Виктория Угрюмова - Пылающий мост (Кахатана - 4)
Она изнывала от боли за отважных йаш-чан, но им было невозможно помочь, а чародей еще был жив, и он просто обязан защититься. Каэ не знала, что стрелы, посланные Эр-Соготохом, сами являются сгустком заклинаний. Магнус отреагировал на угрозу, и даже знак сотворить успел, однако он защищал себя от обычного оружия. И поэтому стрела Эр-Соготоха прошила его насквозь. Он захлебнулся кровью и упал.
- Каэ...
Она пробилась к нему, соскочила с Ворона и опустилась на колени. Сангасои образовали вокруг своей богини и умирающего чародея живую крепость, пробиться в которую не мог никто - ни маг, ни воин.
- Каэ... Смешно, правда?.. Идите, идите... опасно. Номмо только поцелуйте. Боги, как холодно... А я так горячо вас любил.
Его рука зашарила по груди, и Каэтана крепко сжала холодеющие пальцы в своей жаркой ладони.
- Идите...
- Тише, тише,- склонилась она к самому лицу умирающего. - Тише.
- Мне не страшно, - прохрипел Магнус, - он тут. Черный великан...
Чародей дернулся всем телом и застыл. Она закрыла ему глаза и поднялась на ноги. Ей не хотелось бросать Магнуса просто так, но время скорбеть было неподходящее. Каэтана птицей взлетела в седло, и глаза у нее были сухие, тревожно блестящие.
- Удачи тебе, - произнес Астерион, опускаясь возле тела мага. - Не беспокойся, я унесу его отсюда.
Каэ неслась в бой не оборачиваясь, потому что оборачиваться на поле битвы смертельно опасно. Но она знала, что сейчас, за ее спиной, Астерион заворачивает тело друга в свой клубящийся плащ и тот поднимается в воздух вместе со своей драгоценной ношей.
Йабарданаю удалось направить свою колесницу на Эльвагана. Взбешенные гиппокампы с оскаленными клыками неслись на врага, и бывшему понтифику Хадрамаута пришлось отступить. Под водой он был не так ловок, как Владыка Морей. Но отбивался яростно и успел ранить Йабарданая в бедро, отчего за бессмертным тянулась по всей реке клубящаяся красная полоса. Наконец Древний бог прижал Эльвагана к подводной скале и пронзил его своим мечом на длинной рукояти. Выкованное Курдалагоном лезвие прошло и сквозь камень, пришпилив хаануха как бабочку. Йабарданай не стал ждать, пока тот умрет, а выскочил наполовину из воды и заорал на все поле боя:
- Каэ!
Она поняла. Повернула коня, доскакала до берега и с размаху обрушилась в воду. Извивающееся в кровавой завесе тело Эльвагана Богиня Истины заметила сразу и ухватила цепь, на которой висел талисман. Совершенно мокрая, она выскочила на поверхность и уничтожила безделушку одним ударом.
- Я не почувствовал его, - признался Йабарданай, появляясь за ней следом.
- Все может быть. Сейчас они не у дел, - бросила Каэ коротко. - Что со змеем?!
- Подозрительно тихо, - проговорил Йабарданай, погружаясь на дно Охи.
А-Лахатала и Йа Тайбрайя он нашел гораздо ниже по течению. Оба были мертвы и лежали обнявшись, как старые друзья. Голубое бесконечное тело змея обвивало А-Лахатала, а трезубец морского владыки пронзил зверю глаз, пройдя до самого мозга. Сильный поток воды уносил их обратно, к морю, которое оба любили более всего на свете.
