Галина Романова - Странствия Властимира (Властимир - 2)
Глаза слипались, чары волшебной рощи опутывали его. Князь верил и понимал, что это дубы по чьему-то приказу усыпляют его - не зря же они так притихли.
- Перуне! Боже! Вонми призвавшему тя! Славен и трехсла-вен буди ружия, хлеба и рода благость даждь! Услышь слова мои, снизойди ко мне! прошептал Властимир и, достав кожаную флягу с водой, плеснул немного на угли.
Они зашипели. С дымом взвился ввысь столб пара - будто в жарко натопленной бане опрокинули целое ведро на раскаленные камни или же в кузне загасили огонь. Властимир отшатнулся, невольно закрывая лицо рукой. Он был поражен проявлением силы бога и с трепетом ждал, что будет.
Но ничего не случилось. Перун, поведав, что принял молитву князя, исчез - только дуб, когда пар коснулся его листвы, зашелестел ветвями торопливо, как живой слуга, спешащий исполнить волю господина.
Властимир отнял руку от глаз. Огонь уже успокоился, но сквозь дым на другой стороне за кустами виднелся чей-то нежный лик.
Князь привстал, глядя на пришельца. Он сразу распознал деву, но не сразу понял, что женщина делает здесь, в виду Перуна, бога сильных мужчин и воинов.
Заметив, что ее увидели, женщина вышла из зарослей на свет, и князь вскочил, теряя дар речи. В первый миг он чуть не бросился бежать, но ноги приросли к земле - напротив него, с другой стороны костра, стояла сама Веденея!
Она была в длинной белой рубахе, открывавшей руки до плеч. Подол ее простого одеяния был вымочен в росе. Волосы распущены по плечам. Ее строгие глаза, которые так любил целовать Властимир, смотрели ему в лицо. Что-то неземное, чужое, было в их взгляде, от чего князь замер, не отводя взора от видения жены.
Веденея неслышными шагами приблизилась и протянула руку
- Идем,- сказала она низким грудным голосом.- Нам рок настал!
- Откуда ты взялась? - выдохнул Властимир.
- Не время говорить,- Строгие суровые глаза уперлись ему в лицо.- У тебя завтра бой. Идем!
Ее прохладная ладонь плотно обхватила его руку, и князь как зачарованный пошел за Веденеей.
Привязанный Облак тоскливо заржал, когда хозяин вдруг отправился в чащу, но тот даже не обернулся на верного товарища. Он смотрел только на жену и, догадываясь в душе, что Перун не покажет ему настоящей Веденеи, все равно радовался возможности видеть ее облик.
Дубы над головой что-то шептали - в их шелесте ясно слышались слова. Властимир попробовал прислушаться, но ничего не понимал, кроме одного: на этом языке порой говорят жрецы и волхвы, обращаясь к богам.
Веденея вела его по неприметной тропинке сквозь чащу. Какие-то тени, слабо мерцающие во мраке, мелькали порой меж дубов. Они словно провожали человека.
Лес раздался в стороны внезапно - Властимир не заметил, как они оказались на берегу небольшого круглого озерца, в спокойных темных водах которого отражались звезды и месяц. Вода озера была так темна, что звезды казались в нем крупнее и ярче, чем были. Приглядевшись, князь понял, что это ему не кажется - в озере отражалось гораздо больше звезд, чем высыпало на небе.
Это наполнило его душу трепетом, и он приостановился.
Веденея подвела Властимира к дубам. Меж ними чернела пустота - лишь несколько искр мелькали вдалеке.
Дубравы шелестели листвой, и только два великана, под которыми стоял князь, безмолвствовали. Властимир почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся.
Веденеи не было - она исчезла. Зато на ее месте стоял виденный им как-то жрец Перуна - тот самый, кому князь когда-то отдавал Агриков меч. Вспомнив это, Властимир успокоился.
Жрец, высокий и статный сухой старец с долгой, почти до колен, бородой и не менее длинными собранными на затылке в косицу волосами, положил легкие старческие руки на плечи князю и вдруг одним резким рывком сорвал с резанца плащ. Затрещала рвущаяся рубаха и упала к ногам человека.
Властимир отшатнулся.
- Стой! - страшно выкрикнул жрец.- Покорись Перуну или погибнешь!
Князь замер, внутренне сжавшись. Сильные руки жреца опять потянулись к нему, и на грудь Властимиру лег оберег с громовным знаком на нем.
Порыв ветра донес запах дымка. Бросив косой взгляд в сторону, Властимир заметил, что они не одни. Двое незнакомых воинов вышли из-за дубов и подошли сзади. Каждый нес в руках по чаше - в них дымились угли.
В высокой густой траве был скрыт жертвенник - толстая дубовая колода с выжженной серединой. Воины, подойдя с двух сторон, опустили в нее угли. Вверх взметнулось пламя.
Как зачарованный Властимир смотрел на огонь, что плясал в дереве, но не убивал его. Клубы дыма, легкие и густые, поднимались к сучьям.
Жрец подвел князя ближе. Повинуясь, он почти склонился над углями и вдохнул терпкого дыма. Его клубы обволокли его, и Властимир сделал второй вдох.
Голова закружилась, тело обрело легкость и силу. Князю показалось, что он отрывается от земли. Он раскинул руки и удивился, почему на пальцах не выросли перья. Ему казалось, что он - птица,
Один из воинов протянул ему чашу. На сей раз в ней не было углей, но терпкий, настоенный на травах взвар еще отдавал дымом и запахом костра. Властимир принял и ее и, не медля, сделал глоток.
Сердце замерло, а потом забилось, будто он стоял на высоком берегу реки и дышал свежим прохладным воздухом. Он почти увидел высокий берег и ленту реки внизу, залитую солнцем и погруженную в покой.
Кто-то мягко взял его под руку. Властимир глянул - это оказался один из воинов. Второй тем временем подошел с другой стороны. Вдвоем они поддержали князя, и тот, не видя в этом ничего унизительного, с удовольствием подчинился им.
Он сам не понял, как оказался на коленях перед дымящимся жертвенником. На уровне его лица тлели угли и клубился дым - пламя почти погасло.
Жрец на некоторое время исчез с поляны. Властимир этого не заметил, а потому несколько удивился, когда тот возник подле него с птицей в руках. Князю показалось, что птица возникла из ничего.
Бормоча молитвы Перуну, жрец протянул птицу над углями. Перевернутая, она почуяла дым и забилась, стараясь вырваться.
Жрец сдавил ее горло, предупреждая крик.
- Перуне, святой боже наш! - воскликнул он пронзительно и страстно.Вонми призвавшим тя! Снизошли благость, силу и веру даждь, опорой и победой стань и милость свою пошли! Перуне! Вонми призвавшим тя!
Сжатая его руками птица только слабо попискивала и трепыхалась.
Договорив, жрец сжал ее сильнее. Она распахнула клюв, но крика не последовало, только хрип.
- О Перуне! Слышу тебя! - крикнул жрец и одним движением свернул птице шею.
Воины бесшумно, как видения, подошли с двух сторон. Один споро занялся почти погасшими углями, а другой подал жрецу кривой нож. Тот привычным жестом вспорол брюшко еще бьющейся в судорогах птицы. Кровь забила толчками ему на руки и на угли.
