Дмитрий Щербинин - Ковер
- Ну, уж нет... - неосторожно махнул клешнею краб и размозжил одну из крыс. - Все они предназначены на обед нашей великой гостьей. Всех их с таким трудом изловили, и мы даже не знаем, где найти столько же детей на завтрашний день - ведь детей почти не осталось в нашем городе. Как бы Брохаура нас самих съела. Да и сейчас - не хватает одного мальчишки - этот негодник сбежал из под носа у наших агентов, мы обшарили уже все, что только можно обшарить, но нигде его не нашли. Вот если вы найдете его, тогда получите вдоволь сыра...
- Видели! Видели мы этого мальчишку! - тут же заверещали крысы.
- Где же?
- Да в жилище нашего господина - он вытащил его с улицы - хотел превратить в одного из нас. Это девка наколдовала...
- Ах, негодный карлик! Придется ему иметь дело с самим Атуком жестоким...
- Так положено нам какое-нибудь вознаграждение?!
- Сначала приведите этого негодника.
- Так там уже Брохаура. Когда мы убегали, то слышали, как она стала одно из своих заклятий реветь...
- Хорошо - значит, она уже унесла его...
И в это время, златовласая девушка повернулась к Михаилу и Унти, и молвила чуть слышно:
- Мы должно выйти...
- Что?! - вытаращив глаза, хором переспросили они.
- Да, да. На не остается никакого иного выхода. Ты, Унти, наш ключ, чтобы проникнуть к Брохауре. И не бойся - я не позволю, чтобы эти ужасные повара хоть что-нибудь с тобой сделали... А ты - возьми-ка мое полотно. - и она протянула Михаилу свою работу, которая оказалась совсем невесомой.
Она нагнулась, обняла мальчика за плечи, поцеловала его в лоб - и вот Унти уже перестал плакать, но посмотрел на нее доверчиво. Что касается Михаила, то он все-таки весьма удивился, что и девушка хочет пробраться к Брохауре. (А он к тому времени и вовсе стал забывать, зачем он здесь находится - что ему надо выкрасть метлу).
И вот девушка взяла Унти за плечи, развернула, и так, вместе с ним, вышла к поварам. Тут и рак, который был среди них главный, и все остальные эти причудливые создания замерли - даже и крысы прекратили свою голодную суету, насторожили свои усы. Но вот оцепененье прошло, и первыми заверещали именно крысы:
- Это она! Она! Колдунья ненавистная! У нее волосы такие, что и не подступишься!.. Но мы ее больше всех ненавидим! У-у-у-х! Дайте только добраться до нее!..
Тут защелкали их зубы, затрещали клешни, заскрежетали клыки - повара, а их, оказывается, было здесь великое множество, стали надвигаться на них со всех сторон. В отростках своих они сжимали свои ужасные орудия, все верещали что-то угрожающе. Но вот дева златовласая вышла вперед, и, подняв над головой руку, властным голосом потребовала:
- Остановитесь, выслушайте меня.
Они не могли не остановиться - это был голос повелительницы, в нем чувствовалась сила, власть, и все они, так похожие друг на друга, решили что перед ними еще одна могучая колдунья - они привыкли исполнять волю колдуний, потому и ждали, что она скажет.
- Я привела вам этого беглеца, и за это мне полагается награда, не так ли?..
- Да, все что угодно. - пробормотал краб.
- Тогда я хотела бы встретится с Брохаурой.
- Да, да - это можно; она ведь гостит сейчас в нашем славном городе.
- Я знаю, что она гостит в городе. Я хотела бы подняться в ее покои, пока она отлучится куда-нибудь. Ведь я ее младшая сестра - она будет рада неожиданной встречи. А того, кто доложит ей о моем прибытии раньше срока, я разорву в клочья.
- Как вам будет угодно. - пролепетал этот краб, который мог бы легко перекусить своей клешней и человека и железную трубу - он припал к полу его примеру последовали и все остальные повара.
