Артем Гай - Мистификация
Милая, несчастная Катя! Она нервно вздрагивала во сне. Пульс немного частил. Какие видения проносились в ее больном мозгу? Иван Петрович вылез из машины, закрыл глаза, прислушиваясь к прохладной тишине. На душе тоже стало неожиданно тихо и покойно, будто все волнения последних дней остались за спиной, в темном салоне автомобиля. Левину вдруг показалось, что он улавливает какой-то едва различимый, тонкий, сказочно-хрустальный звон. Так могут звучать звезды. Он понял, что ему грустно, и новое, неведомое волнение захватило его.
Иван Петрович пожалел, что не курит, не держит в машине сигарет. Лицо, все тело горело. Он походил у машины, потоптался в дорожной жиже, ощущая в туфлях ее охлаждающую приятность. Затем сел за руль и завел мотор. Катя как-то сказала ему, что живет в коммунальной квартире со старушками-сестрами. Он решил отвезти ее домой.
По первому же попавшемуся им телефону-автомату Левин позвонил в приемный покой и услышал взволнованный голос дежурной сестры: "Та странная больная исчезла!.. Весь дежурный персонал поставлен на ноги…"
Иван Петрович невнятно пробурчал что-то насчет родственников, которым он разрешил забрать ее. Увезли в больничном? Не волнуйтесь, чего-то недопоняли, это вполне порядочные люди. Он ручался. Наконец ему сообщили адрес. Прохожие подозрительно поглядывали на грязного типа в телефонной будке.
Катя крепко спала, развалившись в неудобной позе на заднем сиденье. Полы невероятно грязного больничного халата разъехались, виднелась такая же заляпанная грязью белая рубаха. Воровато оглянувшись, Левин поправил халат, усадил Катю удобнее и понял, что одному ему не доставить ее домой. Несомненно, настал час его друга-психиатра. И возможно, не только для Кати…
Иван Петрович без особых объяснений вытащил своего психиатра из кресла перед телевизором.
— Пошли. Срочно надо!..
Вся семья всполошилась левинским видом, но он лишь руки ополоснул и, выдавив из себя усмешку, пробурчал:
— История дурацкая, но занятная. Потом…
Другу же в машине коротко, но без утайки рассказал о случившемся. Известный психиатр минут десять хохотал как ненормальный, едва не разбудил Катю. И потом булькал, не останавливаясь, до самого ее дома.
— Если ты и дальше поведешь себя таким образом, — озлился Левин, — проку от тебя не будет. А я всецело надеюсь на тебя.
Они вдвоем с трудом втащили Катю на четвертый этаж. Слава богу, на лестнице им никто не повстречался: было поздно, и по телевизору шел, кажется, детектив. Открыла им пожилая женщина с милым лицом и барашком бигуди под косынкой. Всплеснула в ужасе руками. И так же всплеснула другая, постарше и тоже в бигуди.
— Она пьяна, да?! Не ранена?.. Мы были уверены, что она давно пишет диссертацию на какой-то даче! Ведь уехала на дачу…
— Маша, хватит! Давай воду, она же вся в грязи. Что это за одежда на ней?
— Ее нужно в ванную. Можно ее в ванную? А кто вы, собственно, такие?..
Левин оглядел Катину комнату. Диван, шкаф, письменный стол и стеллажи с книгами, сотни книг. И тут Левин понял, что его смущало иногда в Катиных речах: она так же логично рассказывала о Разуме, как это делается в фантастических романах — чтобы всем все было ясно. Иван Петрович был уверен, что среди этой тьмы книг немало фантастических. Загадки, проекты, открытия, гипотезы…
— Боже мой, доктор, вы ведь тоже весь в грязи! — причитала старшая из сестер.
Этот не теряющийся ни в каких ситуациях психиатр — не случайно он приобрел известность среди нормальных и ненормальных в этом большом городе! — уже полностью контролировал и ситуацию в доме.
— Поезжай, приведи себя в порядок, Ванечка, и возвращайся. А мы пока займемся Катей.
Левин послушно направился к выходу. Его охватили усталость и апатия. На пороге он оглянулся. Катя лежала вытянувшись на диване, в умеренном свете торшера белело ее прекрасное лицо. Лицо инопланетного существа. И тут его кольнула радость: она будет всегда здесь, на Земле. Он вернется к ней!
9Еще полтора месяца Катя находилась в больнице. К немалому удивлению врачей, уже через неделю они не обнаружили у нее никаких психических нарушений, кроме странной амнезии: Катя решительно не помнила целые куски из своего прошлого — этакое пятнистое выпадение памяти. Ее так и выписали с "испятнанным прошлым", а в остальном — премилой женщиной с острым умом, которой разрешили даже заканчивать диссертацию, чем она с успехом и занялась. Заключение психиатров было столь же единодушным, сколь и справедливым: последствие повторных тяжелых травм, полученных в автомобильных катастрофах. Психиатров, достаточно повидавших неясных завихрений человеческой психики, не смутила необычность ее истории заболевания. На это был способен разве что Левин.
Иван же Петрович чувствовал себя необыкновенно счастливым, каким, по его убеждению, не был никогда в жизни, а на самом деле — примерно таким же, как много лет назад, когда смертельно влюбился в Веру. Левин посещал Катю в больнице, а затем, когда она выписалась, и дома. Потом он ездил к ней на дачу, снятую ею еще осенью, где она занималась диссертацией. Он дарил ей цветы и говорил слова, которые давным-давно считал забытыми. Ближайшие друзья выражали даже сомнение: кто же на самом деле побывал в катастрофе — Катя или он, Левин?
Молодая женщина неожиданно для многих ответила ему пониманием и привязанностью. У них действительно оказалось много общего — и в интересах, и во взглядах на жизнь человеческую и на бесконечную жизнь мироздания. Им было хорошо и нескучно вместе. Они являли собой не совсем обычную пару. И не разницей в возрасте — теперь, как и давно когда-то, это стало довольно обычным, — а удивительно спокойным, полным гармонии довольством друг другом, без сентиментальности, идущим от большого взаимного уважения, исключавшего даже небольшое духовное насилие. Это становилось ясным с первого взгляда и особенно удивляло в наш стрессовый, торопливый век, когда далеко не всегда находится время спокойно выслушать живущего рядом с тобой человека. Это поняли и тетушка с дядюшкой Ивана Петровича, и сестры-соседки Кати. Все они поняли к тому же, что их собственная неудовлетворенная тяга к контактам, общению и вечерним разговорам будет во многом удовлетворена, если они объединятся в одной квартире. Одним словом, Левин и Катя съехались и зажили в согласии.
* * *"Нерру end" в одном из прелестнейших своих вариантов, столь любимый нами, что бы мы ни говорили, и совсем почти не фантастический. Здесь и конец рассказу, если бы не один случай. Но случай из истории не выкинешь, как и слово из песни.
