Филип Фармер - Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку
Но, несмотря на это, он уже не мог остановиться, не завершив начатого. Иначе все старания пропадут даром. За свою жизнь он слишком много затратил усилий и слишком часто отступал, когда мог бы побороться еще немного и завоевать то, что хотел. А хотел ли он на самом деле? И не потому ли всегда отступал, что боялся победы?
Перешагнув через статую, он ступил на песок и закашлялся снаружи пыли было еще больше, чем в трубе. Легкие будто сжало горячей рукой.
С трудом подавив приступ кашля, Кулл нагнулся и, ухватившись за голову идола, сказал:
— Толкай. Я буду тянуть. Вытащить его теперь проще простого.
— Хорошо, брат, — отозвался Федор. — Если вы так отчаянно цепляетесь за жизнь, я не буду вам помехой. Может, сам Бог послал вас мне на помощь. Поэтому помогу и я вам.
— …тебя и твоего Бога, — выругался Кулл.
Федор задохнулся, но идол пополз из жерла и вскоре очутился на песке. Кулл слабо улыбнулся. Видно, Федор здорово обозлился, коли так раззадорился. Изваяние удалось выпихнуть вон даже быстрее, чем Кулл рассчитывал. Впрочем, он и не собирался подначивать Федора. А только подумал об этом.
Кулл выпрямился.
— Ну вот! — произнес он с едва заметным торжеством. — Избавились наконец! Я же говорил, что мы… — и внезапно замолчал.
Подошвами ног он уловил слабые вибрации, предвестие грядущих и более сокрушительных. Перепрыгнув через статую, он ринулся в цилиндр мимо Федора и Филлис и остановился в центре.
— Сюда! Скорее! — обернувшись, крикнул он и упал на пол. — Ложитесь! Ты, Федор, ляг и обопрись на стену, а я ухвачу тебя за щиколотки! А ты, Филлис, ложись у меня в ногах и хватайся за мои лодыжки.
Снова подгонять их не понадобилось. Они уже и сами почувствовали подрагивание цилиндра.
— Когда покатимся, — добавил он, — напрягитесь. Может, из нас получится что-то вроде жесткой опоры, и тогда мы не будем все время соскальзывать вниз и биться о стенки. Держитесь! Кажется, сейчас начнется светопреставление.
Не успел он договорить, как цилиндр накренился и, придя в движение, медленно сделал пол-оборота; так медленно, что Кулл понял: долго в напряжении им не удержаться. Когда они подберутся к самому верху и пол станет потолком, они рухнут друг на друга.
Но, прежде чем цилиндр завершил пол-оборота, раздался гул, затем оглушительный грохот, и сквозь трубу пронеслась целая туча пыли, запорошившая глаза. Цилиндр так стремительно сорвался с места, что Кулл сначала даже не понял, что произошло, пока тот не сделал еще два или три оборота. Сейчас цилиндр вращался так быстро, что Кулл, похоже, проскакивал одну и ту же точку каждую секунду. Во всяком случае, так казалось. По-настоящему, у него не было точки отсчета, как не было и ясного представления о ходе времени. Он знал лишь одно: труба вращалась с такой огромной скоростью, что центробежная сила буквально приклеила людей к металлу и не давала им шевельнуть ни рукой, ни ногой, даже если бы они захотели.
Что произойдет, если они вдруг столкнутся с предметом, который несется с той же скоростью? Разобьются вдребезги. Крошево костей, раздавленная плоть и невыносимая боль, кровь, брызжущая из порванных вен и артерий.
Неожиданно до Джека дошло, что он больше не чувствует ни тряски, ни характерных раскачиваний цилиндра, когда тот набирал скорость. Кружение стало плавным, словно в воздухе.
Повернув голову, Кулл глянул на отверстие и сначала ничего, кроме пыли, не увидел. Глаза щипало так, что: выступали слезы Затем подул невесть откуда взявшийся ветер, и на несколько секунд пыль исчезла; Первым, что увидел Джек, были серовато-бурые облака, теснившиеся, казалось, повсюду.
То, что потом предстало перед ним, было трудно постичь умом: настолько все оказалось неожиданным, чужим.
Наконец он понял, что к чему. Теперь он знал, что движение цилиндра казалось плавным, как по воздуху, потому, что именно в воздухе они и находились.
Облака пыли на мгновение разошлись, и в разрыве Кулл увидел землю. Вернее, сферу, образующую стены их мира, барьеры между ним и межзвездным пространством. Поверхность сферы очистилась от песка, камней и туннелей, которые толстым слоем покрывали ее, я обнажилось сероватое непрозрачное вещество.
Где же слой песка и камней, что некогда составлял почву? Исчез. Унесло в атмосферу, совсем как цилиндр.
Очевидно, сфера каким-то способом, с помощью какого-то немыслимо титанического усилия получила ускорение. Потом так же быстро и так же немыслимо движение замедлили; возможно, даже полностью остановили. И кремневый слой на внутренней поверхности сферы, и все жившие на ней, и дома — все это слезло, словно старая кожа.
Сорвалось с поверхности и теперь летает. И если то, что Кулл подозревает, правда, то обратно никогда ничего не упадет. Ведь если сфера перестала вращаться, а центробежная сила, которая, по его давнему предположению, представляла собой силу тяжести, исчезла, цилиндр и миллионы других материальных объектов, которые носятся сейчас в атмосфере, назад не вернутся.
А они трое будут лететь, пока не столкнутся с другим объектом. После чего, подчиняясь второму закону Ньютона, изменят направление полета, а их скорость замедлится или увеличится, поскольку результирующий вектор зависит от составляющих векторов двух или более объектов.
Со временем они будут лететь медленнее, так как находятся в плотной атмосфере, а не в разреженном космическом пространстве. Трение о воздух заставит цилиндр замедлить ход. Кулл только сомневался, окажется ли замедление достаточным. Летя по прямой, цилиндр рано или поздно врежется во внутреннюю стену сферы. И сидящие в нем разобьются.
Уже потом его слабеющий разум осознал, что они умрут задолго до того, как остановятся. Даже сейчас вращение отгоняло кровь от передней части мозга и передней части тела. Кулл постепенно угасал, сознание тускнело. Вскоре он лишится чувств; потом мозг, испытывая кислородное голодание, умрет; дыхание прервется, и он…
Джек Кулл очнулся и понял, что они хоть на какое-то мгновение, но спасены. Цилиндр не вращался. Кулл лежал на полу, придавленный телом Филлис, ноги Федора касались его головы. Он увидел, как веки Филлис затрепетали. Голубые глаза уставились на Джека.
— Что случилось? — чуть слышно проговорила она, с трудом ворочая языком. Как и у Кулла, в горле у нее пересохло и саднило от пыли.
— Что-то мешает нам вращаться.
Внутри цилиндра было сумрачно, но не пыль застила свет. С обоих концов к путешественникам подползали буроватые полустуденистые волокна неизвестного вещества. Поначалу Кулл не узнал его. Но когда масса приблизилась настолько, что ее удалось потрогать, а потом осторожно попробовать на вкус, он вспомнил, что это.
