Лев Аскеров - Человек с того света
«Знаю, Бобби», — прильнув к нему, согласится она.
Хотя, что она могла знать? Розита — по-девчоночьи, искренне и бездумно, верила ему. Она бы не подвергла сомнению любую нелепицу. Какую бы Мерфи не сморозил. «Интересно, — подумал он, — как она отреагирует, если скажу, что я только что в баре ялтинского санатория попивал коктейль из самых лучших крымских вин, беседуя о разных-разностях с генсеком советских коммунистов… Она еще крепче прижмется ко мне. Станет гладить мою горячую голову…»
Но этого он не скажет. Он будет говорить и делать совершенно другое. Ибудет уверенным в том, что все его поступки и высказывания строго сообразуются с его мыслями — разумными и расчетливыми. Как, впрочем, считают все. И ошибаются. Людям нужны заблуждения. Им без иллюзий нельзя. Ну кто ему поверит, что он в своем застенке за четверть часа прожил полгода своей жизни. Той, которой в действительности еще не жил. И чем он, Роберт Мерфи, отличается от киноартиста, живущего на экране по готовому сценарию? Он в более невыгодном положении. У того хоть есть возможность импровизировать и он знает замысел режиссера. И знает в лицо режиссера.
Что оттого, что он, Мерфи, знает, что он должен сказать сию минуту? Он обязательно это скажет. Не прибавит, не убавит, ни словечка не изменит… Вот в голове его складывается фраза и он произносит: «Ты напоминаешь мне маму, Рози…» Почему именно об этом? Она сейчас главное и он думает о ней? Нет! Его вниманием целиком завладел дегенеративный затылок шофера. Ему хочется вместе с ней посмеяться над этим. Но вместо этого говорит другое…
Он знает также, что завтра вызовет к себе майора, ведающего хозяйственной службой. Распорядится разыскать электрика по имени Стив и устроить его на работу. Майор возразит ему. Видите ли, имеющуюся вакансию он пообещал другому.
Мерфи ясно видит себя и своего сотрудника, которому слово в слово скажет: «У людей, достигших определенного возраста, в поведении появляется некоторая странность. Они полагают, что им нечего терять. Вы так, надеюсь, не думаете, майор?»…В тот же день майор отыщет электрика. Мерфи подпишет приказ о его зачислении в штат. А еще через некоторое время в числе других он пошлет его учиться на спецкурсы… И все это непременно произойдет. Потому что все это было. Как и то, что он сейчас, скинув с себя пиджак, растянется на тахте. Розита же, добродушно ворча, разует его и он попросит: «Рози, если тебе не хочется, можешь не ложиться со мной. Но не уходи. Сядь сюда и дай мне руку. Не убирай ее, если даже я усну. Хорошо?! Иначе, — по-мальчишески пригрозит он, — я проснусь».
«Я страсть как хочу спать, Бобби. Наверное, действует транквизилит», — скажет она и, не раздеваясь, ляжет рядом.
Он крепко обнимет ее. Рози ойкнет и прошелестит: «Ты никогда не был так ласков со мной, Бобби». А потом сквозь дрему, мягко улыбаясь, пробормочет: «Как чудесно жить…»
Если бы она знала, что это еще не последние, но уже прощальные лучи отпущенного ей счастья жить. Нет, она не должна об этом и догадываться. Нельзя омрачить эти ее последние радости, какими она беззаботно и самозабвенно упивается. Подумать только, нужны какие-то крохи, почти совсем ничего, чтобы человек произнес: «Как чудесно жить!» Ради этого Мерфи готов работать на неизвестного ему режиссера. Он, как попугай, станет повторять заготовленные для него реплики, которые, как он наивно полагал, являлись плодом его глубоких раздумий и тщательного анализа.
Хочет того мавр или не хочет — он сделает свое дело.
Для чего, спрашивается, ему вытягивать рабочего парня из куча-малы, называемой жизнью? Но он это сделает. Не сможет не сделать. Ради этого он уязвит майора, порушит надежды того, кому обещалась вакансия, а может, тем самым приоткроет ему другие возможности. Сколько от одного слова, жеста, поступка завязывается цепочек человеческих судеб. Боже, страшно подумать — цепная реакция!
И все-таки какой смысл разрывать колечко, которое в бренном мире носит имя Розита. Какому звену это нужно? И он ничем н-е может помочь. Даже себе. Импровизации в такой игре, как «Жизнь», исключены. Не дозволены людям. Что было бы с величайшей и бесконечной цепью жизни, если бы в ее звеньях можно было бы заниматься перестановкой? Кто ответит на этот вопрос определенно — хорошо это или плохо? Никто, черт возьми! Никто…
А если попытаться напрячь силу воли? Сделать чуть-чуть не так и сказать ке то, что в сценарии?.. Подумай. Хорошенько подумай, Итак, с Рози все должно произойти в этом году двадцатого числа. В каком месяце?.. Мерфи ругнулся. Ведь он отчетливо видел и год, и число, и месяц. «Вспомни, Боб, — упрашивал он себя. — Вспомни».
Сон не брал его. Заряд впечатлений оказался сильней нейро-лептиков. Он подложил под щеку спящей Розиты ладонь, в которую она, доверчиво уткнувшись, сопела. Другой рукой Боб собирал разметавшиеся по всей подушке ее густые черные волосы с редким синим отливом. Они такими были от природы. Она их никогда не красила.
«Неужели… — подумал он, коснувшись её маленького розового ушка. — Нет! Нельзя допустить. Надо попробовать переиграть… Время есть. Сегодня 13 марта… Стоп! — остановил он себя. Когда я увидел число, мне подумалось: прошло почти полгода. Нет, — засомневался Боб, — кажется полгода… Значит, если „почти“ — это август, а без „почти“ — сентябрь. Тут важно с какой даты я вел отсчет. С тринадцатого или двадцать шестого, когда мы обвенчались. Хоть убей, не помню… Ничего, — успокоил он себя, — буду предельно внимательным в 20-х числах каждого месяца, вплоть до октября…»
Боинг взлетел точно по расписанию. Мерфи облегченно вздохнул. Наконец он избавился от докучливой опеки своих канадских коллег. Наконец домой. Сколько же он отсутствовал? Вчера Рози, с которой он говорил по телефону, жаловалась: «Боб, я умру от скуки…» Мерфи оборвал жену.
«Рози!» — крикнул он.
«Что, Боб?» — не без тревоги в голосе отозвалась она.
«Рози, слушай меня внимательно», — гораздо мягче продолжал Мерфи.
— Домой сегодня не езди. Туда далеко добираться-Заночуй в гостевом доме Интерпола. Благо дело, он находится в двух шагах от оффиса.
«Фи-и, — капризно протянула жена. — В гостевом доме… Ты убьешь меня, мой милый».
«Тебя может убить только одно — твое непослушание. Ты меня поняла?! Я даю гарантию — ты не-погибнешь от жажды в пустыне, не свалишься с небоскреба, не утонешь в океане и уж подавно не умрешь от ск: уки».
«Но тебя же нет со мной целую вечность. Мне сегодня вдруг стало так страшно… Знаешь, показалось, что я тебя никогда-никогда не увижу».
«Не говори так, Рози. Завтра жди меня на работе. К часу я буду точно. Никуда не отлучайся».
