Барри Лонгиер - Тихая
"Им позволено говорить пальцами между собой?", спросил Маджнун.
Исак покачал головой и ответил: "Не в моем лимузине." Он пожал плечами и улыбнулся. "Но ведь это же не мой лимузин." Голос Маджнуна стал более серьезным: "Это лимузин Думана, и при всем уважении я все-таки скажу, что рядом с ним женщины вечно делают все, что им заблагорассудится."
Лилит взглянула в глаза своей матери и показала: "Спасибо за имя, мама."
Пальцы Хедии показали в ответ: "Никогда не забывай: я слышала твой плач. Ты умеешь говорить. Лилит, ты можешь вернуть голос расе женщин."
Лилит взглянула налево и увидела, что Рихана смотрит на нее. Первая жена Думана некоторое время изучающе глядела на нее, потом взглянула на Хедию, а потом снова перевела взгляд на проносящиеся за окнами холмы и поля.
Когда караван въехал в город Джорам, к нему присоединился отряд черно-пегих мотоциклистов, сопровождавших караван первого министра на церемонию. Улицы раскинулись широко, окаймленные величественными цветущими хлопковыми деревьями и молчаливыми любопытствующими толпами. Лимузин остановился и Лилит почувствовала возбуждение в груди, когда Рихана вывела ее из машины.
Толпа состояла только из мужчин. На их лицах не было ни радости, ни жалости. От рядов этих жестоких масок она подняла глаза на высокие, сверкающие здания.
Раздался барабанный бой, казалось, что их ритм проникает в самую душу, вызывая нечто древнее и страшное. Звуки эхом отражались от стеклянно-стальных фасадов окружающих башен, а из осыпающихся останков древней руины, высившейся перед ними, слышались призрачные звуки деревянных флейт. Лилит держалась за руку Риханы, когда женщины из домов важных персон, входя в стены древнего храма, образовали черную колонну.
Было странно находиться внутри здания и все-таки там, где должен был быть потолок, видеть небо и верхушки других строений. Сами руины были всего лишь немногими остатками нескольких медового цвета каменных колонн и стен. Почерневшая арка входа была единственно целой во всем строении.
Внутри, слева от арки, стояла бронзовая статуя женщины, державшей палец перед сомкнутым ртом. Она поняла, что эта женщина - Ангерона.
На стенах виднелись большие белые пятна, и она вжала пальцы в руку Риханы, спрашивая: "Что это белое?"
"Жар огня выбелил стены", ответила Рихана на руке Лилит.
"Когда был пожар?"
"Храм разрушен более трех столетий назад Магдой и Мечом Справедливости во время Женской войны."
"Это сделали женщины?"
"Магда и женщины ввергли весь мир в огонь."
Внутри руин странные мужчины стояли торжественными маленькими группами. Время от времени кто-нибудь из мужчин пристально глядел на женщин. Выражение лица его при этом всегда было очень жестким, глаза сужены, они смотрели с усмешкой или даже с ухмылкой. Лилит не отводила глаз, дерзко возвращая взгляд. Казалось, что взгляды этих мужчин были оскорбительными, вызывающими знаками какой-то загадочной победы. Пальцы Лилит проникли под рукав Риханы и задвигались на коже, спрашивая: "Зачем мы здесь?"
"Для того", отозвалась Рихана, "чтобы еще раз запятнать нас виной Магды."
"Перестань, женщина!", прошипел гневный голос. Рихана вздрогнула и с изумлением обернулась на пожилого послушника.
Она начала показывать ему: "Я всего лишь отвечала на детские..."
"Прекрати! Пусть твои пальцы замрут! Я не понимаю твоих вредных знаков, как не понимает ни один правоверный сын Просветителя. Прекрати немедленно, если боишься адского огня!"
Послушник бросил многозначительный взгляд на группу первого министра и перевел свое внимание на Рихану. Сделав три шага, он встал прямо перед ней. Лилит увидела, что отец оглянулся на первую жену.
"Жена Думана Амина, ты знаешь Женский Закон. Ни одной женщине не позволено читать, ни одной женщине не позволено писать. Все эти забавы пальцами - это чтение и письмо. Больше такого не будет, женщина. Тем более здесь и сейчас."
Когда послушник вернулся на свой пост, Лилит оглянулась на отца, чтобы посмотреть, что же он станет делать. У Думана было гневное выражение лица, однако гнев его был направлен не на послушника. Он был направлен против его первой жены. Гневный взгляд превратился в смущенный, когда он перевел глаза на своего патрона Микаэля Ючеля. Первый министр на этот взгляд не ответил. Лилит стала смотреть вперед, а процессия возобновила свое торжественное шествие.
К останкам каменной колонны в руинах храма была прикреплена позеленевшая от возраста пластинка с надписью. Старательно пряча пальцы, Лилит снова сунула ладонь в рукав Риханы и прижала пальцы к ее руке.
"Что там написано?"
Рихана довольно долго не отвечала, выжидая, потом просунула руку под вуаль Лилит и положила ее на плечо девочки. Спрятанные пальцы ответили: "Это мужское письмо. Мне запрещено его читать."
"Я знаю, что ты умеешь читать его, Рихана. Я видела тебя в библиотеке отца. Я видела, как там ты листала книги."
Первая жена Думана посмотрела вниз на Лилит, ее лицо было неподвижной маской. Рихана повернулась к бронзовой надписи и вывела на плече Лилит:
Смотрите на монумент Магды
И помните, о мужчины!
Если забудете,
То снова
Падете жертвами
Женского языка.
Женщины и их дочери столпились на свободном месте, преклонив колени на жестких, холодных камнях храма. Лилит увидела, что повсюду находятся охранники. Чуть правее отца и первого министра стояли еще несколько мужчин. Когда подошли другие мужчины, то поклонились первому министру, а он коротко кивнул им в ответ.
Вдруг яркий свет ослепил Лилит. Ребенок вцепился в руку Риханы, спрятав лицо в складках ее одежды. Она почувствовала на плече пальцы Риханы. "Это освещение для телекамер. Не позволяй им видеть, что ты боишься."
Лилит медленно повернула лицо из безопасных складок одежды Риханы. Щурясь против света, она уселась на пятки и повернулась, чтобы взглянуть на мать. Прямо за женщинами из поместья Думана Хедия стояла на коленях между двух охранников, Исака и Маджнуна. Как и все мужчины, охранники оставались на ногах. Хедия держала руки на коленях, глаза ее были закрыты.
Барабаны сменили ритм, флейты смолкли, и Лилит увидела, как какая-то весьма внушительная фигура почтительно поклонилась первому министру и поцеловала ему руку. Но странным образом человеку удалось выразить этим жестом и уважение, и оскорбление одновременно.
Человек был на целую голову выше первого министра, с длинной черной бородой с серебристой проседью. Из-за высоких скул и тонкого носа щеки его казались впалыми. Брови тоже были черными и густыми, а темные глаза под ними были посажены чересчур близко.
