Клиффорд Саймак - Зловещий кратер Тихо
Неужели, размышлял я, глядя на корабли, меня погнала в путь неудовлетворенность собственным положением, неужели мое участие в этой бредовой затее — лишь попытка освободиться от оков Луны? Человек способен ненавидеть Луну, он приходит к ненависти, не замечая, куда идет.
Только теперь я сообразил — хотя, должно быть, смутно догадывался, что к чему, с самого начала, — что бесформенные тюки не что иное, как скафандры, Передо мной лежали все те, кто бесследно исчез в Тихо.
Почти все. Двоим удалось выбраться — тому, кто нацарапал сообщение в пыли, и тому, на кого натолкнулся на внешнем склоне кратера брат Амелии.
Тут присутствовала опасность, ощущалась некая угроза, таилась смерть. Место, казалось, пропитано ощущением и запахом опасности.
С моих губ сорвался предостерегающий возглас, и я повернул руль, намереваясь развернуть вездеход, направить его в ворота и как можно скорее убраться отсюда.
В тот же миг последовала вспышка — столь мимолетная, что я ее не столько увидел, сколько почувствовал, столь яркая, что на мгновение все вокруг словно померкло, — и вездеход застыл в неподвижности, Брилл упал на пол. Он сидел в комичной позе, заслонясь ладонью от света, который давным-давно погас. Над панелью управления вился дымок, пахло обугленной изоляцией и расплавленным металлом, Сьюзи висела посреди кабины и возбужденно подрагивала.
— Живо наружу! — гаркнул я.
Натянув на голову Брилла шлем, я подтащил ученого к люку. Он на ощупь забрался в шлюз, я прыгнул следом.
Вездеход Амелии стоял футах в двадцати от моего, Я побежал к нему, крикнув Бриллу, чтобы он не отставал.
Наши надежды не оправдались.
Амелия выбралась из люка нам навстречу. Сквозь лобовое стекло машины можно было различить, что над панелью — совершенно новой, установленной несколько часов назад — клубится дым.
Мы молча переглянулись.
Трое людей у дальней стены кратера Тихо, из которого они вряд ли сумеют выкарабкаться.
Разве что пойдут пешком.
Хотя мы видели, что сталось с человеком, который попытался совершить такой подвиг.
— Смотрите, — сказал Брилл, показывая куда-то вверх.
Мы подняли головы.
Над нами зависло облако — то самое, что сопровождало нас по пути через кратер.
Это было вовсе не облако.
В небе кружились и сверкали миллионы миллионов «собачек».
Глава 8
Они прилунились, и на первых порах все было в порядке. Над горизонтом, как и сейчас, стояла Земля. Они добились громадного успеха — стали вторыми людьми на Луне. Первая лунная экспедиция провела на планете всего лишь неделю, тогда как звездолет Второй взорвался в космосе, не преодолев и половины расстояния от Земли до Луны.
Участники же Третьей экспедиции прилетели, чтобы основать колонию. Они намеревались задержаться здесь как можно дольше. Через месяц-другой должны были прибыть корабли с пополнением и припасами.
Да, Третья экспедиция прилетела, чтобы остаться. Так, к сожалению, и произошло. Они остались навсегда.
В тот момент, когда люди радовались своему успеху, случилось нечто ужасное. Электрические цепи звездолетов задымились и вышли из строя, и внутренности чудесных кораблей, которые доставили их сюда и которым было уже не взлететь без полной замены проводки, оказались заполнены расплавленными проводами протяженностью в несколько миль. Чинить звездолеты было некому; вдобавок у экспедиции не имелось ни средств, ни времени.
Итак, корабли прикованы к поверхности планеты, радиопередатчики молчат; возможно, они попытались связаться с Землей посредством переносных раций — мы нашли эти приборы, — но ничего не добились. Горстка людей очутилась словно на необитаемом космическом острове. Вскидывая головы, они видели в небе Землю — и догадывались, что никогда на нее не вернутся.
Гибель двух экспедиций при одной относительной удаче побудила землян к осторожности. Прошло почти десять лет, прежде чем снарядили Четвертую экспедицию, которую оснастили лучшей на те дни техникой и посадили на считавшиеся весьма надежными корабли. И техника не подвела: именно с Четвертой экспедиции наконец-то началась колонизация Луны.
Но что же уничтожило электрические цепи звездолетов и вездеходов тех, кто добрался до кратера по поверхности, а также наших собственных?
Происшествие представлялось совершенно бессмысленным, тогда как до сих пор все, что случалось на Луне, имело какой-никакой смысл. Луна была жестокой, бесплодной, пустынной планетой, однако в ее безразличии к человеку все же присутствовал смысл. Она не играла краплеными картами, не прятала ничего в рукаве; была суровой старой девой, но вела себя по-честному.
Я поднялся с корточек и выпрямился во весь рост в тени вездехода. День был в разгаре, солнце припекало, поэтому поневоле приходилось время от времени прятаться от его палящих лучей.
Скоро нам понадобится разработать план действий. Ждать больше нельзя. Мы испробовали почти все возможности и остались, что называется, при своих. Проводка в звездолетах и вездеходах выгорела начисто, так что заменить провода в наших машинах было нечем. Да даже если бы мы их и заменили, еще неизвестно, привело бы это к чему-нибудь или нет. Ведь невидимый противник вполне мог сжечь цепи снова.
Короче говоря, нас окружало изобилие техники, совершенно в настоящий момент бесполезной.
Мы обнаружили не только технику.
Стену малого кратера снизу доверху покрывали лишайники. О таком их количестве я в жизни не слышал. Лишайников было столько, что хватило бы на весь госпиталь дока, даже если бы он понастроил новых палат, понабрал пациентов и пичкал тех своим лекарством целую тысячу лет, Кроме того, в кораблях нашлись документы — полная история экспедиции,
— равно как и оборудование и прочие весьма ценные принадлежности.
То было настоящее сокровище, поистине царская добыча. Требовалось только вытащить ее из кратера. Однако нас заботило в первую очередь то, как выбраться самим.
Куда ни посмотри, всюду лежали мертвецы — древние мертвецы, обретшие вечный покой в гробницах своих скафандров. Впрочем, мы были избавлены от необходимости засвидетельствовать насилие или агонию. О насилии не шло и речи, а признаки агонии скрывались внутри объемистых скафандров, за опущенными светофильтрами. Казалось, люди умерли с достоинством римлян, которое замечательно подходило к суровости обстоятельств.
Пышные словеса, конечно, сущая белиберда, но, признаться, успокаивают.
Над малым кратером по-прежнему кружили «собачки», сверкающие, искрящиеся глупыми, от которых не было никакого проку.
Из-за корпуса звездолета показался Брилл. Он подошел ко мне и остановился, глядя прямо в глаза.
