Майкл Крайтон - Стрела времени
Прошлое — это мир, который существовал до Диснея, Мердока, «Бритиш телеком», «Ниссан», «Сони», «Ай-Би-Эм» и прочих властителей нашего времени. Прошлое существовало до их появления. Прошлое развивалось и сходило на нет без их вмешательства, без их шаблонов, без их торговли. Прошлое реально. Оно подлинно. И это сделает прошлое невероятно привлекательным. Именно поэтому я говорю, что будущее есть прошлое. Прошлое — это единственная реальная альтернатива общему для всех настоящему.
Что же тогда люди будут делать? Да они уже делают это. Сегодня самой быстро развивающейся сферой туристического бизнеса стал культурный туризм. А люди хотят посетить не просто другие места, но другие времена. Они хотят войти в средневековые города, обнесенные несокрушимыми стенами, в огромные буддистские храмы, города-пирамиды майя, побродить по египетским некрополям. Люди хотят побывать в мире прошлого. В исчезнувшем мире.
Но они не хотят, чтобы этот мир был поддельным. Не хотят, чтобы он был подкрашенным и чисто отмытым. Они хотят, чтобы он был подлинным. А кто может гарантировать эту подлинность? Кто станет обладателем фирменного знака прошлого? МТК.
Я хочу познакомить вас, — продолжал он, — с нашими планами создания участков культурного туризма во всем мире. Я подробно расскажу об одном из них, находящемся во Франции, но у нас есть и много других. В каждом случае мы возвращаем участок, на котором находится исторический памятник, правительству соответствующего государства. Но мы являемся собственниками окружающих его территорий, а это означает, что мы будем владеть гостиницами, ресторанами, магазинами, то есть всей инфраструктурой туризма. Не говоря уже о книгах, фильмах, путеводителях, костюмах, игрушках и всем остальном. С туристов будут брать десять долларов за вход в исторический памятник. Но они будут платить пятьсот долларов за проживание рядом с ним. И все это будем полностью контролировать мы. — Он улыбнулся. — Конечно, только для того, чтобы быть уверенными, что все делается так, как надо.
На экране у него за спиной появился график.
— По нашим предварительным расчетам, а они были сделаны очень тщательно, каждый участок будет приносить более двух миллиардов долларов в год, с учетом торговли. Мы обоснованно надеемся, что уже к началу второго десятилетия наступающего века полные доходы компании превысят сто миллиардов долларов ежегодно. Это первая причина, по которой мы можем с уверенностью принимать ваши инвестиции.
А вторая причина еще важнее. Под видом туризма мы в действительности создаем интеллектуальную монополию. Такие монополии сейчас существуют, например, в области программного обеспечения. Но в области истории нет ни одной. При том что история — наиболее мощное интеллектуальное орудие из всех, которыми обладает общество. Давайте говорить начистоту. История — это не беспристрастные записи о мертвых событиях. Но это и не детская площадка для ученых, на которой они забавляются пустыми спорами.
Назначение истории заключается в том, чтобы объяснять настоящее, чтобы узнавать, почему мир вокруг нас стал таким, каков он есть. История говорит нам, что является важным в нашем мире и каким образом это важное обрело свое значение. Она объясняет нам, почему мы ценим те или иные вещи, а также почему мы должны их ценить. И она же подсказывает нам, что следует игнорировать, а что отвергнуть. Это истинная власть — глубинная власть. Власть определять бытие общества в целом.
Будущее кроется в прошлом, кто бы это прошлое ни контролировал. Подобный контроль прежде не был осуществим. Теперь такая возможность появилась. Мы, в МТК, хотим помочь нашим клиентам в формировании того мира, в котором все мы живем, работаем и потребляем. И в этом деле, я полагаю, мы обретем вашу полную и искреннюю поддержку.
Аплодисментов не последовало. Только ошеломленное молчание. Так бывало всегда. Им потребуется время, чтобы понять, что он говорил.
— Благодарю вас за внимание, — сказал Дониджер и спустился со сцены.
* * *— Лучше бы вы вели себя поспокойнее, — буркнул Дониджер. — Я не люблю прерывать подобные встречи.
— Это важно, — ответил Гордон. Они шли по коридору к залу перехода.
— Они вернулись?
— Да. Мы смогли усилить щиты, и трое из них вернулись.
— Когда?
— Приблизительно пятнадцать минут назад.
— И?..
— Им пришлось много пережить. Один из них довольно тяжело ранен, ему потребуется госпитализация. Двое остальных здоровы.
— Ну? В чем же тогда проблема?
Они вошли в зал.
— Они хотят знать, — сказал Гордон, — почему их не посвятили в планы МТК.
— Потому что это их не касается, — отрезал Дониджер.
— Они рисковали своими жизнями…
— Они вызвались добровольно.
— Но они..
— Трахать их всех! — рявкнул Дониджер. — Что это за внезапный приступ заботы? Кого это волнует? Это просто банда историков, и в любом случае все они скоро окажутся без работы — если, конечно, не будут работать на меня.
Гордон ничего не ответил. Он глядел куда-то мимо Дониджера. Дониджер медленно обернулся.
У него за спиной стояли Джонстон, девушка, волосы которой были неровно и коротко обрезаны, и один из мужчин. Все они были грязные, оборванные; их одежда, руки и даже лица были густо забрызганы кровью. Они стояли перед видеомонитором; на нем была видна пустая аудитория, которую он только что недавно покинул. Слушатели тоже успели уйти оттуда. Сцена была пуста. Но эти трое, вероятно, слышали его выступление — или по крайней мере часть выступления.
— Ну что ж, — Дониджер внезапно широко улыбнулся, — я очень рад, что вам удалось вернуться.
— Мы тоже, — ответил Джонстон. Но он не улыбался.
Никто больше ничего не сказал. Все просто смотрели на него.
— Да что вы за е…ный народ! — бодро воскликнул Дониджер. Он повернулся к Гордону:
— Зачем вы привели меня сюда? Потому что историки расстроились? Но таково будущее, нравится им это или нет. У меня нет времени возиться со всяким дерьмом. Мне нужно руководить компанией.
Но Гордон поднял руку. В кулаке он держал маленький газовый баллончик.
— Это спорный вопрос, Боб, — сказал он. — Мы считаем, что теперь компанией должен управлять кто-нибудь с более умеренными взглядами.
Послышалось шипение. Дониджер ощутил острый запах, напоминавший эфир.
* * *Первое, что он услышал, очнувшись, было громкое жужжание, к которому вскоре присоединился стон сжимающегося от запредельного холода металла. Он находился в аппарате перехода. Он видел, что все смотрят на него из-за щитов. Он знал, что, после того как процесс пошел, выйти отсюда нельзя.
