Юрий Блинов - Дверь в детство (СИ)
— Хорошо, сынок, ты, наверное, прав. Я ведь и сама чувствую, что мне такая еда впрок не идёт. Это ведь я все больше из-за вас с отцом готовлю…
— За нас не переживай, мама, мы без пельменей и жареных котлет как-нибудь обойдемся. Главное, — береги себя. И помни, я тебя очень сильно люблю.
Егор сам вдруг подошел ближе к матери и прижался к ней, вмиг ощутив и вспомнив запах ее одежды, а также аромат того недорогого шампуня, которым она постоянно мыла свои пушистые волосы в прежние годы.
— Мне надо идти, — сказал Егор, и решительно отодвинулся, хотя сделать ему это было крайне тяжело.
— Да постой, куда ты собрался, — мать, казалось, была шокирована не меньше, чем до этого отец Егора. Она какое-то время по-прежнему сидела там, на балконе с влажной тряпкой в руке, не в силах встать на ноги.
«Вот теперь всё» – с вдруг нарастающей болью в душе подумал Егор и направился к выходу в коридор.
Дальше медлить было нельзя, и как бы ему ни хотелось остаться здесь подольше, делать этого было попросту нельзя. Ключница ведь могла снова неверно спрогнозировать то время, когда возле дворовой беседки должен будет появиться Вовка, к тому же аномалия всё сильнее вносила свои коррективы в ход здешнего времени, поэтому ожидать от таких обстоятельств можно было чего угодно, а, значит, прошляпить важный момент можно было запросто.
— Мне нужно идти. Меня… ребята во дворе ждут, — сказал Егор то, что было почти стопроцентной правдой.
Уже обуваясь, он краем глаза увидел, как оба родителя с растерянным видом смотрят на него, словно перед ними был вовсе не их сын, а какое-то невиданное существо из иного мира. Ах, если бы они только знали, что так всё почти и было!
— Я вас очень сильно люблю…
Чувство небывалой тоски и грусти нахлынуло на Егора. Такого щемящего чувства он не испытывал никогда прежде. Пальцы рук не слушались его, отказываясь вязать шнурки на стареньких туфлях, а ноги, словно намертво приросли к полу коридора, на котором, как и прежде, был постелен длинный домотканый коврик.
Егор пересилил внезапное желание расплакаться, еще раз попрощался, затем сделал над собой усилие и, помахав рукой своим самым близким существам на свете, нетвердым шагом вышел за дверь.
Он даже не помнил, как спустился вниз на улицу. Однако как только Егор очутился во дворе, его сознание вновь наполнилось необъяснимой тревогой. Разрываемый между двумя своими желаниями – идти спасать Вовку, или броситься назад домой, Егор мотнул головой, прогоняя всякие ненужные мысли. Затем он всё же внутренне собрался, и, утерев кулаком предательски выступившие на глазах слёзы, отправился выполнять то, что должен был сделать не только ради себя, но, прежде всего, ради жизни тех, кого он крепко и беззаветно любил.
От двери подъезда до той злополучной беседки, которая по-прежнему стояла среди густой растительности в дальнем конце двора, идти было не так уж далеко. По большому счету, весь их двор был достаточно небольшим и компактным даже в этой, не родной для Егора реальности. Всё здесь выглядело до боли знакомым и по-домашнему уютным.
Когда-то в глубоком детстве Егор искренне считал территорию своего двора невероятно большой и просторной, правда, уже к моменту окончания школы он вовсе так не думал. Четыре стареньких «хрущёвки», которые полукольцом огораживали детскую площадку, длинный погреб с горкой и пустырь возле старой котельной также давно перестали казаться ему гигантскими громадинами, каковыми представлялись Егору в пяти-, или даже десятилетнем возрасте.
Сейчас ему нужно было всего лишь немного прибавить шагу, чтобы обогнуть старый длинный погреб, а затем повернуть к растущим возле металлической горки толстым и раскидистым тополям, и тогда он окажется на месте. Со стороны улицы почти не было слышно никакого шума, и повсюду вокруг было непривычно тихо.
Егор ещё раз хорошо огляделся. Вовки нигде пока не наблюдалось. Из той точки двор, где он сейчас двигался, дворовая беседка была видна достаточно неплохо, невзирая на то, что вокруг нее произрастало множество кустов и деревьев. Он посмотрел в ту сторону, и еще издалека смог разглядеть, как Кабан со всей своей компанией уже были на месте. Со стороны беседки слышалась грубая речь и зычный смех парней-переростков. Егор даже не на шутку испугался, заподозрив, что прозевал приход своего друга, и что тот может находиться сейчас внутри.
Быстрым шагом он подошёл поближе, чтобы попробовать разубедиться в своих тревожных предположениях, и вдруг увидел, как из совершенно другой части двора, ступая не очень твердым шагом, к беседке брёл Вовка.
«Э, брат, — Егор неодобрительно цокнул своим языком, пустившись наперерез товарищу. — А ведь не забыл, небось, как обещал Виктору Леонидовичу, что больше не станешь пить вина. Что ж ты творишь, братец?»
В эту минуту Егор прекрасно понимал, в каком именно мире он находился. И что Вовка обязательно должен был помнить о тех событиях, когда еще совсем недавно, под руководством своего друга детства (который в тот момент находился в образе заводского специалиста по оптике) он занимался конструированием своего телескопа. Помнить он был должен также и те обещания, которые давал тогда своему пришедшему из будущего другу.
Егор решил, что если у него в данную минуту не получится реализовать свой план первоначально задуманным образом, то при случае он обязательно попытается сыграть на тех, еще достаточно свежих, Вовкиных воспоминаниях. А там – будь что будет.
Как ни старался Егор двигаться быстрее, добраться до места первым он все-таки не успел. Пусть даже на нетвёрдых ногах, его друг оказался проворнее. К ужасу Егора, и под одобрительные возгласы своих сверстников, Вовка моментально был вовлечён внутрь беседки.
«Вот, зараза – с ужасом подумал Егор – я ведь не столько прозевал время его появления, сколько не учёл всех тех возможных путей, откуда именно Вовка мог войти во двор».
Егор остановился за ближайшим кустом, чувствуя, как у него начинают нервно трястись пальцы рук. Он вдруг хорошо осознал, что еще чуть-чуть, и будет слишком поздно что-либо изменить. Пока же ему приходилось только наблюдать, лихорадочно соображая, каким образом еще можно попробовать повлиять на неизбежность грядущего конфликта.
А обстановка внезапно и в самом деле резко обострилась.
— Валя, я тебя прошу, пойдем отсюда, — услышал вдруг Егор голос Вовки.
— Слышишь, Вован, если хочешь, то сам катись отсюда! Она никуда с тобой не пойдет, — раздался чей-то басовитый голос. Отсюда Егор не мог видеть того, кто это сказал, как не мог он и видеть Валентины – той самой девушки, из-за которой, как хорошо помнил Егор, очень скоро должна будет разгореться жестокая драма.
