Геннадий Прашкевич - Божественная комедия
Это болгарская ракия.
Ее пьют?
Она дешевая.
Родецкий, ты такая сволочь.
Давай сожми меня там, красотка. Ну давай, не ленись, сконцентрируйся. Пусть работают стеночки. Хочу излиться в тебя. С тех пор, как появилась статья, в которой меня напугали ножом ирландской проститутки, я стараюсь излиться в каждую. Что-нибудь да останется. А зарежет она меня или нет, черт с ней! Так угодно Богу.
Только не ссылайся на Бога. Пожалуйста, не ссылайся.
Двигай бедрами, добрая самаритянка. Не скучай, я с тобой. Кто тебя трахал так, чтобы ты умирала в сплошном стоне?
Это зависит не только от партнера.
Ну да. Еще от способа. Ты права.
Я могу вообще не дать.
Знаю. Читал твою глупую книгу.
Почему глупую?
Потому что там все трахаются.
Разве нами движет не основной инстинкт?
Он, он. Но учитель не обязательно должен залазить на ученицу.
Ты говоришь это потому, что боишься свою клонированную ирландскую овцу.
Заткнись. Здесь не ток айриш. Ненавижу шлюх. С ножами или без, ненавижу.
А я люблю. Всех люблю. Даже Мертвую голову. За то, что в ее руке нож, и она знает, когда его можно пустить в ход. И Карла, потому что кровь с его денег смывается океанами слез. Люблю даже прокурора, борода которого лезет в рот, ведь он в тщете своей посягает на божественное. Слышишь, Снукер? Расти перевернул мир. Он сжег твою мораль. «Закончить год с таким результатом!» Придурок. Судьба карает таких, как ты. Руками Карла. Руками Расти. Руками прокурора. Руками папы Софоклеса и ирландской шлюхи. Снукер, что ты написал такое, что она решила тебя убить?
Всего лишь смычок.
Где ты это сделал? Не молчи!
На стене бара, в котором она работала.
Всего лишь смычок? Многие считают, что это выдумка журналистов.
Но так было. Мне так хотелось. Я вдруг услышал музыку. Плевал я на музыку, но иногда она рвет сердце. Бар принадлежал дружку шлюхи. Я написал смычок вином и кетчупом. Там настоящее дерьмо подавали к столу. Но ничего другого под рукой не оказалось.
И что сталось со смычком?
Эта сука смыла его. Водой и тряпкой. И выгнала меня. И поклялась зарезать.
Родецкий! Тебе нравится, как я это делаю?
Ты классная! Это точно.
Хочешь мы будем так делать часто?
Нет. Не хочу. Я выкину какой-нибудь номер, и ты тоже захочешь меня зарезать. Художника все хотят зарезать. Живое искусство людям не по душе, все хотят морали, красотка. Двигай бедрами, пока ты подо мной. Все вы хотите отыскать запыленную мадонну на старом чердаке и объявить ее шедевром. А это была лишь шлюха.
А ты пытался что-нибудь изменить?
Давай, девка, не ленись. Изменить? В каком смысле?
Ну, скажем, бросить пить. Или заняться делом. Для будущего.
Что мне в будущем? Мне нужны денежки. Прямо сейчас. Люблю денежки. Подбросишь мне пару монет? Будущее – это кабак, в котором я еще не был. У меня есть приятель, он ночует под мостом через Сену. Хороший парень, только плохо одет. А скоро зима. У него будущее выглядит хреново. Давай, сучка, активней. Я возьму приятеля за руку и скажу: пошли.
Куда?
В кабак?
Но ведь мы говорим про будущее.
Ну я же говорю. Будущее – это кабак, в котором я еще не был.
Родецкий! Но ведь должна быть у искусства какая-то возвышенная цель!
Сразу видно, ты недалекая. Но бедрами у тебя получается. Ты техничная девчонка. Мы еще проделаем такое как-нибудь, да? Только свистни. У тебя просто здорово получается. А твоя подружка в той комнате… Я видел ее отражение в зеркале… Она свободна? Ты не ревнуешь? Если подкинешь пару монет, Пожалуй, я не прочь с нею повозиться. Возвышенная цель, знаешь ли, помогает художнику меньше, чем хорошее владение техникой».
ФАЙЛ ОБОРВАН
«…там, где возможно все, там уже ничто не имеет значения».
ПЕРЕЗАГРУЗИТЬ
КЛЮЧ ОТ ТЮРЬМЫ (за час до титров)
«…центр наслаждения.
«Раз только там насилье, где теснимый насильнику не помогал ничуть».
Я помогала насильникам всю жизнь. Родецкий, взгляни на меня! Переведи взгляд на стену. Тебя не раздражает белый квадрат? Ты трогаешь меня так грязно, Родецкий, почему так? Ты посмотри какая шикарная плоскость.
Он поднялся и, голый, вытянув руки, походкой слепого пошел вдоль стены.
Он не видел белого квадрата. Я ненавидела Расти Маленкова за то, что он оставил мне это последнее унижение: видеть Снукера, не способного даже вычислить нужное место. Он не видел белого квадрата. Он точно его не видел. Я замерла, когда Родецкий остановился. Скрюченные пальцы, как у паука. Они все же попали в белый квадрат. Он вел рукой, и вдруг замер. Рука не могла вырваться из квадрата. О Боже, подумала я, сколько на свете таких мест-ловушек для настоящего художника. Как легко они ввергают художника в бездну. Снукер уже забыл обо мне и это наполняло меня желанием еще более острым, чем жесткие ласки Карла или нежность Расти Маленкова. Снукер выглядел больным. Наверное, Карл прав. Наступление психотропных веществ остановить нельзя. Кажется, он успел нанюхаться. Когда? «Кокаиновая полька». Или сербка? Это Адриана пронесла с собой некоторые запасы? Он мечтает слупить с меня пару монет, чтобы, видите ли, поиграть с Адрианой.
Эволюция завела нас в тупик.
Снукер, обними меня! Он не слышал.
Успокойся, сказала я себе. Все, что он делает, он делает для меня.
Маленков не врал, с этой стороны рай выглядит безупречно. Ты же хочешь всех, правда? «Как из глубин прозрачного пруда к тому, что тонет, стая рыб стремится, когда им в этом чудится еда, так видел я – несчетность мигов мчится навстречу нам, и в каждом клич звучал: «Вот кем любовь для нас обогатится!» Ты же всю жизнь мечтала об этом. Ты искала Снукера. Вот он, слепой, твоя мечта, жадный нетопырь, шарит скрюченной рукой в белом квадрате. Обернись, Родецкий. Посмотри, какие у меня красивые груди, как они плавно оплыли, как точно определилась логарифмическая кривая бедра. Мы, как муравьи, обнюхиваем друг друга, чтобы грубо отвергнуть или наоборот побежать дальше уже только вместе. Маленков размешал пространство-время, он привел материю в состояние пластического неистовства, он создал мир, в котором мы оказались вот такими. Напиши меня, Снукер! Ты можешь. Я не хочу, чтобы руины моей жаждущей тюрьмы рассеялись, как пыль. Я не хочу исчезнуть навсегда. Оставь меня хотя бы на полотне, пусть даже незаконченном. Пусть оно будет валяться на пыльном чердаке. Рано или поздно появится Карл и вновь обретет меня, ведь ментальная матрица действует, она запущена, «Парадиз» построен. Снукер, ну где ты, гад, найдешь такую идеальную плоскость? На полке тюбики с красками. Маленков предусмотрел все. Давай начинай! Я открыта. Каждый миллиметр тела хочет.