И только крысы так и не поняли, что же происходит - они, продолжая щелкать зубами, надвигались и на девушку, и на Унти, и на Михаила; сейчас они жаждали только одного - разорвать этих ненавистных в клочья, поглотить их. Но вот Михаил догадался - чуть приподнял край полотна - хлынул оттуда звездный свет - крысы отпрянули, да и бросились, поджав хвосты, в один из темных проломов в стене. Этот свет только укрепил чудовищных поваров, что перед ними могучие волшебники, и они, окончательно сбитые с толку, готовы были исполнить любое их повеление - это поняла девушка, и голосом, не терпящим возражений, голосом, от которого все эти повара передернулись, она потребовала:
- Я требую, чтобы блюдо из детей было приготовлено так, как это любит моя старшая сестра.
- Как же она любит? - подобострастно вопрошал исполинский рак.
- А вот как: чтобы было побольше приправы, но чтобы дети были живы.
- Значит...
- Вы к ним вообще не должны прикасаться - ясно?
- Ясно. Ясно. Ясно. - закивали повара.
А дальше началась сутолока, канитель - повара очень долго возились, так как боялись приготовить приправы не так как надо, боялись рассердить могучую Брохауру, а еще больше - ее грозную сестру, которая так пугала их блеском своих золотистых волос. Они тащили и тащили какие-то банки, бочонки, выкладывали из них коренья, фрукты, овощи, поливали все это ароматными, или напротив - смрадными подливками, посыпали еще каким-то порошком; во многих-многих котлах что-то варилось, булькало; исходило самыми разнообразными дымами; воздух был такой жаркий, что тяжело было дышать. Да долго это продолжалось, и все больше усиливалось волнение девушки и Михаила - Унти же, которого поставили на стол, рядом с другими детьми, вскоре зарыдал так же, как и все они. Наконец, девушка спросила:
- Долго ли вы еще собираетесь возиться?
- О, чтобы приготовить все как любит ваша старшая сестра, может понадобиться еще около часа.
- А скоро ли она вернется?
- С минуту на минуту.
- Так что же вы медлите! К черту эти подливки - главное сделать ее сюрприз моим неожиданным появлением. Давайте - ведите нас.
Однако, идти никуда не пришлось. В центре этой залы была большая черная платформа на цепях. На нее и поставили многометровое, наполненное тушами всяких животных да бессчетными пряностями блюдо - в центре же стояли, но уже не рыдали, ибо уже совсем истомились, двадцать шесть ребятишек. По краям этого блюда торжественно встали несколько метровых, одетых во все белое тараканов, и как только девушка и Михаил присоединились у ним, платформа начала подъем.
Долгим-долгим был этот подъем. Толчками отползали вниз однообразные, темные стены, скрежетали цепи; кальмары стояли без всякого движения, и в их черных, завешенных блестящей оболочках глазах тоже не было никакого движения - можно было подумать, что и они часть блюда, и, если бы девушка предостерегающе не взяла его за руку, то Михаил непременно сказал бы что-нибудь необдуманное, что могло бы их выдать.
Велико было волнение - боязнь, что они не успеют до возвращения ведьмы; но, все-таки, они успели. Они оказались в таком месте из которого хотелось бежать - бежать с криком, а потом долго-долго пытаться забыть эту жуть. Там были призрачно-темные стены, которые вдруг, сами собою, сильно вздрагивали, передергивались; бежали по ним трепещущие, дрожащие призраки, разрывались в клочья, вновь собирались; все это беспрерывно стенало, выло, сотрясалось отовсюду чудилось движенье, будто неслись некие ужасные, адские чудища; в каждое мгновенье приходилось отдергиваться - потому что краем глаза всегда видел этих, изготовленных к прыжку тварей. Это помещение постоянно меняло свои очертания: то там не было окон, то вдруг появилось - громадное, во всю стену, стал виден мрачный город, переплетенье улиц - сколько же, сколько же было этих улиц больших и малых! Удивительным казалось, что они вообще смогли добраться от окраин и до этого места. Вот оглушительно, резко взвыл ветер мириады снежинок, что неслись там сложились вдруг в исполинскую, мрачную тень; и Михаил не смог сдержать мучительного стона - он был уверен, что это Брохаура вернулась; однако - это была не ведьма; тень исчезла столь же стремительно, как и появилась.
