Виктор Гончаров - Психо-машина
И кратеры, и полосы, и сверкающие горы, повторяю, несмотря на то, что прошло уже не менее 15.000 лет, по моему мнению, с тех пор как они, может быть, подвергались последнему ремонту, продолжают свою мудрую автоматическую деятельность.
Кратеры периодически открываются, чтобы проветривать теперь мертвое лунное царство; полосы поглощают тепловую энергию солнца и проводят ее внутрь для отопления лунного шара; хрустальные горы ловят свет, которым освещаются все закоулки луны... Таким образом, вы видите, что если бы мы нашли способ переселить сюда земных обитателей, здесь можно было бы жить!..
Сама поверхность луны для жизни не приспособлена: на ней нет воды, очень мало воздуха, разве только тот, который выделяется через кратеры; лунные дни слишком длинны, и в течение их солнце страшно накаляет каменистую почву; одинаково длинны ночи, во время которых температура на поверхности, как думают наши ученые, доходят до 150°-200° ниже нуля... Это такие свирепые холода, что ни одно живое существо, за исключением некоторых бактерий, их не выдержит.
Я имею основание предполагать, что на луне некогда были и воздух, и вода, и тогда на ней была возможна жизнь. О воздухе я уже говорил раньше. Вода существовала на лунной поверхности до тех пор, пока лунные жители не переселились внутрь своей планеты и не забрали туда же с собой всю влагу. Об этом говорят многочисленные борозды, и каналы, хорошо видимые с земли, которые, очевидно, в свое время были прорыты здешними обитателями для проведения воды с поверхности в подлунные моря и озера.
Никодим высказывал много крайне интересных и новых для меня соображений по поводу устройства погибшей жизни на луне, но чтобы не нарушать цельности своего дневника, я должен перейти к последовательному изложению наших приключений и всего встречаемого в подлунном мире.
Итак, свет погас, едва мы вступили на порог новой жизни. Но тьма не была мертвой: издалека доносился непрерывный и мерный стук и гул.
Никодим, не терпящий праздности, занялся постановкой "сигары" на колеса; и записывал события прошедших часов, предварительно справившись еще раз по компасу о положении врагов — они находились в бездеятельности, т. е., по крайней мере, не меняли места, иначе стрелка не оставалась бы спокойной. Очевидно, исчезновение света не было вызвано проделкой Вепрева; он так же, как и мы, теперь не двигался...
Собственно говоря, острота преследования и мой пыл к нему значительно сгладились; Вепрев и его помощник для земли стали безопасными, их вредность заключалась в возможностях. Кроме того, положение их значительно ухудшалось раненым.
Никодим чувствовал то же самое и поэтому, благодушно насвистывая, с головой ушел в работу. Он вынул из подполья машины две металлические оси, о существовании которых я не подозревал, и четыре колеса к ним на дутых шинах.
— Все-таки у Вепрева башка гениальная! — бормотал он при этом, — нужно же было ему запастись осями и колесами! Неужели он предвидел путешествие на луну и непригодность на ней психо-аппарата?
Все-таки у Вепрева башка гениальная: нужно же было ему запастись осями и колесами!
Я вышел на его зов.
— Знаете, Андрей, нам нужно достать небольшую динамо или же зарядить полней электрические батареи, а то они скоро иссякнут, и мы лишимся последнего света...
Такая мысль — достать динамо — явилась у него еще в то время, когда яркий солнечный свет, изливаемый стеклянными шарами, освещал окрестности и перспективы подлунного мира. Этот мир мы успели хорошо рассмотреть.
Прямо от плиты начиналась длинная улица — ни чем другим назвать ее нельзя, — крутым уклоном идущая вниз. В ширину она имела добрую версту. По обоим бокам ее тянулись без перерыва упирающиеся в гранитный свод десятисаженные стены, продырявленные в семь или восемь этажей круглыми отверстиями. Сквозь них из-за стены лился такой же яркий свет, как и от "солнц", прикрепленных к своду, вместе с тем оттуда же доносился гул и стук.
— Если это машинное отделение Луны, — заметил Никодим, — мы сумеем достать из него или построить там динамо.
Эта мысль глубоко запала ему в голову и, ясно, соблазнила меня. Есть восточная пословица, созданная ленивцами: "Лучше — стоять, чем ходить; лучше — сидеть, чем стоять; лучше — лежать, чем сидеть". К этому, исходя совсем из других соображений, я должен добавить:
"А лучше всего — двигаться лежа или сидя", т. е. не затрачивая своих сил для движения.
Динамо могла обслуживать не только освещение нашей машины, но и движение ее. Поэтому, как только внезапно наступившая тьма обрекла вас на неподвижность, мы под покровом искусственной ночи решили проникнуть за дырявую стену улицы.
Попеременно толкая перед собой поставленную на колеса машину и освещая фонарем путь, мы достигли стены. Входа не пришлось долго искать. Это были громадные чугунные ворота запертые однако изнутри. Взломать их у нас не было силы, да к боязнь производить шум — мы не знали еще о необитаемости луны — отклонила нас от мысли воспользоваться порохом.
Сбоку ворот Никодим нашел небольшую чугунную калитку и уже знакомый нам по виду и по действию рычаг. Как только я опустил его вниз, калитка бесшумно взвилась кверху. Отверстие оказалось настолько малым, что надо было согнуться в три погибели, проходя через него.
— Лунные жители, надо думать, — заметил по этому поводу мой друг, — не обладают большим ростом, если они еще существуют.
Я тоже начал сомневаться в существовании здесь живых, разумных существ: дорога перед стеной, густо покрытая пыльной пеленой, не выдавала ни одного следа, кроме наших. И никак я не мог допустить такой запущенности при наличии какой бы то ни было жизни. Лунный мир казался погребенным под толстым слоем пыли.
За стеной грохот, стук, лязганье, шипенье и другие звуки, производимые невидимыми в темноте машинами, ошеломляли нас. Никодим направил луч света в самую гущу этих звуков.
Бросились в глаза протянутые далеко вверх, вниз и во все стороны многочисленные и разнокалиберные трубы, длинные четырехугольные ящики, толстые и широкие полосы, громадные массивные круги — все блестело под слоем пыли белым, напоминающим покрышку нашей машины металлом, и все было... неподвижно. Работа, очевидно, происходила внутри этих сооружений. Убедившись, что ни одного живого существа не приставлено к ним, мы сделались смелей.
Никодим каким-то особым нюхом набрел на систему рычагов, заведующих, так сказать, освещением этого громадного завода. Рычаги были расположены высоко на отдельной металлической доске и защищены от пыли овальной покрышкой. Чтоб добраться до них, нужно было подняться по широкой, витой лестнице.
