Владимир Ивенин - Грешники
— Через двадцать!
— Ну ладно, согласен, я уважаю женские слабости, в них сила мужчины.
— Пока, философ! Если задержусь, постучи в стенку! Несмотря на всю прыть, с которой Ирина смывала с себя адскую грязь, в двадцать минут она всё-таки не уложилась. Когда причёсывалась в спальне, услышала требовательный стук в стену. Виталий напоминал о себе. Ещё пять минут ушло на выбор блузки. Тут уж раздался стук в балконную дверь. Ирина оглянулась: Виталий стоял на её балконе и корчил угрожающие рожи, жестом показывая, чтоб она открыла дверь. Ирина неторопливо застегнула блузку, ещё раз оглядела себя в зеркало любимого трельяжа и, покачивая бёдрами, туго обтянутыми коротенькой юбчонкой, подошла к балконной двери, не спеша открыла.
— Надеюсь, мадам, вы не возражаете, что я с чёрного хода? — Виталий был чисто выбрит, благоухал прекрасным французским одеколоном. Американские джинсы и футболка придавали ему вид мужчины с обложки иллюстрированного журнала. Он огляделся вокруг, прошёл в зал. — Уютненько! Не то что моя берлога…
Ирина молча следовала за ним. И когда Виталий бесцеремонно развалился в кресле, не выдержала, съязвила:
— И чего это ты такой довольный? Прямо светишься и благоухаешь, как новенький.
— А чего грустить? Все пока так хорошо складывается. Даже этот лаз на балконе. Хорошо ещё, что я его в своё время не заварил, а ведь собирался. Надо, пожалуй, его чуть пошире сделать, чтоб удобней было ходить.
— Ну, парень, ты шустрый! Все сам решил, без меня. Туда-сюда ходить будешь в любое время. Так, что ли?
— А как же! Мы же теперь одной верёвочкой повязаны. Ведь что ангел нам сказал?
— Что? — будто не слыша, переспросила Ирина.
— Он сказал, что если мы будем помогать обездоленным, калекам, бедным и сиротам, то они там, наверху, — он поднял указательный палец вверх, — Бог-отец, Бог-сын и Святой дух пересмотрят своё первоначальное решение. И что мы должны надеяться и рассчитывать только на свои силы и умение. А раз так, — подытожил он весело, — чтобы у нас были силы, нам надо в первую очередь поесть! Быстро пошли на рынок.
— Да-да, — согласилась Ирина и подхватила Виталия под руку. — С таким мужчиной не стыдно прогуляться даже на рынок!
— Язва! Но попробую принять это за комплимент. Пошли. На рынке Виталий подошёл было к столам, где частники торговали мясом, но Ирина остановила его:
— А ты из мяса хоть что-то умеешь готовить?
Он, сделав удивлённую физиономию, пожал плечами:
— Вообще-то, честно говоря, не приходилось. Учиться этому ремеслу времени никогда не оставалось. Я думал, ты…
— И у меня тоже времени не хватало на это, — сконфуженно улыбнулась Ирина.
— Ну, подруга! Ты всё же женщина и должна в этом деле хоть что-то смыслить.
— Если бы я была домохозяйкой или обыкновенной среднестатистической российской бабой и таскалась с двухведерной сумкой по рынкам и магазинам, тогда бы я чему-то и научилась у плиты. Но я с самого отрочества привыкла к ресторанной форме обслуживания, где все приносят, подносят, наливают, подают и убирают. Так что извини, напарничек! Кухарку тебе из меня уже не сделать. Пойдём уж лучше к консервам и каким-нибудь полуфабрикатам, а оттуда и за фруктами забежим.
— Что ж, придётся, — согласился заметно погрустневший Виталий.
Они накупили импортных мясных и рыбных консервов, радуясь тому, что в России, как и на Западе, хоть и не совершенный, но всё же рынок теперь существует. В прежнее, коммунистическое время, об этом они и не мечтали. Баночка шпрот к Новому году по блату — считалось пределом мечтаний. А сейчас новые русские из-за границы чего только не волокут. Иногда этим залежалым товаром людей как мух морят, но всё-таки ведь не задарма. Не по дешёвке. А за хорошую цену, от которой у простых россиян все сомнения исчезают. Сразу и навсегда. Правда, своя отечественная мясная продукция в это время в калдах да на свинофермах мрёт, а овощная и фруктовая если не в поле сгниёт, то уж в овощехранилищах-то обязательно. Так что на новых русских молиться нужно за то, что страну хоть впроголодь, но кормят, да ещё большие деньги копят, чтобы затем все самое лучшее в своём отечестве скупить и продать за границей.
Примерно так высказался о текущем моменте Виталий своей спутнице, пока они ходили по захламлённому шумному рынку. Ирина кивала, думая о чём-то своём. Особенно «отключилась» она во фруктовом ряду, когда стала выбирать яблоки у «торговцев урюком» (так про себя она называла всех торговцев из южных республик бывшего СССР). Едва Ирина появилась перед длинным прилавком «продавцов урюка», они стали поворачивать вслед за ней свои орлиные носы и острыми глазами беркутов ощупывать её фигуру. Здесь-то она и поняла, какое их совместное дело с Виталием будет первым.
Окончательное решение созрело, когда, купив килограмм яблок, Ирина подала крупную купюру, а «торговец урюком», откинув крышку «дипломата», лежавшего позади него, отсчитал сдачу. «Дипломат» был полон денег. Торговец, помогая ей складывать в сумочку яблоки, готов был кончиком орлиного носа залезть под тонкую, просвечивающую кофточку и коснуться тугих грудей.
Вернувшись с рынка в Иринину квартиру, хотя и всухомятку, они плотно поели. И хозяйка, прежде чем рассказать о своём плане Виталию, решила сначала помыться как следует под душем.
Она смывала со своего прекрасного тела адовскую грязь, а мысли о задуманном деле все больше и больше возбуждали лихорадочно работавший мозг. И когда она дошла уже до предела, мысленно рисуя одну картину своего плана за другой, не выдержала искушения тут же выложить все Виталию. Поэтому как была под душем, так и выскочила из ванной, влетела в комнату, где сытый, будто кот на Масленицу, развалясь в мягком кресле, дремал Виталий.
Услышав шлёпки босых, мокрых ног по полу и возбуждённый голос Ирины: «Слушай, что я придумала!», он открыл глаза и в ужасе закричал:
— Сгинь, ведьма! Сгинь! — от страха неумело перекрестился и закрыл лицо ладонями.
Когда до Ирининого слуха дошёл этот крик, она мгновенно остановилась и сразу же, поняв, что могло так напугать Виталия, вернулась в ванную комнату. Там она накинула халат и, плотно запахнув его, вернулась в гостиную.
Виталий сидел все в том же положении, закрыв лицо ладонями, и все шептал побелевшими губами:
— Сгинь, ведьма! Сгинь, ведьма!
Ирина подошла к нему и, положив руку на плечо, мягко сказала:
— Вот ведь до чего ведьмы и дьяволицы мужика довели. Женского тела больше огня бояться начал, — и совсем ласково добавила: — Не бойся. Это я, Ирина, а не Сантана. И прилипаться к тебе не собираюсь. Мне и самой сейчас мужики опротивели.
А потом, налив полстакана водки из стоявшей на журнальном столике бутылки, предложила:
