Николай Руденко - Волшебный бумеранг (Космологическая феерия)
Акачи тоже бросил снежок в какую-то двигающуюся девичью фигурку. Девочка оглянулась и засмеялась. Ее лицо облеплено влажным снегом, а черные вьющиеся волосы мокры. Ниточки белых зубов, сочные губы и глаза, напоминающие две мерцающие звезды. А как она смеется! Акачи еще никогда не слышал такого мелодичного смеха.
Они и не заметили тогда, как остались вдвоем посреди белого водоворота снежинок.
— Ты теперь на какой ступени разума? — спросила его Лоча.
— На шестой… А ты?
— Я только на пятой. До свидания!.. Мой учитель живет здесь…
Она полетела вниз и растаяла, словно снежинка.
Потом Акачи встречал ее несколько раз в Храме Бессмертного, где дети советников одуревали от запахов святых кореньев, слабо чадящих в золотых кадильницах. Это был не тот храм, в котором жил сам Бессмертный, — туда не пускали никого, кроме избранных советников и жрецов. Но это был один из величественных храмов, окружавших Дворец Бессмертного, поэтому служба в нем велась очень строго. Здесь не разрешалось ни говорить, ни двигаться.
Акачи издалека смотрел на Лочу и думал вовсе не о Бессмертном, а о ней. Она почти взрослая. У нее уже другие учителя, потому что она прошла восемь ступеней разума, необходимых для фаэтонской девушки. Акачи знал, что Лоча — сестра Чамино, с которым он дружит. Может быть, именно поэтому Акачи не заходил к своему товарищу, хотя тот не раз приглашал его. Теперь Акачи не отказался бы от такого приглашения. Но Чамино помнил его предыдущие отказы и, не хотел быть назойливым…
Коля-Акачи так задумался, что не заметил, как шахо выскользнул у него из рук и полетел куда-то за тучи. О том, чтобы догнать его, нечего было и думать.
— Акачи! Зачем ты отпустил шахо?
Это спросил второй фаэтонец. Чамино вступился за Колю:
— Разве ты не знаешь? Единый Бессмертный очень гневается на его отца. Об этом знает вся планета. Советник попал в большую немилость…
Вскоре они опустились на широкую матовую террасу, подсвеченную изнутри.
— Ты завтра будешь во Дворце Бумерангов? — спросил Чамино. А может, мы пойдем к Зеркалу Быстрых Ног? Я позову Лочу.
У Коли перехватило дыхание. Он так долго ждал этой встречи с Лочей! Однако он сдержал себя и ответил так, словно речь шла всего лишь о какой-то обычной прогулке:
— Хорошо, Чамиио…
Под ногами светились ступени. Юноши спускались все ниже и ниже. Наконец они оказались на широкой улице, тоже освещаемой снизу, из-под тротуара. Стены зданий с высокими сферическими крышами тоже светились. Но свет этот был мягким, неярким и не утомлял глаз.
Уличного движения, такого как на Земле, здесь не было — ни машин, ни трамваев, ни троллейбусов. Молодые и старые фаэтонцы шелестели плащами меж куполами домов и прогуливались по улицам. А улицы были вымощены хорошо отполированными плитами из какого-то металлического сплава. Это генераторы климата, излучающие невидимые лучи. Они и создавали над городами могучую тепловую завесу. Ее не мог преодолеть даже неимоверный холод, господствующий на этой далекой от Солнца планете.
Понимая, что Коля чем-то озабочен, Чамино старался выразить ему свое сочувствие:
— Единый Бессмертный совсем не считается со своими советниками. Твоему отцу очень тяжело, я знаю. За шесть тысяч оборотов мозг Бессмертного промерз, словно льдина. Он ненавидит людей за то, что у них есть не только мозг, но и живое тело.
Сказав это, он оглянулся. И в его больших глазах, таких же больших, как у Беловолосого бога, промелькнул ужас.
Потом, пожав Коле руку, он стремительно взлетел вверх и вскоре исчез за матовыми крышами, светившимися словно гигантские фонари.
А Коля отправился домой.
Перед ним лестница из матовой пластмассы. В стенах — глубокие ниши, в нишах — металлические фигуры людей в натуральную величину. Фаэтонские скульпторы признавали только обнаженную натуру. Человек прекрасен совершенством своих форм, и никакие украшения ему не нужны.
Ноги понесли Колю по лестнице, и в его сознании родилась уверенность в том, что он идет именно туда, где его давно ждут. Он совсем перестал чувствовать себя в этом неземном городе чужестранцем. Еще бы! Ведь он родился здесь, ходил в школу, рос. И именно здесь впервые увидел Лочу…
Он был убежден, что хорошо знает своего фаэтонского отца. Да, ведь он знает теперь о жизни на Фаэтоне почти столько же, как и его черноглазый друг Чамино. Ведь они дружат с Чамино уже целых два оборота. А Коля знает, что один оборот — это фаэтонский год. И он втрое дольше земного.
Постой-ка! Ведь и Ечука измерял годы оборотами Земли вокруг Солнца!..
Коля смело распахнул дверь и вошел в большую круглую комнату. У стен росли удивительные цветы и небольшие деревья. Они поднимались прямо из пола и четко отражались в нем, словно в прозрачном озере.
Деревья были фиолетового оттенка, а цветы пышные и яркие. Казалось, все богатство красок радуги выплеснулось на их лепестки.
В дверной раме появился человек. Ему было, видимо, столько же лет, сколько земному отцу Николая. Около пятидесяти. Погоди-ка, ведь это и в самом деле он — Колин отец! Только глаза гораздо больше — как у всех фаэтонцев. Но Коля твердо убежден: это его родной отец! Наверное, всего лишь час назад он вернулся с работы и теперь имеет право прилечь и почитать газету. Да опомнись же, Коля! Какая может быть здесь газета? Ведь это Фаэтон, Фаэтон! Здесь давно уже нет ни книг, ни газет. Их заменили шахо и стены больших горизонтов…
Отец в белом хитоне. Волосы свободно спадают на плечи. Они такие же светлые, как у Беловолосого бога. Нос ровный, с горбинкой. Даже борода такая же, как на пещерном рисунке в Австралии: значительно темнее, чем волосы, и с такими же завитками. На ногах легкие сандалии.
Коля двинулся ему навстречу.
— Отец! Я слышал, у тебя неприятности. Говорят, Единый Бессмертный очень зол на тебя.
Отец подошел к Коле и положил ему руку на плечо.
— Да, сын…
Они прошли через ряд комнат. Были среди них квадратные и прямоугольные с четкими гранями. Но нигде Коля не заметил ни люстр, ни абажуров, светились только стены. Мебели мало, и поэтому помещения очень просторны. А в стенных нишах скульптуры из орихалка.
Кабинет отца тоже просторен и строг. Большой письменный стол, несколько удобных кресел из материала, похожего на слоновую кость. Расположившись напротив Коли, отец после довольно долгой паузы, наконец, сказал:
— Вот что, мой дорогой Акачи. Давно я собираюсь поговорить с тобой, но все ждал, пока ты вырастешь, и вот теперь ты взрослый — тебе минуло шесть с половиной оборотов. Ты взошел уже на одиннадцатую ступень разума. Но учили тебя не всегда так, как мне того хотелось. Наши ученые давно сделали из науки служанку Единого Бессмертного. Считается, что за пределами его ума ничего больше не существует. Но это не так, сын мой! — Отец на минуту задумался и спросил: — Кто тебе сказал, что Бессмертный зол на меня?…
