Роберт Говард - Конан, варвар из Киммерии
Молча Гарет выслушал Конана и так же в молчании повернулся и вышел из шатра. Молча взобрался он в седло высокого белого жеребца, привязанного в тени раскидистой пальмы, молча вложил покалеченную руку за ворот туники, поворотил коня и отправился на восток, в пустыню, чтобы навсегда исчезнуть из жизни зуагиров.
Конан остался один. Он осушил кубок и вытер губы. Ему стало легко. Отшвырнул кубок в угол, поправил ремень и вышел вон. На минуту он остановился и оглядел море палаток из верблюжьей шерсти, расстилающееся перед ним. Между палаток бродили люди в белом. Они пели, ссорились, чинили конскую сбрую и точили сабли.
Голос Конана был подобен грому и раскаты его донеслись до самых дальних шатров:
- Эй вы, канальи, навострите уши и слушайте! Ступайте все сюда - я хочу вам кое-что поведать!
5
Люди, собравшиеся в башне при городской стене, внимательно прислушивались к речам одного из них. Все они были молоды, но крепки и ловки. Чувствовалась в них закалка, которую дают тяжкие испытания. Все они были в кольчугах, в кожаных кафтанах и при мечах.
- Я знал, что Конан прав - это не Тарамис! - толковал Валерий. Целый месяц под видом глухого побирушки я слонялся возле дворца. И, наконец, убедился в своих давних подозрениях. Наша королева томится в дворцовом подземелье. Стал выжидать удобного случая. Тут мне и подвернулся стражник-шемит. Я его оглушил, затащил в ближайший погреб и допросил с пристрастием. Перед тем как сдохнуть, вот что он мне сказал: Каураном правит ведьма по имени Саломея, а Тарамис заключена в самом глубоком подземелье. А этот набег зуагиров нам крепко поможет. Что намерен предпринять Конан - угадать трудно. Наверняка он посчитается с Констанцием, но, возможно, разграбит и разрушит город. Это ведь варвар, нам его не понять. Тогда у нас одна задача - в разгар битвы освободить Тарамис. Констанций выведет войско в поле, они уже оседлают коней. В городе нет припасов, чтобы выдержать осаду - слишком уж внезапно воины Конана появились под стенами. А киммериец как раз готовился к осаде: разведка доложила, что зуагиры тащат стенобитные машины и осадные башни. Все это придумал Конан, он ведь все военные науки Запада превзошел. Непременно выведет Констанций всех своих солдат, чтобы одним ударом покончить с врагом. В городе останется едва ли сотни три шемитов, да и те будут на стенах и у ворот. Тюрьма останется почти без охраны. А когда освободим Тарамис, посмотрим, как дело пойдет. Если победит Конан, покажем Тарамис людям и призовем к восстанию. И народ поднимется, сомнений нет! У нас хватит сил перебить шемитов хоть голыми руками. А потом мы закроем ворота и от наемников, и от кочевников. Ни те, ни другие не попадут в город. А уж тогда можно и с Конаном толковать. Он всегда был верен присяге. А когда узнает правду, да королева сама его попросит - может, и отступит. Но вероятнее всего, Констанций разгромит Конана. Тогда придется бежать из города и спасть королеву. Вы все поняли?
Собравшиеся разом кивнули.
- Доверим же мечи наши и души богине Иштар и пойдем к тюрьме наемники выходят из города через Южные ворота!
Так оно и было. Солнце играло на остроконечных шлемах, непрерывным потоком льющихся через широкие ворота, на белых чепраках тяжелых боевых коней.
Битва должна была начаться с атаки тяжелой конницы, как принято на Востоке. Всадники выплывали из городских ворот стальной рекой - грозные мужи в вороненых и серебристых кольчугах в кирасах, в сплошных панцирях, бородатые, с хищными носами. Свирепые глаза их выражали решимость и ярость.
Люди высыпали на улицы, выглядывали из окон, молча провожали взорами чужеземных воинов, вышедших защитить чужой город. А горожанам было все равно.
На башне, возвышающейся над широкой улицей, что вела к Южным воротам, Саломея иронически разглядывала Констанция, который препоясался мечом и натянул рукавицы из стальных чешуек. Из окна доносился шум движущегося войска - поскрипывание сбруи и тяжелый конский топот по мостовой.
- Прежде чем стемнеет, - сказал Констанций и подкрутил усы, - у тебя будет множество пленников, чтобы насытить твоего дьявола в храме. Ему, поди, надоели мягкие тела горожан? Может, ему номады понравятся - они жилистые!
- Смотри сам не нарвись на тварь еще более дикую, чем мой Тауг, ответила Саломея, - Помни, кто ведет врагов.
- Память у меня хорошая, потому и выхожу ему навстречу. Этот паршивый пес воевал на Западе и знает толк в штурме городов. Мои разведчики подобрались к их лагерю, а это нелегко, ведь у номадов орлиное зрение. Все же они разглядели, что верблюды волокли и катапульты, и тараны, и осадные башни. Клянусь Иштар! Чтобы все это соорудить, десять тысяч человек должны были трудиться не меньше месяца. А где он взял материалы - ума не приложу. Неужели договорился с туранцами? Впрочем, ему все это не понадобится. Я уже дрался с этими песчаными волками. Сперва перестрелка - тут моих воинов убережет броня, - потом атака. Мои полки прорвут слабый строй номадов, развернутся, ударят сзади и разгонят это воинство на все четыре стороны. Вечером я войду в Южные ворота и сотни пленников поплетутся за хвостом моего коня. Ночью мы устроим на дворцовой площади праздник - мои ребята любят сжигать пленных живьем и сдирать с них кожу. Что же касается, Конана, то неплохо бы взять его живым и посадить на кол перед дворцом.
- Развлекайтесь сколько влезет, - равнодушно откликнулась Саломея. Я давно мечтала о платье из человеческой кожи. Но уж сотню пленных отдай мне - и на жертвенник, и для Тауга.
- Все будет по твоему слову, - ответил Констанций и бронированной ладонью зачесал волосы назад. - Итак, иду сразиться и победить во имя незапятнанной чести Тарамис! - он взял украшенный перьями шлем на изгиб левой руки, правой же отдал шутовской салют. Через минуту с улицы донесся его властный голос, отдававший команды.
Саломея лениво приподнялась, потянулась и позвала:
- Занг!
Бесшумный жрец с лицом из желтого пергамента скользнул в комнату.
Саломея указала на возвышение из слоновой кости, на котором лежали два хрустальных шара и велела жрецу взять тот, что поменьше.
- Поезжай за Констанцием. Будешь сообщать о ходе сражения. Ступай!
Человечек с пергаментным лицом низко поклонился, спрятал шар в складки черного плаща и поспешно вышел. В городе стало тихо. Через минуту послышался топот коня, затем - грохот закрываемых ворот.
По широкой мраморной лестнице Саломея поднялась на крышу, защищенную от солнца балдахином. Отсюда открывался вид на опустевшие улицы и безлюдную дворцовую площадь - народ Каурана предпочитал держаться подальше от опоганенного храма. Город словно вымер.