Он шел по полю битвы, и сражение затихало на мгновение там, где он проходил, потому что все провожали его взглядами. Он был огромен - ростом с фенешанга - и двигался стремительно и легко, как уррох или лев. И лицо его вытянутое, с широким и плоским носом, покрытым золотистой шерстью, и изогнутыми кошачьими глазами, искрящимися как изумруды, с раздвоенной верхней губой хищника, из-под которой то и дело показывались блестящие клыки, и торчащими ушами - было почти львиным. Спутанная золотисто-рыжая грива спускалась ниже лопаток, брови были тяжелые, нависающие. Одет этот воин был тоже необычно: нагрудное украшение широким воротником ложилось от основания шеи до солнечного сплетения - оно было свито из золотых нитей, усыпанных изумрудами и хризолитами. Торс оставался обнаженным, давая возможность хорошо разглядеть нечеловеческие мускулы незнакомца. Стройные мощные ноги были затянуты в лосины из мягкой шкуры кого-то из кошачьих, сапоги были увешаны клыками хищников. Опирался этот воин на длинный не то шест, не то посох, набалдашником которому служил выточенный из цельного изумруда череп льва.
Незнакомец пересек равнину с такой скоростью, словно верхом передвигался, и достиг Каэтаны в считанные минуты. Те враги, что пытались ему помешать, были стерты в порошок, причем никто не заметил, как он это сделал.
- Командуй, - склонился он перед Каэтаной. Голос у него оказался бархатистый, мягкий, похожий на ворчание льва.
Князь Малан-Тенгри и Тхагаледжа, сражавшиеся в ту минуту рядом со своей богиней, немного оторопели.
- Кто ты? - спросил князь без обиняков. Он терпеть не мог двусмысленностей и недомолвок. А теперь и времени на них не было.
Незнакомец хищно улыбнулся и повернул великолепную голову в сторону Интагейя Сангасойи:
- Ты меня представишь или мне самому?
- А что тебя представлять? - отмахнулась она мечом от наскочившего урахага. Такахай прочертил на волчьей мощной шее алую полосу. Бежавший следом урахаг вдруг жалобно взвизгнул и, прижав уши, припал на брюхо. - Почуяли...
Каэтана обернулась к своим спутникам, которые с удивлением отметили, что яростный натиск волков-оборотней на их фланге вдруг стих и образовалась минута передышки.
- Рада представить вам, господа, вашего обожаемого Аннораттху. Прошу любить и жаловать. Он же - Верховный Владыка Барахой собственной персоной.
Тхагаледже стало не по себе, и все чувства отразились на его лице в течение нескольких секунд.
- Я не знал, - сказал он. - Я не представлял даже...
- Я и сам забыл, - рыкнул Барахой. - Помнишь, Каэ, ты спросила меня как-то, каков я на самом деле. Я тогда честно ответил, что уже успел забыть...
Договорить они не смогли, потому что Самаэль погнал против них тупых и мощных крокоттов и мардагайлов, которые, в отличие от урахагов, не боялись даже львиноголового Барахоя.
Каэ натолкнулась на Жемину случайно. Она уже успела потерять из виду своих соратников и осталась одна на какое-то время. Вокруг образовался пятачок пустого пространства - и такое случается, - как в центре тайфуна. И она жадно глотала воздух, пользуясь секундами передышки. Плечи и спина ныли нещадно маленькая богиня чувствовала себя так, словно колола несколько суток подряд дрова. Ослепительная красавица принцесса, восставшая из праха ведьма, бросилась на нее внезапно. И Каэ почувствовала не просто гнев, но еще и досаду, и раздражение - с этой особой ей просто было тесно в одной Вселенной. Она схватила Жемину за волосы и, когда та, визжа и выкрикивая заклятие, ткнула ее кинжалом, сломала лебединую шею одним коротким движением. Затем сняла с обмякшей ведьмы талисман, аккуратно положила ей на грудь и пронзила Такахаем и металл, и плоть. Мертвая уже, Жемина снова завизжала. Только после этого Каэ утерла мокрый лоб и опустила взгляд вниз, на свой панцирь. Хвала дару бога-ребенка! - только легкая царапина осталась на нем.
