Фёдор Чешко - Долина Звенящих Камней
- Не отберешь, - Щенок отступил еще на шаг. - Убегу. Я быстрый. Ты хромой. Не догонишь...
Но в голосе его, дрожащем, жалобном, уверенности не было.
- Ты - быстрый. Бегаешь быстрей меня. - Хромой не сводя со Щенка насмешливых глаз, просунул руку за полог Хижины. - Там копье, - пояснил он. - Полетит быстрее, чем ты бегаешь. Догонит.
Слезы ручейками потекли по заросшим дрянным волосом впалым щекам Щенка. Он дернулся было бежать - передумал, остался на месте, моргая испуганно и жалко. Потом медленно, оседая на трясущихся, ослабевших ногах, придвинулся к Хромому вплотную, разжал потную ладонь:
- Вот. Хромой добрый не обидит слабого.
Хромой глянул заинтересованно, не понял, вскинул недоумевающий взгляд на Щенка. Ему показалось, что тот слишком долго и сильно сжимал кулак, так сильно, что порвал кожу ногтями. Но кровью не пахло. Хромой вгляделся внимательнее, осторожно дотронулся. Снял непонятое с трясущейся ладони Щенка, поднес к глазам.
Камень. Маленький, гладкий. Как галька. Щенок взял из реки? Темный. И алый. Снаружи - темный; глубоко внутри - алый. Хромой недоверчиво пощупал камень. Маленький... Вгляделся в него снова - глубокий. Как озеро... Так бывает?
Щенок навалился сзади, сопел, впившись завороженным взглядом в алую искру то меркнущую, то вспыхивающую вновь:
- Протяни к Слепящему, - прерывистый шепот его был жарким и влажным, он неприятно щекотал ухо, но Хромой не выказав раздражения, не отстранившись даже, послушно вытянул руку к пылающему закатному зареву. И дернулся вдруг, завизжал в бессловесном восторге - как детеныш, как маленький. Как щенок. Потому, что в пальцах его вспыхнул теплым алым сиянием маленький кусочек заката. Настоящий, живой. Свой.
Щенок громко всхлипнул над ухом, и Хромой опомнился.
- Не погаснет?.. - он коротко глянул на Щенка и поразился - такой бесконечной тоской полнились эти пустые и обычно тусклые глаза, в которых дрожали теперь жидкие отсветы невиданного камня.
Щенок судорожно вздохнул, приходя в себя, отодвинулся, мотнул головой:
- Нет. Днем еще красивее. И ночью. Если огонь... Хромой резко встал, исчез в Хижине, завозился там, загремел чем-то у самого входа. Щенок сделал было неуверенный шаг следом - не посмел, остановился, прижав кулаки к груди. Рот его искривился в горькой обиде: обманули...
Он тихонько заскулил, не сводя с задернутого полога набухающих слезами бессилия глаз. Но полог качнулся, и Хромой появился на мостках вновь, прижимая к груди тяжелую скомканную шкуру. Не глядя на шарахнувшегося Щенка, бросил свой сверток на гулкий жердяной настил, сказал отрывисто:
- Выбирай.
Щенок присел на корточки, глянул. Ножи. Из камня. Столько, сколько пальцев на руке, и еще один. Крепкие, тяжелые, на прочных роговых рукоятях. Красивые...
- Один, - Хромой для большей точности сунул к лицу Щенка кулак с отставленным пальцем. - Один - тебе. Выбирай.
И Щенок заплакал. По настоящему, громко, навзрыд. Ошеломленный Хромой смотрел на него, силясь понять и не понимая, а он все плакал, царапая лицо скрюченными, сизыми от грязи пальцами с черными ногтями. Его косматые костлявые плечи тряслись в такт сдавленным всхлипам, в которых с трудом можно было разобрать отрывистое, бессвязное бормотание: - Хромой добрый. Добрый. Не обманул. Не отобрал. Добрый к слабым. Щенок - глупый, глупый, глупый. Не смог сказать. Хромой не понял. Не такой нож. Не простой. Священный. Не из Звенящего Камня. Из простого камня, из глины, из дерева пусть. Но такой же. Совсем такой, как Священный Нож...
Глаза Хромого стали круглыми:
- Нож, совсем похожий на Священный Нож Странного, но из глины?! Для чего такой?! Этими, - он ткнул пальцем в лежащие перед Щенком ножи, этими - резать, протыкать, убивать. Эти - сила даже для слабых. Нож из глины, из дерева! Пусть совсем как Убийца Духов, но из глины! Зачем?!
- Амулет, - рыдал Щенок. - Сделает меня сильным. Не сильным руками, сильным здесь, - взвизгнул он, ударяя себя тощими кулаками в хилую грудь туда, где сердце. - Сделай, Хромой! Сделай Щенка воином! Сделай!.. - он зашелся в надрывном кашле.
Хромой медленно покачал головой:
- Глупый. Совсем глупый. Не щенок - хуже.
Он подумал, покусал губы. Спросил:
- Покажешь, где нашел Закатный Камень?
Щенок торопливо закивал; его заплаканные гноящиеся глаза вспыхнули сумасшедшей надеждой на несбыточное.
- Хорошо, - Хромой нагнулся собрать разложенные им перед Щенком ножи. - Приходи через три заката.
Утро ворвалось в сон бешеным грохотом Большого Тамтама. Хромой перекатился через ложе, вскочил. Завизжала свалившаяся с него Прорвочка; в голос заплакала проснувшаяся Кошка, мгновенно осознавшая, что значит это, внезапное. Хромой не слышал их криков и плача, не им принадлежал он теперь.
Его звали исступленный барабанный гром, топот множества торопливых тяжелых ног по прогибающемуся настилу и многогласый, захлебывающиеся, давящийся истерической яростью полурев-полувизг: "Бей, бей, бей, убивай!!!"
Будто сама собой влилась в ладонь хищная тяжесть копья, и будто сам метнулся с дороги вспугнутый полог; едва родившийся день вонзился в сонные еще глаза шалым светом, ворвался в грудь стылым порывом ветра, отравленного свирепой злобой. И злоба эта подхватила с места, швырнула Хромого в бегущую толпу исступленных воинов.
Бежали все. Бежали Безносый, и Чуткое Ухо, и Косолап; и Голова Колом на бегу натягивал лук; и Укусивший Корнееда грузно переваливался, потрясая страшной своей дубиной, утыканной клыками Серых Теней; и Хранитель Священного Ножа черной тенью мельтешил в толпе, выл, выкрикивал что-то, но крики эти вязли в звонком сухом перестуке множества амулетов, вплетенных в его спутанные космы.
Хромой поскользнулся, захлебнулся волной душного запаха, бросил вниз торопливый взгляд (липкая лужа, женщина - вспоротый живот, кровавое мясо ободранной головы) и его сорванный клокочущий рык перекрыл и разноголосицу прочих, и грохот Большого Тамтама: "Убивай немых! Рви, убивай, убивай!!!"
Мостки у берега были разобраны. Перескочив через дозорного, который еще дергался на дымящихся алым жердях, Хромой продрался сквозь запнувшуюся толпу, прыгнул изо всех сил (гнилая вода тяжело ударила в грудь и в лицо, вонючей пеной смыла окружающее из глаз), вынырнул задыхаясь, торопливо поплыл к берегу, не выпуская копья. А вокруг уже кипело от рушащихся в озеро воинов: "Убивай, убивай, убивай!!!"
А в стороне, целясь вздернутым носом в заросший тростниками заливчик, выгребал большой челн. Потные орущие гребцы нечеловечески часто и в лад дергались, взмахивая веслами, и сам Каменные Плечи стоял во весь рост среди них, высоко подняв обеими руками огромный топор. Вот челн с треском и хрустом вонзился в прибрежные заросли, и те, кто были в нем, с остервенелым ревом кинулись на берег, будто взбесившееся стадо рогатых кинулись и исчезли в мельтешении измочаленных ветвей, во взметнувшихся вихрях оборванных листьев. Только по треску и кипению зарослей, да по истошным воплям, да по тяжелым чавкающим ударам можно было следить, как они, невидимые, сшиблись с невидимыми же и выжимают их на чистое, навстречу выбирающейся на открытый галечный берег толпе.
