Майкл Мэнсон - Конан и дар Митры
- Подожди, не стреляй! - Рина положила теплую ладошку ему на плечо. Я надеюсь, мы сможем договориться...
- С этими бесхвостыми обезьянами? - Киммериец раздраженно сбросил ее руку. Он чувствовал, как подступают головная боль и звенящая пустота, и это не улучшало его настроения. - Я готов потолковать с ними - когда мечи и фляга с бальзамом будут у меня. Но не раньше!
Незачем спорить, надо действовать, решил он, лихорадочно обдумывая план нападения. Дикарей было всего лишь десятков семь или восемь; они сгрудились вокруг нескольких волосатых молодцов, нагруженных похищенным добром. Конан не сомневался, что сумеет до них добраться - внезапная атака давала ему преимущество. О, если б у него оставалось время! Он перестрелял бы всю эту шакалью свору, даже не выходя на поляну!
Однако знакомое покалывание в висках и боль в затылке заставляли поторапливаться. Арбалет не лук; при всем желании он сумел бы выпустить лишь одну стрелу за время четырех глубоких вздохов. Слишком медленно! Конан не успел еще подумать об этом, а пальцы уже сами ослабляли тетиву. Окованное бронзой ложе арбалета станет дубиной, а стальная метательная скоба - убийственным клювом, которым он раздробит черепа врагов! Можно бить хоть тем концом, хоть другим - результат один: мозги наружу!
Преодолевая головокружение, киммериец начал подниматься.
- Подожди! - Рина дернула его за полу туники. - Я хочу поговорить с ними!
- Как? - Толпа дикарей на поляне ссорилась и гомонила все громче, но речь их оставалась для Конана абсолютно непонятной. Зато он разглядел теперь свои мечи, переходившие из рук в руки, и два распотрошенных мешка.
- Я смогу с ними договориться, - настаивала девушка. - Не надо проливать кровь, Конан! Подожди!
Он попытался вырвать полу из ее пальцев, но Рина держала крепко.
- Мне некогда ждать! Отпусти!
На поляне, под невнятные крики и вопли, вовсю шел дележ их скарба. Похоже, начиналась драка.
- Дай же мне попробовать, Конан! Не спеши!
Но тут над толпой взлетел широкий кожаный пояс, стиснутый в волосатой лапе, и терпение киммерийца иссякло. Взревев, он отшвырнул девушку и ринулся вперед, вращая свое страшное оружие; слегка изогнутая метательная скоба делала его похожим на боевую кирку. В десяток гигантских прыжков Конан преодолел расстояние до замерших в ужасе дикарей и вскинул свою увесистую палицу - уже зная, чей череп треснет первым.
Но опустить приклад арбалета он не успел; тьма сомкнулась над ним, и огромный варвар со стоном рухнул на землю.
Запах арсайи коснулся его ноздрей. Свежий острый аромат бальзама обжигал, словно раскаленный воздух, наполняя мозг палящей и пронзительной ясностью, пробуждал, вытягивал к свету жизни из темного омута небытия... Конан закашлялся и раскрыл глаза.
Голова его лежала на теплом округлом бедре Рины, пальцы девушки гладили щеку, серые глаза смотрели на него с тревогой и нежностью. Он чувствовал виском ее шелковистую кожу; аромат юного женского тела заставлял позабыть про обжигающее прикосновение вендийского бальзама. Пряди каштановых волос касались лица Конана, и от них тоже приятно пахло морем и свежим ветром. Воистину, о лучшем пробуждении не стоило и мечтать!
Он привстал на локте, оглядывая древесную пещеру, и решил, что немного поторопился с этим выводом. Кроме Рины, тут не было ничего приятного - разве что их мешки да оружие, сваленные у стены. Напротив входа сидело пятеро дикарей, косматых, как медведи киммерийских гор, и несравненно более уродливых; на шеях у них болтались пышные ожерелья из длинных и острых тигриных когтей. Теперь Конан мог рассмотреть их лица поподробнее, и это зрелище отнюдь не повергло его в восторг. Челюсти у хозяев стойбища выдавались вперед, мощные надбровные дуги затеняли крохотные глазки, из буйной поросли на щеках выглядывали вывороченные ноздри. Нос как таковой почти отсутствовал; губ тоже не было видно, зато клыки и передние резцы поражали своей внушительностью. Эти пятеро самцов довольно старых, судя по седоватому, вытертому на плечах меху - казались жуткими уродами, монстрами, дьяволами, вылезшими в мир из чрева самого Нергала. И рядом с юной пленительной Риной они выглядели еще омерзительнее.
Один из них ковырял в ноздре, засунув туда чуть ли не весь палец, трое обгладывали кости с ошметками мяса, вытягивая их из груды, лежавшей на полу, пятый дикарь же смотрел прямо на Конана. Мех у него был не грязно-бурого, а скорее рыжеватого оттенка, и левую щеку пересекал ужасный шрам - видно, местный тигр приложился своей когтистой лапой. Несмотря на подобное украшение, этот рыжий показался киммерийцу поприглядней прочих то ли глаза у него были умней, то ли клыки поменьше.
Внезапно дикарь со шрамом заерзал на месте и что-то забормотал; остальные четверо, бросив свои важные дела, уставились на него. Конан, с неохотой расставшись с теплым бедром Рины, сел, опираясь на кулаки, и прислушался. Речь волосатого была невнятной и состояла из странных звуков, то отрывистых, то протяжных; нечто среднее между воем гиены и лаем шакала. Конан не понимал ничего.
- Вождь тии'ка просит у тебя извинения, - вдруг произнесла Рина.
- Ты уверена? - Киммериец покосился на девушку - не шутит ли она, но милое личико Рины было совершенно серьезным.
- Разумеется, уверена. Я ведь неплохо понимаю их.
- Ты выучила язык волосатых, пока я валялся в этом дупле? - Конан приподнял бровь.
- Зачем? Мне и так ясно, что они хотят сказать. Знаешь, это гораздо легче, чем предсказывать грядущее или лечить раны.
- Вот как? Что ж, придется тебе поверить. - Конан встал, опоясался ремнем и сунул в потайной кармашек фляжку с арсайей; так он чувствовал себя гораздо уверенней. Стараясь не глядеть на пятерых дикарей, он сделал шаг к стене, потом - другой, наклонился и поднял свои мечи. Никто ему в том не препятствовал.
Рыжий со шрамом снова разразился речью, широко разводя руками и выпячивая нижнюю челюсть; казалось, он кого-то ругал. Рина, склонив каштановую головку к плечу, внимательно слушала.
- Вождь говорит, что лишь такие негодяи, как Йотомакка, Вуулкайна и Неодигми, могли напасть на грозного воина, победителя Рогача Кро'вара, произнесла девушка, когда рыжий закончил. - Они - не дети тии'ка, они отродья подлых такир'дзеннов! И по ним давно плачет дубина, которой дробят кости непокорных.
- Подожди, малышка, не торопись, - Конан сел, положив на колени оба клинка. Теперь он чувствовал себя совсем хорошо - разве что хотел есть. Но сначала ему хотелось разобраться в обстановке.
- Итак, - спросил он, жадно поглядывая на груду мяса перед пятеркой волосатых, - кто такие Йотомакка и прочие мерзавцы, о которых ты говорила? Кто такой рогач? А также тии'ка и эти самые такиры?
