Андрей Мансуров - Восемнадцатое Царство
– И… Как давно ты здесь сидишь и «выжидаешь»?
Григорий Александрович глянул на «Ролекс-омега» на холёной тонкой ручке с жёлто-серыми волосками:
– Двадцать два часа. Почти с начала… Инцидента.
– А… Почему ты – один? Почему не забрал с собой остальных, оттуда, из Главного зала? – сержант снова взглянул в глаза учёному.
– Я… Мне было страшно открывать люк. А сюда я попал снизу – уже после того, как увидал там хосс. А тут понял… Они уже были и в диспетчерской!
Через этот люк всё отлично слышно – и крики, и стоны, и хруст… – Коляна снова передёрнуло – он посмотрел на Толика. Тот молчал, но желваки на скулах опять так и ходили. Наверное, представил то, что здесь могло происходить, пока хитро…опый завхоз отсиживался в безопасности, – Потом, когда всё стихло, я всё равно не решался… А потом стали стрелять! Но это тоже…
Сержант опустил глаза к своим ботинкам:
– Да, это тоже быстро прекратилось. – но вдруг вскинулся, – Кто же знал, что ваши твари такие неуязвимые! В некоторых хосс я лично выпускал полную обойму из «калаша», а потом – и из «каштана», а им – хоть бы хны! За каким дьяволом вы сделали их бронебойными?! И живучими, как, как… Выродки какие-то?!
– Сержант, – во взгляде учёного что-то скользнуло. Удивление? – Я поражён вашим вопросом! Разве не Высшее военное Руководство заказало их именно такими?!
Сержант замолчал, отвернувшись к стене, и сжимая кулаки. Влез Толик:
– А почему же мне удалось так… легко пристрелить эту тварь?
– А из чего ты стрелял? – голова повернулась, Толика поразила заинтересованность, появившаяся во взгляде. Вот, значит, как: убей чёртовы твари хоть весь персонал и спасателей, «учёные» мозги интересует только одно – что распланировано и сделано «не так»? Почему и как удалось пристукнуть «драгоценное» детище?!
Толик гордо предъявил обрез:
– Двенадцатый калибр. В одном стволе был «жакан», в другом – картечь. Попал в грудь. Тварь сдохла меньше, чем за минуту. А, ну ещё – семь пуль из «ГШ». Бронебойные.
– Тэ-эк-с. Понятно… Единственное уязвимое у хоссы место – головогрудь с человеческими лёгкими. Мы… То есть, наши генетики вынуждены были дать хоссам другую систему дыхания. Иначе не удалось бы сделать этих полунасекомых настолько большими и сильными. Похоже, вы, молодой человек (Колян приподнял бровь – похоже, их имена не отложились в «узкоспециализированных» мозгах!), картечью пробили-таки хитин: наверное, хосса стояла прямо! Когда она пригибается к земле, выстрелы приходятся в голову. Ну, в макушку. А это – самое крепкое место. Череп плюс хитин. Ну ещё бы – там же мозг!
– А мозг – вы тоже взяли от человека? – сержант спросил нарочито спокойно. Колян понял, что быть беде – так же сержант говорил перед тем, как они с ним сцепились!
– Нет, мозг – «родной». То есть – от норной осы. Насекомое оказалось весьма умным и так. Здесь «подправлять» ничего не пришлось.
Сержант сделал шаг к Григорию:
– Ах, не пришлось?! Ах, «весьма умным»?! Ну ещё не хватало, чтоб вы и правда – дали этим мозги человека – вот тогда мы, так называемые «Хомо сапиенс», полностью сдали бы «жалкую планетенку под названием Земля» тем, кто для этого куда больше подходит! А сами… Вымерли! Как динозавры! Или… Кто там ещё вымер?!
– Трилобиты. – подсказал Толик, нахмурившись.
