Николай Лукин - Судьба открытия
А лаборатория после смерти Лиды казалась такой опустевшей. Григорию Ивановичу вспоминались то Лида, то Шаповалов; «пропал без вести», вероятно, означает, что Петра Васильевича тоже нет в живых. Думая о нем, Григорий Иванович все сильнее чувствовал, как ему дорог был этот большого таланта, прямой и цельный по натуре, немногословный, стремительный в действиях человек. Мысленно обращаясь к Шаповалову, Зберовский точно советовался с ним: ехать в Сибирь или вести прежние опыты? Но ведь и сам Шаповалов пошел с оружием защищать страну, ради чего без раздумья расстался с работой!
Когда Зберовский уехал, небольшой оставшейся при университете группой его сотрудников с полмесяца еще руководил доцент Свиягин. Затем Свиягина как состоящего в запасе командира призвали в армию, и лаборатория тогда была уже окончательно ликвидирована.
В прошлом, сорок третьем году к Зберовскому в Сибирь докатился слух, что Шаповалов жив и находится на фронте. Назвали даже номер полевой почты, откуда Шаповалов кому-то будто бы прислал письмо. Обрадованный, взволнованный, Григорий Иванович тотчас написал Шаповалову, потом снова писал, наконец обратился в воинскую часть по этому номеру полевой почты. Однако письма вернулись к нему, и воинская часть не ответила. Слух о Шаповалове уже начал казаться Григорию Ивановичу неосновательным.
А сегодня сведения о Шаповалове внезапно подтвердились, но подтвердились при обстоятельствах, для Зберовского оскорбительных. Он прочел в официальном бюллетене Академии наук: с января нынешнего года в Москве организована лаборатория по синтезу углеводов; к работам ее привлечены многие московские и иногородние ученые; возглавляет же лабораторию кандидат наук П.В. Шаповалов.
Возможно ли поверить, что Шаповалов еще в прошлом году приехал в Москву, снова взялся за научную работу, не подумав разыскать своего старого учителя и друга? А разыскать его ничего не стоило: лишь позвонить по телефону в наркомат. Не вспомнил, не сообщил, не написал. Случайно? Нет, не могло так выйти случайно. Будто бы проблема синтеза не является их общим делом. Отвернулся, как от постороннего. Кто отвернулся? Да Шаповалов сбросил Зберовского со счета — не нужен Зберовский ему. Невероятно, но — факт!
Издалека доносятся звуки завода. С неба слышится трель жаворонка. Пахнет лесом. Из-под бревен, сложенных в штабеля, вытянулись к свету длинные и бледные травинки. Конец одного бревна возле самой земли на добрый метр выступает из штабеля. Вдруг быстро поднявшись, Григорий Иванович что было силы толкнул ногой этот выступающий конец. Но бревно тяжелое, придавлено всем грузом штабеля, даже и не шелохнулось. И Григорий Иванович опять понуро опустил голову. Почувствовал себя как никогда усталым, потерявшим главное, к чему стремился в жизни, безгранично, незаслуженно обиженным.
Сгорбившись, он побрел по узкому проходу. Справа и слева от него — торцы бревен, образующие стены выше человеческого роста. Проход как бы суживается впереди и ведет к реке.
Лесная гавань. Плоты вдоль берега. Рабочие с баграми стоят у наклонных транспортеров. Цепи транспортеров тянут бревна из воды по желобам наверх.
Зберовский появился на берегу, однако на работы в гавани не смотрит. Идя какой-то нетвердой походкой, он огибает людей стороной. Тем не менее его окликнули:
— Здравствуйте, Григорий Иванович?
Возле моторной лебедки шестнадцатилетний Костя Евдущенко, вытирая руки паклей, чуть застенчиво, но всем лицом улыбается Зберовскому. Костя ждет, что Григорий Иванович, как между ними повелось, уделит минуту ему, подойдет, пошутит в своей мягкой манере, кинет мимоходом что-нибудь о будущем Костином студенчестве, поинтересуется, как идут его занятия по подготовке за девятый класс.
Костины ожидания теперь не оправдались. Зберовский, еле подав рукой приветственный знак, прошел мимо — не то сердитый, не то уж слишком озабоченный. Неловко, почти по-стариковски перешагивал через канаты, протянутые от лебедки к штабелю. Костя провожал Григория Ивановича недоумевающими глазами. Со штабеля, на который сейчас накатывают бревна, закричали:
— Евдущенко, эй! Ты что — заснул? Потрави лебедкой на блоке!
Словно очнувшись, Костя схватился за рукоятку управления мотором.
А Григорий Иванович с чувством все нарастающего неприятного изумления думал о Шаповалове и о новых опытах по синтезу. Непостижимо: опыты где-то идут, а 3беровский впредь уже не будет иметь к ним никакого касательства.
К этой новой фазе опытов он так тщательно готовился! Правда, два с лишком года промелькнули в суете стройки. Голова ломилась на части. То в проекте основных цехов нашли расчетную ошибку, то запаздывали стальные конструкции, то цемента не хватало, либо нужно было обойтись без свинцовых труб для кислоты. Однако почти каждую ночь в часы, отведенные для сна, Григорий Иванович усаживался за свой письменный стол, усилием воли отталкивал от себя все злободневные заботы и погружался в мысли о будущих опытах. Он перелистывал книги и журналы — изучал свежую научную литературу; под углом зрения новейших трудов о расщепленном атоме и радиоактивных изотопах он уже видел, как ему надо будет после войны браться за решение задачи шаповаловского синтеза. Меченые атомы позволят достоверно знать сущность реакций, и дело двинется втрое быстрее, чем прежде. Григорий Иванович уже составил детальные планы будущих опытов, придумал схемы усовершенствованных приборов.
Но его планы, схемы, идеи — все вдруг оказалось карточным домиком. Шаповалов демонстративно обошелся без него. А почему? Чем вызвано такое оскорбительное отношение? Точно и нет совсем Зборовского на свете…
Когда Григорий Иванович вышел с территории лесного склада, он, мысленно обращаясь к Зое Степановне, начал как бы рассказывать ей о чудовищной обиде. А Зоя — единственный человек, который все это поймет с полуслова, оценит всю сложность ситуации. Сейчас Григорий Иванович особенно нуждался в ее внимательном взгляде, в ее будто брошенном вскользь, но тонком и взволнованном суждении. Шаги его становились тверже, убыстрялись. Сегодня он не видел Зою Степановну с раннего утра. О случившемся она еще не подозревает.
Навстречу Зберовскому по улице шла рассыльная из конторы — прыткая бабка, по имени Михеевна. Поравнявшись с ним, Михеевна затараторила: сбилась с ног, ей велено найти Григория Ивановича («Вас, стало быть. А где же вас разыщешь? И дом у вас на замке!»); в цехах нет, нигде нет, а директору, подай и выложь, зачем-то позарез понадобился главный инженер.
— Хорошо, спасибо, — сказал Зберовский, продолжая идти.
