Борис Лапин - Под счастливой звездой
Ну что ж, рискнем. Раз... два...
Три! Руно Гай резко принял штурвал на себя. Едва не коснувшись брюхом обшивки судна в месте повреждения, лодка взмыла вверх и прошла в полуметре над "Толчинским".
- Неплохо для первой примерки, - сказал себе Руно, пытаясь сдуть щекочущую струйку пота.-А теперь - к черту Церра, к черту стажера, к черту меня самого! Теперь я имею право думать о Норе. Только о Норе...
Но у него уже почти не оставалось времени думать о Норе. Описав петлю, лодки снова устремилась к судну.
"Так вот, Нора, - думaл он азартно, весело и Легко, как в лучшие свои годы, - вот что хочу я сказать тебе на прощанье, золотая моя, а ты пoразмышляй на досуге. Все идет к тому, что рано или поздно люди станут практически бессмертны. Мы уже сейчас живем вдвое, втрое дольше, чем двести лет назад. И все, что мы делаём - мы делаем для человекa, для его блага, для его счaстья, для расцвета его талантов и способностей. Но поверь мне, Нора, поверь, голубка: как бы ни любили мы жизнь, мы никогда, слышишь, никогда не будем бегать от смерти и прятаться oт нее. Пусть она от нас убегает. Как в той старинной песне: "Смелого пуля боится, смелого штык не берет".
Раз...
И тут он вспомнил, что такое штык. Это острый клинок на военном ружьe. Еще в двадцатом веке люди кололи друг друга этим штыком. Насмерть. Трудно представить: государства посылали миллионы людей, чтобы они колoлй друг друга штыками! Это называлось-война...
Два...
"Но я тогда, Нора, уже тогда штык не брал смелого. И пуля боялась! И так будет всегда, покуда человек останется человеком".
Три!
Его ослепило, сплющило и, закрутив штопором, отшвырнуло прочь.
13
- Он сумасшедший! - закричал Мелин. - Он пошел на таран!
Бентхауз сел, спрятав лицо в ладони, Другоевич хрустнул пальцами и отвернулся. Только Церр, казалось, был удовлетворен: разве он не предсказывал?..
- Ха, струсил!- возликовал Мелин. - В последний момент струсил и свернул. А я-то перед ним преклонялся! По-моему, коллега Церр прав, лучше нам трогать отсюда, он явно не в своем уме.
- Зубами... - пробормотал Ларк, не открывая глаз. - Он хочет зубами...
Бентхауз поднес ему воды.
- Выпейте, Ларри. Не пьет. Бредит.
- Я не брежу. Ты понимаешь, Другоевич, что он хочет? Понимаешь?
- Да, капитан. Сейчас он зайдет снова. Я обязан воспрепятствовать этому. Черт с ним, с риском - включаю все двигатели. Он же убьет себя!
Ларри помотал головой: - Поздно.
- Это опасно, капитан? - схватил его за руку Мелин.
Ларри Ларк не шевельнулся. - Скажите, Другоевич, это опасно?
- Очень,- усмехнулся бортинженер.
- Он хочет убить нас, да? Это он мстит вам, Церр. Не надо было называть ваше имя. Но, может, еще не поздно.., если включить двигатели?
- Не мечитесь, юноша!-не глядя в глаза, обратился к нему Церр. - Стоит ли так дрожать за свою жизнь? Это опасно не для нас - для него.
"Толчинского" подбросило, потом послышался скрежет, будто по корпусу провели гигантской пилой. Когда на экране появилось изображение, на несколько, секунд сбитое ударом, от борта судна плавно отваливался изуродованный, с рваными краями обшивки двигатель. Из срезанной трубы плазмопровода хлестало пламя, но уже не вбок, а почти точно назад. Лодки нигде не было видно.
Они долго не могли прийти в себя. Вдруг Бентхауз испуганно вскрикнул: стена, на которой он сидел как на полу, постепенно снова превращалась в стену.