– Вот-вот! Трилобиты, будь они неладны! Да чтоб чёрт побрал всю эту вашу биологию! Что же вы за сволочи – учёные?! Почему нужно так издеваться над Природой?! Почему потом из-за вас должно гибнуть СТОЛЬКО ХОРОШИХ ПАРНЕЙ?!
Колян быстро подошёл, и придержал руку сержанта, уже почти вынувшую из кобуры пистолет:
– Владислав! Да Владислав же, чтоб тебя!.. Очнись! Этот – обычный завхоз! А такие Решения, сам знаешь, принимают только… Там! – он поднял палец кверху.
Сержант повернул побелевшее лицо к подростку. Колян вдруг понял, насколько на самом деле глубоко переживает этот взрослый мужчина потерю друзей, боевых товарищей… И верно: такие взаимоотношения складываются годами: ты знаешь, что тебе в случае чего прикроют спину. А, если нужно будет, – то и ценой своей жизни…
Из глаз сержанта вдруг исчез лихорадочный блеск. Коляна проняло до самого сердца: в глазах Владислава он увидал слёзы.
Коляну стало так стыдно, словно это он лично послал этих несчастных почти на верную смерть… Теперь он первым опустил взгляд. Уши горели.
Сержант опустил руку:
– Прости, Колян… И – спасибо. Вот теперь я понимаю, почему вы до сих пор живы: ты… И твой друг. Вы мыслите… Трезво. Реалисты…
– Прости и ты, Влад. Мы… Понимаем, каково это – терять близких. Говорю же: у нас в деревне других и нет. Восемнадцать…
– …старух, инвалид, и три пацана… – докончил сержант. – Спасибо ещё раз. А то я чуть было… – он протянул ладонь.
Колян пожал её. Подошёл и Толик – и тоже пожал. Григорий предпочёл не вмешиваться, и помолчать. Но то, что только подросток сейчас фактически спас его жизнь, он наверняка отлично понимал – лоб и виски покрылись крохотными бисеринками пота.
Сержант вдохнул поглубже, и выдохнул. Снова повернулся к учёному:
– Значит так, Григорий-как-тебя-там-по-батюшке. Прямо сейчас выкладывай всё. Что знаешь об этих… Тварях. Всё, что может нам пригодиться: уязвимые места, повадки, время сна, приёма пищи… Ну и так далее. Приступай!
– Сержант! Мне кажется, вы превышаете свои полномочия… Да я и не имею права раскрывать вам, простому (уж простите!) солдафону – стратегические секреты Министерства Обороны и сверхсекретных Почтовых Ящиков!
– Да? – тон сержанта снова стал нарочито спокойным, – Ну хорошо. Толик. Я разрешаю тебе прострелить ему ногу. Только – давай уж картечью. Чтоб ощутимей… А не поможет – и вторую. Чтоб эта… Этот выродок уж точно не спасся.
Толик на всякий случай переломил ствол:
– Ага. Оба как раз такие, значит. Сейчас, сержант. – он шагнул вперёд.
– Погодите! Я… Я передумал! Я… – завхоз сглотнул, подняв ладонь, – Готов поделиться: всё-таки, мы же теперь вместе, в одной, как говорится, упряжке, и мы – люди! Мы должны держаться вместе! Ведь тогда у нас больше шансов выбраться отсюда! – было очень даже заметно, что учёный ни на миг не усомнился, что ему прострелят. И одну и другую. И, конечно, ему ну очень хотелось выжить. И выбраться.
Колян дёрнул щекой. В интиллигентное, продвинуто-учёное ничтожество, сидящее перед ним, хотелось плюнуть! Толик оказался самым несдержанным из них троих:
– Гриша, друг. Если попробуешь соврать, и мы это позже выясним, последняя пуля из моего любимого пистолетика, – он похлопал по торчащему за поясом ГШ, – тебе.
Сержант кивнул:
– О,кей, Толик. Я, если что, подстрахую! – и, к учёному, – Ну, давай. Рассказывай, мил-друг Гриша!
