Андрей Ракитин - Чаячий Мост (Химеры - 1)
- Тебе что-нибудь нужно?
Алисе показалось, будто бы он хочет, чтобы она ушла. Слабенькая обида царапнула и отступила: до того ли было Алисе сейчас.
- Да, Ярис, - сказала она просто. - Мне нужно.
- Я слушаю.
- Только не лгите мне, я прошу вас.
- Что случилось, Алиса? - Наконец-то он встревожился.
- Скажите мне правду, Ярран. Я требую.
Она заснула, свернувшись комочком и спрятав лицо в худых ладонях, а Ярран, сгорбившись, будто старик, сидел около ее постели. Слушал, как она дышит во сне, и гадал, долго ли этот сон будет спокоен и стоит ли ему вообще ложиться в эту ночь.
Вспышки за окном сделались совсем уже редкими и почти бесцветными: время близилось к рассвету. Ярран откинулся головой к ребру кровати. Волосы Алисы, мягкие, пахнущие яблоками, щекотнули ему висок, и к Яррану вдруг пришло ясное понимание того, как странно и внезапно может повернуться к нему судьба, если он позволит себе потерять эту женщину. Он не любил ее, - во всяком случае, так ему казалось - нисколько, даже краем рассудка, он вообще не чувствовал к ней ничего, что могло бы в любом другом случае связать мужчину и женщину. Сейчас Алиса была для него больше, чем просто человек. Ярран видел в ней то, что, непонятно каким образом, но спасет их всех, весь Круг, от неминуемого и беспощадного уничтожения. Как будто эта женщина могла стать им шитом!..
Он рассказал Алисе правду - а вернее, половину этой правды, разумно рассудив, что выдержать все ей сейчас не под силу. Он рассказал ей о том, за что их убивают и как, но ни слова не сказал о тех, кто это делает. И если первая половина была Алисе почти что знакома, - Ярран понял это по ее лихорадочно взблескивающим глазам и твердому голосу, которым Алиса рассказывала о том, что привело ее в Эрлирангорд; Ярран догадался, что и Алиса в свою очередь рассказала ему половину правды, - так вот, если, первая половина его рассказа не составила для Алисы особой новости, то вторая могла показаться ей страшнее самых страшных ее сказок. Ни к чему было ее пугать раньше времени.
Она заснула опустошенная и покорная, готовая делать все, что ей скажут, а он сидел и слушал ее дыхание и ветер за окнами, а потом Алиса шевельнулась, и Ярран услышал тихое, протяжное :
- Ха-альк... - и это имя и беззвучный, по-детски жалобный шепот заставили его содрогнуться и впервые за все эти дни усомниться в правильности того, что он делает.
И пожалеть, что путь к отступлению потерян безвозвратно.
Потому что он любил эту женщину.
***
- Вы лгали мне! Лгали - все эти месяцы!.. За-ачем, о Боже мой, зачем?!
- Алиса...
- Я верила вам, а вы меня обманывали... Как же вы могли. Ярис? Я же верила, я не могла не верить, вы были единственным, что у меняя осталось, а вы предали меня... Что мне делать теперь?
- Алиса, выслушайте!..
- Я ненавижу вас!
- О Господи, Алиса, за что же? Что я вам сделал такого, объясните! Я не знаю, что могло вас так обидеть...
Она замерла, не отводя от него взгляда. Худые плечи тряслись в беззвучных рыданиях.
- Вы не имели права скрывать...
- Что, во имя Господне?!
- Про эти молнии, про все... Вы не знаете, что они сделали со мной! Как же вы посмели, Ярран!
- Я боялся за вас, я не хотел, чтобы с вами что-нибудь...
- Чтобы я опять свихнулась, - Алиса хрипло расхохоталась. - Можете не смущаться и называть вещи своими именами. Я сумасшедшая, ведь так?
- Не юродствуйте, Алиса, - попросил он устало. - Нет в этом правды.
- А в чем, она, по-вашему, есть?! Вы сами знаете это? Молчите... - она наклонилась и, наугад сорвав травинку, принялась теребить ее в пальцах. Голос ее дрожал, и кривились в злой усмешке губы. - Как же вы смеете браться за оружие; если сами не знаете, чего хотите? Я видела ваших... ваших друзей. Если тем, из Твиртове, - Алиса суеверно оглянулась на возносящуюся над городом каменную громаду крепости, - если им хотя бы на миг взбредет в голову разделаться с вами... Кто смоет кровь с ваших рук, Ярран? Вы же ничего, ничего о них не знаете.
Она замолчала и еще какое-то мгновение стояла так, уронив руки. А потом пошла на Яррана, и Ярран, не выдержав, отшатнулся. И долго смотрел Алисе вслед. Как она идет по колено в высокой траве с розовыми свечками иван-чая: гордая, с неестественно прямой спиной. А потом в Алисе словно что-то сломалось, и она повалилась в эту траву - так резко, будто ее неожиданно ударили под колени.
Похожий на малиновую бусину крохотный паучок упрямо взбирался вверх по гладкому травяному стеблю. Паучку было трудно, потому что стебель раскачивался под ветром, все время норовя стряхнуть на землю, да еще непонятно откуда глядели похожие на осколки рыжего солнца глаза, и в этих глазах насмешки было куда больше, чем жалости. Ползи, говорили эти глаза, ползи, дурачок, шевели тонкими лапками; откуда тебе знать, глупенький, что все твои мученья ничего не стоят; в любую минуту ветер сметет тебя вниз, в травяное море, или вот эти слабые женские пальцы вознесут вверх, к самому солнцу, и какие-нибудь другие глаза станут разглядывать пристально и равнодушно, думать, для чего и как можешь ты пригодиться. А после, так ничего и не решив, уронят назад, в траву. Это ничего, пустяки, но с такой высоты падать плохо - больно очень и страшно...
Замерев, Алиса глядела на висящую у самых глаз алую живую капельку, и ей хотелось плакать от усталости и обиды. Потому что Яррану было все равно, что с ней и жива ли она вообще. И раз так, то ясно, что она для него - всего лишь оружие, полуотточенный клинок, с которым пока непонятно, как обращаться.
Деревянный меч, для которого еще не найдено заклятие, способное обратить живое дерево в холодную слепую сталь.
***
- Я ухожу, - предупреждая расспросы, сказала Алиса. - Не просите маня остаться.
- Могу я хотя бы узнать причину?
Она смотрела в его лицо, в глаза, слепые от растерянности и горя, и размышляла, какую из трех загодя приготовленных правд ему ответить. Первая правда была единственной: она не желала участвовать в чужой игре по чужим же и бестолковым правилам. Остальное не имело значения - слова и не больше.
- Зачем? - Алиса с видимым раздражением передернула плечами. - Разве мой ответ что-нибудь изменит? Примите это как данность: я ухожу.
- Куда?
- Мне все равно.
- Только бы не здесь?
- Да. Только бы не здесь.
- Только бы не со мной? - Он не сделал к ней ни шагу, он остался стоять все там же, у порога. За спиной у него был солнечный прямоугольник дверного проема с далекой зеленью сада, потому что входная дверь тоже была распахнута настежь. И глаза Яррана, обычно серые, как ноябрьское дождливое небо, сейчас были отчаянно зелены, и Алису пугало это. "Только бы не со мной..." Она ухватилась за эти слова, как за спасительную соломинку.
