Дмитрий Щербинин - Вэлра
- Эй, вы там. - оторвавшись от окна треснул он кулаком в стену и разбил его в кровь. - Да хватит же вам, двум слизнякам, медленно, день за днем гнить в клетке! Хватит! Хватит! Заткнитесь! Не смейте! Дышать от вашей вони уже нечем! Зачем вы спарились - зачем родили своего детеныша, который, глядя на вас, тупеет, а когда вырастет, будет ползти с другими несчастными алкоголиками по улице, тоже гнить, вопить, ругаться - в бреду найдет себе прыщавую парочку, чтобы спариться, и родить еще одного сынка или дочку, и вновь гнить! И вновь грызться до гроба! Заткнитесь и слушайте меня! Да я зол, я груб! Ну а вы?! Ну а вы то, что - не злы, что так гробите свои жизни в этих бетонных гробах! Ну, зачем вы вместе - потому что так надо? Потому что надо быть в паре, как у большинства?! Потому что вы самка и самец самка и самец злобные, ожиревшие от собственной пошлости! А что я здесь делаю?! Какого дьявола я прозябаю среди этих стен?! Да, ведь...
Он не договорил, так как боль, вдруг разорвалась в ярость. Он подхватил стул и ударил им в стену. Раздался испуганный визгливый голос не то мужа, не то жены:
- Милицию! Милицию вызывай!
И Сашу еще больше затошнило от этого, под действием животного рефлекса заполнившегося страхом голоса. Он еще раз ударил в стену и стул разлетелся на части. Тогда он стал носиться по квартире, переворачивать столы и шкафы, срывать книжные полки - все грохотало все трещало, обнажались покрытые отеками стены, вздымалась пыль.
В дикой ярости Саша повис на люстре, что было сил дернул ее - она с треском разорвалась, а он, вырвался на балкон, схватил стоявший там шкафчик, бросил его вниз.
Из соседнего дома наперебой тараторили:
- Белая горячка! Белая горячка!
Саша вновь бросился на кухню, подхватил там ножку от стула и принялся высаживать ее стекло - треск, летят осколки - у Саши все руки уж были изрезаны, кровоточили...
В дверь сильно застучали. Раздался голос "басистого":
- Не медленно прекратите погром и откройте дверь. Считаю до трех - после дверь будет выломана...
И Саша понимал, что они его скрутят, что будут задавать бесконечные вопросы, что повезут в больницу на обследование - потом - дни в белой палате, а потом - возвращение в ненавистную келью...
- Прочь! Оставьте меня! Оставьте... я Любви хочу!!! Л-ю-б-в-и!!! - завыл он по волчьи...
В дверь ударили и она с треском вылетела. Саша вскочил на подоконник, наклонился над черной бездной.
- Все падаю... падаю... - в коридор ввалились раздраженные, физически крепкие тела, уже бросились на него... - Вэлра, эта ночь уже не будет нашей - я уже падаю. Прощайте все. Вэлра - ты одна...
Он заваливался во тьму, лицом к звездам, надеялся, что падение промелькнет в одно мгновенье и смерть заберет его столь же быстро...
Отодвинулся в сторону электрический свет, отодвинулись раздраженные лица - на их месте появились звезды и Саша почувствовал, что погрузился, во что-то мягкое и теплое.
Тут он увидел, что на месте звезд появился громадный Катин лик - если бы она была не доброй девушкой, а людоедкой, тогда бы могла запросто его проглотить.
Саша вскочил на ноги и обнаружил, что упал на многометровую ладонь, которую подставила Катя к окну, в тот момент, когда Саша падал.
Чтобы оказаться вровень с восьмым этажом, ей пришлось присесть на корточки - действительный же ее рост был много выше.
После пережитого за последние дни, возросшая в сотню раз Катя вовсе не удивила Сашу, да и, наверное, трудно чем-нибудь удивить человека уже решившегося на самоубийство, уже смирившегося со смертью.
- Эй, я что - уже умер?! - закричал он что было сил.
Озаренный Луной лик Катин оставался совершенно безучастным - зато в многометровых глазах ее увидел Саша непонимание; даже, что совсем для нее не характерно - испуг.
И тут в воздухе разразился искристый, озорной смех:
- Не зови ее!
На Катиной ладони, рядом с Сашей появилась Вэлра.
Она махнула на недвижимый Катин лик:
- Холодная ледышка! Такая экономная в своих эмоциях, такая для тебя, Любимый, сдержанная. Вот я и сделала так, чтобы она вообще никаких эмоций больше не могла проявлять, а только смотреть...
- Ты же обещала, что не причинишь вреда. - без гнева, но с взмывающим из бездны отчаянья чувством, произнес Саша.
- О, ей не будет никакого вреда! Завтра она очнется и рассудит, что - это был всего лишь сон. Для нее кошмарный сон...
- Но что ты сделала?
- Ну, называй это волшебством, а хочешь - действием неземных физических законов. Что меняют эти объяснения? Вот - я превратила эту Катю в великаншу-куклу, а в городе не оставила больше ни одного человека. Только трое: я - Вэлра, которая видела, как умирало и возрождалось время. Ты Любимый, и холодная глыба - Катя.
- А где же все жители города? - спросил Саша, чувствуя радость от того, что они остались вдвоем (великанши Кати против Вэлры как бы вовсе и не было).
- Ничего; все они живы, все они делают то же, что делали и раньше, но только не мы их не увидим ни они нас - мы для них бестелесные и незримые духи, и они для нас тоже. Это продлиться до тех пор, пока не поднимется заря - моя сила в Лунном лике.
Саша, после пережитого, чувствовал себя очень легко, светло; рядом с Вэлрой все его интересовало, все казалось чудесным, вот он взявши ее за руки, и с восторгом вглядываясь в эту темную, теплом обращенную к нему бесконечность, спрашивал:
- Так где ты искала меня - там тоже была Луна, тоже были рассветы?
Вэлра, приблизившись к нему почти вплотную, почти уже целуя его, зашептала:
- Луна - спутник вашей планеты; заря - отражение солнечных лучей в атмосфере - это по ученому. Но есть сила мягкой и сильной, размывающей контуры печали, она в свете звезд, она в дальних крапинках между галактик я была с нею - с силой Луны очень долго... И лишь братья, и батюшка с матушкой - поддерживали дух мой. Но то в прошлом - оставим. Есть во вселенной кровавые облака, они раскалены, они поглощают целые галактики. Для взора величавы они, но никто не в силах постичь их силу - то заря. Луна серебро мягкое дальних звезд; Заря - яркий пламень, буря. Эти две силы повсюду, у них бесконечно много имен; и, если бы произнесла я некоторые из них, так раскололась бы эта планета Любимый. Но я добра сегодня, я Счастлива, ибо сегодня день тожества... Поднимайся! - кивнула она Кати.
И вот эта девушка великанша, стройным, стометровым утесом, плавно и стремительно распрямилась. Завыл ветер, откинулись вниз крыши домов старого города; зато вровень с ними появились крыши небоскребов. Луна, звезды и Млечный путь остались такими же недостижимыми, разве что более яркими, освобожденными от назойливого электрического света.
- Посмотри-ка вниз. - поцеловала Сашу Вэлра.
