Роман Суржиков - Второй закон
— Ценнейшие сведения! На досуге расскажешь, — постановил я. — Берите оружие, рюкзак — и идем.
Перед тем, как покинуть комнату, я вызвал скорую.
* * *В подземном паркинге выяснилось, что четвертый, отступая, вывел из строя нашу пармашину — видимо, опасался погони. Мы закинули амуницию на плечи и пошли пешком. Благо, дворами до площади Галактики было недалеко — минут сорок быстрым шагом.
Ник шел смурной, уныло молчал. Понять его чувства мне было несложно. Еще бы: кровь играет молодая, ему бы врагов разить наповал и девичьи сердца пленять, в особенности одно конкретное. А вместо этого на глазах у Леры предстал в незавидной и бесславной роли жертвы.
Девушка незаметно тронула меня за локоть и кивнула в сторону Ника: мол, чего он? Я ответил неопределенным движением руки: ничего, пройдет. Лера подмигнула понимающе и спросила:
— Никита, как ты думаешь, откуда они взяли все это оружие?
— Конечно, осталось от прежнего мира, — ответил брат, несколько оживляясь. — Сейчас такое выпустить невозможно: нужны полупроводники и изотопные гипериндуктивности.
— А разве не все оружие хранится в арсенале?
Еще на заре своего правления Павел Петрович распорядился конфисковать все оружие по городу и запереть на складе. Вскоре затем начался голод, и безоружные горожане нанесли друг другу куда меньше вреда, чем могли бы с помощью нейтрализаторов и боекостюмов.
— Выходит, не все. Кто-то где-то припрятал. Собственно, в прежнем городе оружия было немало — мы ведь готовились к осаде.
— К какой осаде, Ник? Расскажи подробней, плиз!
Я едва сдержал улыбку. О войне в Солнечной системе брат знал лишь понаслышке да по интерактивным боевикам. Однако он довольно связно рассказал, как Старую Землю атаковал внешний враг (фундаментальный, как тогда говорили), как в космосе возникали мертвые зоны вырожденной материи — ловушки для кораблей и целых планет. Как телепатическим внушением враг подчинял себе ключевые фигуры человечества, и война становилась охотой на ведьм в масштабах Солнечной системы. Как горстка контрразведчиков вступила в отчаянную схватку и выиграла ее, и враг был отброшен.
Однако война могла возобновиться, а мертвые зоны превратили Солнечную в гигантское минное поле, потому было принято решение о глобальной эвакуации. Наша планета, точнее, наш город стал перевалочной станцией в Малом Магеллановом Облаке. Сюда прибывали караваны транспортов, здесь получали дозаправку и новые координаты, и двигались дальше, к другим пригодным системам галактики. Ни один навигатор и ни один компьютер во всем Млечном Пути не имел "адресов" новых колоний Магелланова облака — кроме координат этого города. Если бы враг последовал за нами, он пришел бы только сюда.
В ожидании атаки мы сооружали крепость. Десятки крейсеров на орбитах, сотни корветов, тяжелые боестанции, сканеры дальнего обнаружения, антимины, секторные генераторы свертки пространства, андроиды-наводчики, неподвластные телепатии… А сам город был укрыт наилучшим щитом из возможных: сингулярное зеркало — непроницаемый пузырь на поверхности планеты, сфера, блокирующая любое взаимодействие, кроме гравитационного. Люди жили в ожидании любых мыслимых и немыслимых неприятностей… и ничего не происходило. Спокойно прошел год, два, десять, тридцать… Забывался внешний враг, Старая Земля, мертвые зоны. Меры предосторожности становились ритуалом, орудия и станции — монументами былой войне. Сингулярный щит все чаще приоткрывался для приезжих, все реже на улицах встречались люди в форме, на корветы стали брать желторотиков, вроде меня…
Ну а потом…
Случилось.
Скорей всего, Лера слыхала подобное от отца. Однако она добросовестно слушала, время от времени задавая вопросы, и брат все больше увлекался, почти позабыв о своих разочарованиях. Закончив рассказ, он резюмировал:
— В общем, скажу так. Эхо войны так просто не проходит, его не запретишь и не конфискуешь. Весь город был набит оружием, вот кое-что и осталось. Нашелся кто-то предприимчивый, скупил это кое-что, нанял десяток отморозков — и пожалуйста, личная гвардия готова. Только они не знали, с кем связываются, — брат одобрительно похлопал Леру по плечу.
— Им еще повезло, что тебя не было с нами! — Искренне сказала девушка, но Ник смутился.
— Эхх…
Лера взяла его под руку и вдруг спросила:
— Как по-твоему, почему оно случилось?
Я вздрогнул — поскольку это был мой вопрос.
Никто не знает, да и не может знать, почему случилось: откуда взялся барьер, куда девался второй закон термодинамики. Но у каждого имеется версия, и версия эта — из разряда бездоказательной веры, сродни религии или философскому убеждению. Дружинник Комаровский, например, верит, что случилось для того, чтобы в городе был порядок, и чтобы мы начали ценить человеческую жизнь. А старший раздатчик Сергей Львович считает, что это бог пошутил таким образом, а стало быть, от бога произошли лишь те люди, кто с чувством юмора (остальные — от обезьяны). Когда я хочу узнать человека получше, я спрашиваю его: почему случилось?
— Так почему, Никитка, как ты думаешь?
— Понимаешь, дело в том, что мы победили внешнего врага. Пришло время сразиться кое с кем покруче — с врагом внутренним. Когда случилось, вся гадость выползла наружу: зависть, страхи, депрессии, отчаянье… Мы должны победить все это и научиться жить, как люди. Когда станем людьми, барьер исчезнет.
У меня отвисла челюсть. Вот уж не ожидал от младшего! Раньше он считал, что виной всему — сбой сингулярного щита.
— Витя, а ты что скажешь?
— Если и есть какой-то смысл в этих девяти годах, то он таков: все на свете ни черта не стоит. Если что-то дорого тебе, то его скоро не станет. Боль утраты — это наказание за то, что ты что-то ценил.
Девушка нахмурилась, разочарованная моими словами. Я спросил ее:
— А ты как считаешь, любопытная наша?
— Знаешь, почему это место такое странное? — Ответила она вопросом и подмигнула.
— Наверное, потому, что остальные места очень уже нестранные.
Ник не понял, а мы улыбнулись друг другу.
Мы были недалеко от дома, когда Ник насторожился, глядя в сторону и вниз. Указал на
силикатный остов двухэтажного особняка и тихо сказал:
— По-моему, там человек.
В развалине явно не было энергии, значит, температура там равняется наружной, а значит, жить там нельзя. Тот, кто там прячется, мог следить за нами, а мог и нуждаться в помощи. Мы двинулись к особняку, на всякий случай приготовив оружие.
Брат повел нас через лабиринт оплавленных стен, осторожно переступая груды обломков. Его движения стали мягкими, каждый шаг — пружинистым, готовым к мгновенной реакции.
