Филип Дик - Мастер всея Галактики
— Поступая так, ты чувствуешь себя безопасно?
— Я чувствую себя в безопасности КАК ПРАВИЛО, но никогда — вблизи от тебя.
Она кивнула.
— Для тебя я — пастбище.
— Можно выразить и так. Внезапно рассмеявшись, она сказала:
— Это похоже на то, как если бы я крутила любовь с Шекспиром. Льюис, можешь сказать мне, что готов щипать траву, объедать молодые побеги, пастись между моими чудными холмами и долинами. В особенности на моих божественных, густых лугах, знаешь, где душистые дикие папоротники и травы вьются в изобилии… Должна ли я расшифровать это? — Глаза ее сверкали. — А сейчас, ради Бога, раздень меня или хотя бы сделай попытку. — И она начала разуваться.
— Нет, — сказал я.
— Разве мы уже давным — давно не закончили поэтическую часть спектакля? Разве мы не можем больше обходиться без лирики и спуститься на бренную землю, к более реальным вещам? — Она начала расстегивать юбку, но я остановил ее, взяв за руки.
— Я слишком невежествен, чтобы продолжить, — сказал я. — Я просто не должен этого делать, Прис. Слишком невежествен, слишком неуклюж и слишком труслив. Дела уже зашли далеко за пределы моей ограниченной понятливости. Я затерялся в совершенно непонятной для меня сфере. — Я крепко сжал ее руки: — Мне сейчас ничего лучше не придумать, как только поцеловать тебя, может, в щеку, если это хорошо.
— Ты стар, — сказала Прис. — Вот в чем дело. Ты — часть отмирающего мира прошлого. — Она повернула голову и склонилась ко мне: — Я сделаю тебе одолжение и позволю поцеловать себя.
Я поцеловал ее в щеку.
— А сейчас, — заявила Прис, — если тебе хочется узнать, как оно все на самом деле, слушай! Душистые дикие папоротники и травы не вьются в изобилии: парочка диких папоротников и травинки четыре имеются в наличии, и это все. Я с трудом расту, Льюис. Всего лишь год назад я стала надевать лифчик и даже теперь иногда забываю это сделать. Он мне почти не нужен.
— Могу ли я поцеловать тебя в губы?
— Нет, — ответила Прис, — это слишком интимно.
— Ты можешь закрыть глаза.
— Вместо этого выключи свет. — Она выдернула свои ладони, поднялась и пошла к выключателю на стене: — Я сама сделаю это.
— Стой, — сказал я. — У меня, возникло непреодолимое ощущение некоего предчувствия.
Она стояла в нерешительности у выключателя.
— Колебания — не в моем стиле. Ты меня сбиваешь с толку, Льюис. Извини, я должна продолжать. — И она выключила свет, комната скрылась в темноте. Я совершенно ничего не видел.
— Прис, — позвал я. — Я собираюсь съездить в Портленд, штат Орегон, и достать кошерной соленой говядины.
— Куда бы мне положить юбку? — раздался из темноты вопрос Прис. — Чтобы она не помялась.
— Все это — какой — то сумасшедший сон.
— Нет, — возразила Прис, — это счастье. Разве ты никогда не ощущал, как счастье наполняет тебя всего и отражается на твоем лице? Помоги мне развесить одежду. Я должна идти не позже, чем через пятнадцать минут. Можешь ли ты разговаривать во время любви или же ты скатываешься до животного хрюканья? — Мне было слышно, как она шуршит в темноте, располагая свою одежду, ощупью разыскивая кровать.
— Здесь нет кровати, — подсказал я.
— Зато есть пол.
— Ты об него колени поцарапаешь.
— Не я, а ты.
— У меня фобия, — сказал я. — Я должен включить свет, а то буду бояться, что занимаюсь любовью с некой вещью, сделанной из струн от пианино и старого оранжевого стеганого одеяла моей бабушки.
Прис рассмеялась.
— Это я, — сказала она где — то совсем рядом. — Это отличное описание моей сущности. Я тебя уже поймала, — заявила она, ударившись обо что — то. — Теперь тебе не ускользнуть!
— Перестань. Я зажигаю свет, — сказал я и отправился искать выключатель, нажал на него. Свет ослепил меня. А комната снова внезапно возникла из небытия, вместе с полностью одетой девушкой… Она совсем не разделась и теперь, тихонько посмеиваясь, наблюдала, как я изумленно таращился на нее.
— Это иллюзия, — наконец произнесла Прис. — Я собиралась в последний момент перекрыть тебе кислород — сначала довести тебя до белого каления, а потом… — и она щелкнула пальцами: — Спокойной ночи.
Я попытался улыбнуться.
— Не принимай меня всерьез, — сказала Прис. — Не впадай в эмоциональную зависимость от меня. Я разобью тебе сердце.
— Так ведь никто ни от кого и не зависит, — сказал я, чувствуя, что задыхаюсь и что голос у меня с трудом справляется с удушьем: — Это всего лишь игра, в которую люди играют в темноте. Я собирался, как говорят, только урвать кусочек.
— Я не знаю этой фразы. — Она больше не смеялась, и глаза у нее потускнели. Она внимала мне холодно и отчужденно. — Но уловила смысл.
— Однако я скажу тебе еще кое — что. Приготовься. В Буаз можно достать кошерное соленое мясо, и я мог бы в любое время заполучить его. Запросто.
— Ах ты, ублюдок, — сказала она, потом уселась, подняла с пола свои туфли и стала обуваться.
— А дверь — то песком засыпана!
— Что? — оглянулась она вокруг. — Что ты болтаешь?
— Мы здесь в западне. Кто — то насыпал над нами курган, и мы никогда не выйдем отсюда.
Она резко выкрикнула:
— Прекрати!
— Ты никогда мне не веришь.
— Да, потому что ты используешь мое доверие против меня, чтобы досаждать мне. — И она подошла к стенному шкафу, чтобы взять плащ.
— А ты мне не досадила? — спросил я, следуя за ней по пятам.
— Только что, да? Ах, черт, я могла бы не уходить, я могла бы остаться.
— Если бы я правильно повел себя.
— Я не составила себе никакого мнения. Это зависело от тебя, от твоих возможностей. Я ожидала многого. Я — ужасная идеалистка. — Отыскав свой плащ, она принялась его натягивать, а я чисто рефлекторно помогал ей.
— Мы снова одеваемся, — сказал я, — хотя и не раздевались.
— Ты сейчас жалеешь, — сказала Прис. — Сожаление — все, на что ты способен. — И она бросила мне взгляд, полный такого отвращения, что я отшатнулся.
— Я тоже мог бы наговорить тебе гадостей, — сказал я.
— Ничего ты мне не скажешь, потому что знаешь — если ты так сделаешь, я разозлюсь и так тебе отвечу, что ты сдохнешь на месте.
У меня просто язык отнялся, я лишь смог пожать плечами.
— Ты испугался, — заключила Прис и медленно пошла по дорожке к машине.
— Ладно, пусть будет так, — согласился я, сопровождая ее. — Испугался потому, что знаю — такие вещи — результат молчаливого понимания и согласования двоих. И ни один из них ничего не сможет добиться силой.