- Соломоново... решение, - уголком рта улыбнулся Ларри Ларк.
- Вот и все, вот и нет двигателя,- устало проговорил Другоевич. - А реактор гонит в него плазму, как ни в чем не бывало. Что ж. Руно Гай и это предусмотрел: люк остался закрытым, значит, нам остается одно - идти навстречу спасателю.
- А как же... бакенщик? Что с ним? Может.. нужна помощь? - Церр не дождался ответа. Его тревожные вопросы повисли в воздухе- и растаяли.
- Включите радио!-хрипло приказал Ларри Ларк.
- Вы забыли, капитан, - повреждена антенна.
- Антенна в порядке. Включите.
- Да его и не выключал никто.
-Тогда плохо. .
Голос Бентхауза дрогнул: - Что вы имеете в виду, Ларри?
- А я категорически протестую! -фальцетом выкрикнул Церр.-И как врач, и как человек! Мы не имеем права уходить, пока не выясним...
- Браво, Церр!
Было похоже, капитан взбодрился. То ли потому, что изматывающие толчки прекратились, то ли так подействовал иа него поступок Руно Гая. Зато Бентхауз чувствовал себя прескверно. Он по-прежнему сидел на полу, спрятав лицо п ладони, однако уши его пылали. А Мелин плакал, плакал в Открытую, размазывая слезы по лицу.
- Ничего, Мелин,-повернулся к нему Ларри Ларк. - Тебе только двадцать три. Ничего. Урок полезный... и наглядный. И тебе, и нам всем. Может быть, ты еще проникнешься... духом космоса.
- Черт! Вот Ч'черт! - раздался в салоне чей-то незнакомый голос. Все оборотились к двери, но там никого не было.
Ларри рванулся, сел и со стоном упал обратно на подушку: - Ну, что я говорил!
Потом в динамике послышался свист. Задорный, задиристый. На мотив старинной песни "Смелого пуля боится".
- Он жив!-ударил в ладони Церр.
- Другоевич, Другоевич, я Руно Гай. Вы меня слышите? Я Руно Гай.
Другоевич переключил переговорное на салон.
- Да, я вас слышу. Я Другоевич. Как вы там, Руно?
- В порядке. Почти в порядке. Как вы? Я вас не напугал?
- Было немножко. А вы не ранены?
- Я выбил иару зубов, ребята. Или три, еще не сосчитал. Но дело не в этом. Сейчас я заделаю вам трубку, чтоб не барахлила. Пока.
- Руно! Руно! Гай! Что вы делаете?! Там же радиация! Безобразие, он выключился! Черт знает что!
-Действительно, сумасшедший! Мы и с трубкой могли бы.
-Другоевич! Переносной микрофон! Быстро!-глаза Ларри Ларка обрели прежний стальной блеск- Ни черта он не выключился, все слышит. Руно, это я, Ларри Ларк. Повторяю, говорит Ларри Ларк. Я вам категорически запрещаю приближаться к плазмопроводу. Я вам приказываю. Не послушает же...
Микрофон упал на простыню. Кажется, сил капитана хватило только на эту тираду--он снова потерял сознание.
- Ничего не слышал,- упавшим голосом подвел итог Другоевич.
На экране было отчетливо видно, как помятая, покореженная лодка подплыла к изрыгающей пламя трубе, медленно, страшно медленно выпустила манипуляторы и, дав полную боковую тягу, -закрутила обрубок плазмопровода.
Голубой хвост плазмы истончился, померк, наконец вовсе иссяк. Другоевич ничком упал на диван и затрясся в бессильном рыдании.
Церр всех по очереди обвел виноватыми собачьими глазами-на него никто не смотрел. И сказал, обращаясь в пустоту:
-Я умолчал на суде. Я сам виноват в ее гибели. Полагается держать племенные экземпляры и часть мальков в изолированном бассейне, а я спешил вырастить их к выставке. Я сам виноват. Как только вернемся на Землю, потребую повторного суда и открою всю правду. А еще... попробую повлиять на Нору...
