Леонид Леонов - Дорога на океан
Глеб пристально следил за ходом атак, не вмешивался, не подавал виду, что ему понятно значение этих заигрываний. Внешне ничто не изменилось в его отношениях с Кормилицыным, но время от времени тот ловил на себе его ленивый, прищуренный, остановившийся взгляд, заставлявший горбатиться и поникать на полуслове. Тогда он переживал подлое раскаяние наблудившей собаки, мучительно выжидающей наказанья... Наконец Кормилицын стал вовсе избегать встреч с Протоклитовым и, хотя не верил в его показное равнодушие, не находил в себе силы внезапно исчезнуть из Черемшанска. Всем своим существом он сознавал, что, раз покинув это место, он немедленно попадет под власть старых призраков и отправится убить женщину, продолжавшую терзать его и на расстоянье, В эту неделю он не пил, проявлял повышенную исполнительность в работе, а в нерабочее время не показывался нигде на глаза,— и в этом состояла, пожалуй, вся его защита от Протоклитова.
Удивительная выдержка, всегда отличавшая Глеба от прочих игроков такого рода, как будто начинала иссякать; все чаще он думал о крутых мерах, способных положить предел подозрениям. Но хотя цепь улик и удлинялась, удача, как всегда, сопровождала его начинания. Так, у него нашелся повод посетить черемшанского врачевателя. Они посидели уединенно, за рюмочкой, и часом позже речь пошла о Курилове, и хозяин от скуки передал гостю содержание своей беседы с Алексеем Никитичем. Якобы бывший начальник спросил, какая из веселящих жидкостей более всего приходится ему по сердцу, и на это у лекаря хватило будто бы смелости ответить, что склоняется ко всем в последовательной и благородной гамме, пуще же всего предпочитает простачка: «Хватче берет, дольше держится и, самое главное, с него не першит!»
— Такой милый, такой обаятельный... Просто грустно видеть такого человека в подобном состоянии, эх-эх! — пролаял он с искренним сожалением.
Глеб заинтересовался сообщением, и тот, коснувшись сущности куриловского заболевания, нарисовал ему горелой спичкой чертежик на папиросной коробке—как она выглядит, эта гипернефрома, и как она на почке укрепляется, и каким способом валит она громадного, здорового человека с ног. Гость слушал, облизывая истрескавшиеся губы; все развивалось самым стройным образом, и не в его силах было подхлестнуть чередование событий. В ту же ночь, из непонятых на первый взгляд побуждений, Глеб снова заготовил пространное и умное заявление в партийную организацию, где с величайшей откровенностью признавался в одной вине — в сокрытии социального происхождения,— чтоб замаскировать этим другую и главную. Он не поставил даты к не отсылал его никуда, а держал у себя в корзинке на всякий случай, как документ, удостоверявший его чистосердечное раскаяние. Не дожидаясь времени, пока в игру со свежими силами ввалится куриловский преемник, он задумал в самых быстрых темпах обезвредить Кормилицына.
Этот унылый, со вдовьими глазами мужчина продолжал оставаться очагом всевозможных случайностей, потому что терять ему, кроме длинных волос да ненависти к Зоське, было нечего. Способов у Глеба было несколько; проще и сытнее для души было бы вывести его под благовидным предлогом в лес и там дать волю страстной и непреклонной решимости. Благоразумие, однако, заставило Протоклитова с большей кропотливостью обдумать детали покушения. Сложность предприятия не пугала его; в таком виде оно труднее поддавалось разгадке, и, кроме того, Глеб не переставал помнить наставление своего отца: сколько бы ни было у тебя врагов, всегда приходится уничтожать их поодиночке!
В скором времени стало видно, до каких пределов дошло смятение Кормилицына. Не выдержав своего двусмысленного положения, он сам решил напрямки объясниться с Глебом. В обеденный перерыв он почти ворвался к нему в конторку, сам не зная — упадет ли к его ногам, прося справедливого возмездия, или ударит его сзади гаечным ключом, чтоб разом положить предел своим терзаньям... Он не сделал ни того, ни другого: сквозь стеклянную дверь их могли увидеть вместе. Итак, он вошел, и хотя разговор мог занять неопределенно долгое время, Кормилицын не садился, поглаживал спинку стула, тупо глядел в подбритый, наклоненный над столом затылок вчерашнего сообщника и друга.
Наконец Глеб оторвался от своих ведомостей.
— А, это ты? — сказал он, не оглядываясь.— Ты подавал заявление насчет спецодежды. Я распорядился, тебе выдадут. Можешь идти.
Временные чернорабочие обычно не имели права на получение спецодежды; нарушением порядка Глеб намеренно подчеркивал свой вызов деповским законникам и обманывал бдительность Кормилицына.
— Спасибо, я получил! — И все глядел со страдальческим лицом в ямку на его затылке.— Скажи правду, ты шибко сердишься на меня? Я и сам не знаю, как это произошло. Я потом сразу отрезвел, но. было поздно. Мне очень стыдно и гадко.., я плохо отплатил тебе. Ты ничего не хочешь мне сказать?
— ...кроме того, что ты отрываешь меня от дела. Будь друг, говори короче.
— Я не знаю, что со мной делается, Глебушка. Ты слышал, здесь проездом был Курилов. Знаешь, я не вытерпел, пошел на него посмотреть...
Глеб с силой повернулся на стуле:
— Ты совсем невменяем, Евгений. Ты же был пьян.., зачем это тебе понадобилось?
— Мне нестерпимо захотелось увидеть человека, которого мы собирались уничтожить в тот раз. Я не мог противиться себе. Мне хотелось испытать судьбу. Он мог узнать меня, почувствовать мои мысли, и все открылось бы сразу. Ясности!.. Любой ценою, Глебушка, я купил бы эту ясность. Нет, я его не видел и напрасно простоял у вагона. Но меня резнул (мне показалось!) ужасный крик сквозь двойную раму... Ты не слышал, он сильно болен?
— Болен ты, а не он, дурак,..— Протоклитов с маху ударил в дверь ногой, не присел ли там кто-нибудь, подслушивая; он терял выдержку, у него начиналась одышка в присутствии этого человека.— Ты вредишь не только мне, Евгений.
— Да, знаю сам. Я даже яды в руки брал, но... Пересыпкин как-то намекнул мне, что любое бегство навлечет лишь новые подозрения. Кстати, это означает что-нибудь, что он все вьется вокруг меня? Вчера приглашал пойти по холостому делу к Абдурахману... Я отказался. Правильно я сделал, Глебушка? Я ничего ему не сказал, я только хвалил тебя. Что же ты молчишь?., ты же великий человек, Глебушка. Дай мне какой-нибудь совет!
С серым, скривившимся лицом Глеб наблюдал его из-под приспущенных век. Он совсем не ожидал, что дело зашло так далеко. «Пьянка с Пересыпкиным, злее не придумаешь!» Ему пришлось побороть в себе приступ почти обморочной тошноты, чтобы погладить дрожащую руку приятеля.
— Прежде всего я советую тебе не пить,— сказал он раздельно.— В следующий раз мне придется тебя уволить. Ну, отправляйся!
