Василий Бережной - Космический Гольфстрим
Ворчал на Эолу, чтобы и ее успокоить, и самому избавиться от смятения. А оно не отпускало его, и мысли путались. Пошел за женой. А почему он не вызвал ее по радио? Да, в конце концов, как она попала в этот отсек? Чепуха какая-то. Нужно обсудить все это с психологом.
— Капитан! — разнеслось по всему коридору так громко, что Нескуба вздрогнул. — Капитан, мы ждем вас в спортзале.
Нескуба узнал голос астрофизика Хоупмана, арбитра матча, и немного успокоился. Сейчас он сядет за шахматную доску, и все будет нормально. Ну, произошло кратковременное затемнение сознания или даже амнезия[7], ничего особенного. Может быть, последствие истощения. Пора, все-таки пора использовать неприкосновенный запас, а то хлорелла и хлорелла, черт бы ее побрал… А главное — сконцентрировать волю, не распускать нервы. Любое, даже малейшее действие — под контроль сознания!
В спортзал Нескуба вошел твердым, упругим шагом. Зал был полон, на сцене за шахматным столиком уже сидел Алк, рядом стоял Хоупман. Увидев капитана, он шагнул навстречу, пожал ему руку и сразу же включил часы. Белыми играл Алк, и, пока он думал над ходом, Нескуба окинул взглядом присутствующих. На утомленных лицах — состредоточенность, ожидание и ничего особенного. Потихоньку разговаривают женщины, мужчины смотрят на демонстрационное табло. Неужели никто не заметил его отсутствия? Правда, могли подумать, что он просто был занят. Эола сидела в первом ряду и была совершенно спокойна. Одно только немного озадачивало Нескубу: казалось ему, что такую сцену он уже видел, переживал нечто подобное.
И эта шахматная партия со взаимными угрозами вроде бы знакома — то ли сам ее когда-то играл, то ли видел в сборнике задач. Но как ни напрягал он память — вспомнить не мог. Это нервировало, вносило дискомфорт в настроение. А, этого еще не хватало!..
Посмотрел на доску, изучая позицию.
Предпоследним ходом Алк взял ферзем пешку на g7 — теперь у него лишняя пешка, но сейчас он пожалеет, что взял! Ведь ладьей можно атаковать ферзя — и либо отдавай его за ладью, либо получай мат. Попался, хитрый Алк? А, ну-ну, куда он пойдет? Может быть, уберет ферзя? Так и есть — пошел на h6. Ну и наглец!
Нескуба сразу же ответил: JIg8, и все его существо наполнилось предчувствием торжества. Задуманная им ловушка сработала четко! Алку не оставалось ничего другого, как сдаться. Но нет, он берется за ферзя и ставит его на h3. Нескуба, недолго думая, берет ладьей пешку на g2.
— Шах!
Зал онемел, даже женщины перестали разговаривать. Все взгляды прикованы к демонстрационному табло. Удар ладьей наверняка вынудит Алка капитулировать. Но упрямый биолог берет ладью ферзем.
«Ах, ты так, — думает Нескуба, — ну так получай!» И нападает второй ладьей на ферзя — ng8. Белый ферзь погибает, ну а без ферзя…
Алк берет вторую ладью с шахом — «Dg8. Пожалуй, лучшего хода у него и не было. Ферзь отдан за две ладьи. Достаточная компенсация.
Энтузиазм Нескубы начал спадать, исчезать, как вода в песке. Неужели просчитался? Дрожащей рукой, уже предчувствуя поражение, взял ферзем коня. Алк неожиданно напал на его ферзя — ЛП — dl, и этим ходом судьба партии была решена. Черный ферзь отдан за одну ладью…
Нескуба, превозмогая горечь поражения, остановил часы и пожал руку Алка. Тот не смог скрыть свою радость — глаза его блестели, сияли торжеством, губы дрожали, хотелось громко рассмеяться. И, наверно, он рассмеялся бы, если бы не подошел Хоупман. Как арбитр, он, может быть, слишком уж серьезно поздравил его «со значительным достижением в мудрой игре».
— Но подумайте о своей флоре, — неловко улыбнулся капитан, — а то ведь хлорелла…
Что-то проворчав в ответ, Алк отправился в оранжерею и там дал волю своим чувствам. Тешился, как ребенок, — носился между решетчатыми стенами, заглядывал в стеклянные призмы бассейнов, где покачивалась зеленая масса хлореллы, и все приговаривал:
— Вот это всыпал! Так держать! И хлорелла здесь ни при чем…
Неожиданно взгляд его упал на гигантский цветок — лепестки расправились, обрели ту великолепную упругость, которая поддерживает форму. Удивительно: какой же источник жизни насытил эти нежные, прозрачные лепестки?
— Космическая Алка, — прошептал Алк, — моя чудесная Космическая Алка!.. Под таким названием ты войдешь в ботанические реестры Земли…
Вспомнив о далекой, навсегда потерянной Земле, Алк помрачнел. Уселся возле своего цветка, в который раз рассматривая его, а думал о капитане.
Это был очень удобный случай, чтобы выступить с обвинением. Почти все собрались, и, возможно, кто-то ждал… И он тоже собирался… Почему же промолчал? Ну, впрочем, ничего, не надо торопиться. В конце концов его промах не такой уж решающий. Необходимо проанализировать все без малейшего предубеждения, объективно. История знает не один случай несправедливых репрессий… Да и зачем выращивать в себе колючки зла? Они ведь вонзятся и в тебя самого, да и еще больнее!..
Его понемногу охватывало чувство успокоения, покладистости, и он становился иным, и окружающий мир обретал для него теплую тональность. Он начал оживать, как этот космический цветок; негативные эмоции таяли, открывая душу солнцу.
Вспомнил Эолу. На ее чутком лице появилось болезненное выражение, когда Нескуба потерпел поражение. Любит. Это, наверно, очень приятно, когда тебя любят. Это счастье… А кто же здесь, на космическом корабле, осчастливит его, Алка? Да никто и никогда. Счастье уже поделено между другими, а время отмерено. Сколько там еще осталось, чтобы это небольшое пространство, которым они себя ограничили, превратилось в металлический гроб? Время и пространство — вот в чем суть…
Алк долго сидел, задумчиво глядя на лепестки своего необыкновенного цветка, словно хотел найти в них ответ на вопрос, которого не мог сформулировать.
Нескуба изнемогал, распластанный на постели, сон, тяжелый, словно урановая плита, душил, как бы придавливая тело, и капитан не мог даже пальцем пошевелить. Снилось, что застрял он в тесном туннеле, невозможно даже плечи расправить, каменные стены сжимаются, серый мрак застилает глаза, и душу охватывают страх и бессилие. Промелькнули чьи-то перекошенные злобою лица, проплыло несколько формул, среди них четко выделялось гравитационное уравнение общей теории относительности, которым материя увязывалась с геометрией пространства-времени; затем все потемнело, и стало Нескубе так жутко, что он застонал. Легла на плечо чья-то рука.
— Что с тобой?
Он проснулся, но еще не окончательно, ориентироваться еще не мог, и тусклый свет ночного плафона вызвал у него одно лишь недоумение. А рука, соскользнув с плеча, погладила его щеку. И вдруг — женский голос, громкий, пронзительный:
