Наталья Шитова - Отступник
— Что же они сделали с тобой?! — горестно пробормотал паренек. — Я найду их и прикончу…
Всхлипывая и осторожно прикасаясь к поврежденной кровоточащей плоти, паренек стал ощупывать края раны, беспокойно поглядывая на раненого. Узкое лицо парнишки с мелкими, но четкими чертами, выражало крайнюю тревогу. Но не только это было заметно. В блестящих влажных глазах подростка зрело еще что-то очень страшное и опасное. Он не только готов был расплакаться, но и, несомненно, готов был к более решительным действиям, например, к мести.
Сергей, оправившись не столько, видимо, от испуга, сколько от дерзости и стремительности наскока, мягко отстранил Лиду и шагнул к диванчику. Но Валяй, неожиданно встрепенувшись, преградил ему дорогу и оттолкнул и брата, и Лиду еще дальше:
— Упаси вас Боже мешать ему! — зашипел Валяй. — Ни слова против, иначе вы все испортите!
Закончив осмотр, паренек наклонился к самому лицу раненого и взмолился:
— Кшан, скажи что-нибудь, ты слышишь меня?
Но несчастный не смог ему ответить, только слабо пошевелил губами.
И не обращая больше ни на кого внимания, парнишка встряхнул своими недлинными, но густыми темными с рыжинкой волосами, тяжело вздохнул, наклонился к раненому и…. почти ткнувшись лицом в огромную рану, принялся торопливо лизать развороченный бок.
Лида в смятении отвела глаза, стараясь подавить резко подступившую к самому верху горла тошноту. Тут же она услышала приглушенное ругательство, вырвавшееся из уст Сергея.
— Какого черта он вытворяет?! — Сергей дернулся, но Валяй, застывший рядом, гневно вскинул руку:
— Я что тебе сказал? Не смей вмешиваться!!
Сережа опустил руку Лиде на плечи, притянул ее к себе и замер, прошептав только:
— Рассказали бы — не поверил бы ни за что. Дай Бог, чтобы это оказалось сном…
Лида снова заставила себя смотреть на диванчик. Парнишка продолжал лизать бок раненого. Все лицо его от лба до подбородка было одной кровавой маской. Его влажный розовый язык шустро гулял по разорванным тканям.
Вдруг паренек отпрянул, болезненно вскрикнув. Раненый приоткрыл глаза и покосился на перемазанное кровью лицо:
— Что… малыш?
— Укололся, — виновато ответил парень. — Сейчас посмотрю получше.
Он наклонился и дунул на рану. Взлетели в разные стороны разбрызганные капельки крови. Всмотревшись в рану, паренек неуверенно сообщил:
— Что-то острое, узкое и длинное… То ли щепка, то ли осколок кости… Чем тебя ранили, Кшан?
— Это был кол, Цьев… Свежеструганный кол…
— Наверное, это все-таки щепка… Да, Кшан? Я вытаскиваю?
Кшан слабо кивнул, и Цьев двумя пальцами вытащил за кончик щепку длиной не менее пяти сантиметров. Бросив окровавленную щепку на пол, Цьев всхлипнул, сглотнул и, переведя дыхание, снова принялся слизывать кровь. Он облизывал края раны, обводя по ее контуру языком, потом, немного отстранив перемазанное лицо, он набрал воздуху и припал к кровоточащему центру раны. Было видно, что он захлебывается кровью и глотает ее…
Лида снова не смогла не отвести взгляд. Прижавшись лбом к плечу Сергея, она пыталась прогнать тошнотворное зрелище, но оно так и висело перед глазами. Столько крови, этот специфический запах… Лида не боялась крови, сколько бы ее не было, но ни разу она не видела, чтобы кто-нибудь взахлеб глотал свежую, теплую, струящуюся прямо из живого тела кровь…
— Лидуша, тебе нехорошо? — прошептал Сергей ей в ухо. — Хочешь, я выведу тебя на воздух?
Лида хотела уже кивнуть, но… Любопытство и страх оставить Сережу одного с этим странным вампиром и сумасшедшим братом пересилили.
— Ничего, Сережа… Все прошло, — Лида взглянула на лохматого Цьева.
Его язык все так же проворно касался оголенных тканей. Крови в ране уже не было. Раненый еле слышно постанывал, но дыхание его выровнялсь и стало спокойным.
Оторвавшись, наконец, от раны, парнишка взглянул на Валяя:
— Валя, трава есть?
— Конечно, — Валяй подал ему полиэтиленовый пакет, набитый мелкими продолговатыми листьями.
Парнишка вытряхнул листья себе на колени, сгреб их в пригоршню и стал быстро и сильно мять их до тех пор, пока свежие листья не свалялись в темный, пустивший сок ком. Лида смотрела, как он терзает листья руками и с удивлением заметила, что… ногтей на его пальцах не было вовсе, словно они были обкусаны под самое основание!
— Сережа! Его ногти! — прошептала Лида. — Они только что были…
— Я видел, — коротко шепнул Сергей.
Хорошенько размяв ком, паренек еще несколько раз лизнул переставшую кровоточить рану, осторожно запихал сочный комок листьев в самый центр раны и легонько сдвинул рваные края.
Приподнявшись на коленях, паренек вгляделся в лицо раненого.
— Кша-ан!.. — тоскливо позвал он. — Как ты?
— Спасибо, малыш… — еле слышно произнес Кшан. — Боль слабеет.
— Рано еще про спасибо, — отозвался парнишка. Он локтем вытер с лица свежую кровь, только размазав ее, шмыгнул носом и, сжав в кулак пальцы левой руки, выставил указательный палец. Что-то белое и блестящее выдвинулось с его кончика, стало расти… Через секунду Цьев одним движением длинного и, судя по всему, острого и жесткого ногтя вспорол себе вену на правом запястье. Хлынула кровь.
— Не надо, Цьев, — тихо, но твердо сказал Кшан. — Залижи немедленно.
Но Цьев покачал головой и протянул Кшану поврежденную руку:
— Пей, Кшан.
— Не буду! — упрямо отказался Кшан. — Не дури, зализывай!
Цьев вздрогнул, глядя, как начинает капать на пол его собственная кровь:
— Пей, Кшан, не упрямься!
Что и говорить, упрямство раненого было напрасным. Было видно, какими жадными глазами Кшан смотрел на струйки крови, побежавшие по руке паренька, и как ноздри его затрепетали.
А когда Цьев, просунув левую руку под плечи Кшана и немного приподняв его, ткнул ему в губы свое кровоточащее запястье, несчастный прямо-таки впился в рану. Он сосал свежую кровь, а агрессивный парнишка неподвижно замер, обнимая Кшана и отвернув от него лицо.
По лицу Цьева текли обильные слезы, оставляя за собой дорожки на измазанных кровью щеках. С каждым посасывающим движением губ Кшана, паренек страдальчески морщился и задерживал дыхание, стараясь не вздрагивать. Слезы все сильнее текли по его лицу, не переставая, но он не отнял руку до тех пор, пока раненый сам не отстранился.
Тогда паренек осторожно опустил Кшана на подушку, поднес свою руку ко рту и несколькими ленивыми медленными движениями влажного языка остановил кровь. Шатаясь, он сел на измазанный коврик, привалился боком к диванчику. Его голова склонилась на грудь раненого, он прикрыл глаза и тихо заскулил, как собачонка. Кшан нащупал его плечи и слабо сжал их, проговорив:
