Юрий Брайдер - Ищейка
Ответа не последовало. Кузьмич, как поднятый с лежки волк, уходил в глубь леса, и сухой валежник гулко трещал у него под сапогами. Почва постепенно становилась все податливей, ноги тонули в сыром мягком мху, явственно потянуло болотом.
Кульков замер, принюхиваясь. След больше не убегал вперед, а обрывался метрах в десяти, и там, в его конце, за толстой сосной стоял Кузьмич, вскинув над головой руку, с чем-то железным, увесистым. Как загнанная в угол крыса, он был готов защищаться до конца, но обильно хлынувший липкий пот выдавал его страх.
- Эй, не дури! - Кульков вырвал клок мха вместе с торфом и швырнул Кузьмичу прямо в грудь. - Брось железку!
Кузьмич бросил, но не на землю, а в Кулькова, конечно же, промахнулся и побежал прямо к болоту.
- Стой! - крикнул Кульков. - Там трясина! Пропадешь, дурак!
Однако Кузьмич шел напролом, врезаясь в кусты, спотыкаясь на кочках, проваливаясь в колдобины. Кульков, выбирая сухие места, трусил параллельным курсом. Каждое дерево, каждую ямку он узнавал так же легко, как если бы сейчас был ясный день.
Кузьмич вскрикнул и по самую грудь ухнул в яму со ржавой холодной жижей.
- Ну что, допрыгался! - сказал Кульков. - Я тебя предупреждал. За ветки хватайся, над головой они у тебя! Так! Грудью ложись, не бойся! Влево выбирайся! Еще! Ну, слава богу. Да не туда! Только влево!
Кое-как Кузьмич все же выкарабкался из трясины и снова побежал, теперь уже держась края болота. Вода смачно хлюпала в его сапогах.
- Постой! - уговаривал его Кульков. - Ты что, всю ночь бегать собираешься? Учти, у меня пистолет есть. Могу и применить.
- Не попадешь! - прохрипел Кузьмич.
- Попаду! Я тебя как на ладони вижу! - Кульков снова запустил торфяную бомбу и, судя по реакции Кузьмича, весьма удачно.
- У тебя что, прибор какой-то есть?
- Есть.
- Слушай, а что я сейчас делаю? - Кузьмич остановился.
- Папиросу достал, закурить хочешь. Да только спички твои промокли, не зажигаются.
- Отпусти меня. Я тебе денег дам. Много. Все что есть отдам. Дом купишь, машину.
- Дом у меня имеется, а машина и казенная сгодится.
- Ну тогда просто так отпусти. Человек ты или нет?
- А сам ты кто? Знаешь, сколько из-за тебя баб по деревням ревет?
- Значит, не отпустишь?
- Не отпущу.
- Ну тогда стреляй. Я с места не сдвинусь.
- Зачем стрелять. Сейчас мне подмога подоспеет. За уши тебя потянем.
Действительно, со стороны деревни уже слышался рев автомобильных моторов, лай вновь всполошившихся, уже притихших было собак.
- Ладно, сдаюсь, черт с тобой, - тяжело вздохнул Кузьмич. - Скажешь начальникам, что я, дескать, добровольно... с повинной явился...
- Это можно.
- Но учти, не будет тебе больше в жизни счастья. Прокляну я тебя. Я умею. Меня бабка научила. И тебя прокляну, и детей твоих.
- А детей зачем? Дети тут ни при чем.
- Хорошо, детей не буду, - немного подумав, сказал Кузьмич. - Но тебя все равно прокляну...
Если на белом свете есть кто-то равнодушный к славе, то это скорее всего тот, кто этой славы уже хлебнул по самую завязку. Ну а если тебе довелось попробовать ее впервые, да еще полным ковшом, тут уж равнодушным остаться никак нельзя. Этот тезис доказал свою справедливость и на примере Кулькова, переживавшего в эти дни свой звездный час.
Люди, еще совсем недавно относившиеся к нему с полным безразличием или открытой неприязнью, теперь здоровались первыми и уважительно жали руку. В числе двенадцати других особо отличившихся сотрудников (начальника, его заместителя, шофера начальника, Дирижабля, Печенкина и семи столичных майоров) он был поощрен денежной премией в размере половины оклада.
Посмотреть на Кулькова прибыл сам начальник Управления - генерал-майор внутренней службы Лыков. Тут, правда, не обошлось без маленькой накладки. Фигурой, ростом, прической (а вернее, полным отсутствием таковой) и зеленым цветом мундира генерал весьма напоминал инспектора Госпожнадзора капитана Кашкина. Следуя без свиты по темному и извилистому коридору первого этажа, он нос к носу столкнулся с Дирижаблем, только что прибывшим в отдел и ничего не знавшим о визите высокого гостя. Не удивительно, что Дирижабль обознался и, поравнявшись с генералом, хлопнул его рукой по плечу, радушно здороваясь:
- Привет, старый пень!
- Здравствуйте, - сдержанно отозвался генерал.
Первым побуждением осознавшего свою ошибку Дирижабля была попытка пасть на колени, однако Лыков придержал его.
- Простите, товарищ генерал-майор! Обознался!
- Ничего, ничего, - сказал Лыков, делая безуспешные попытки обойти тушу Дирижабля то слева, то справа. - Со всяким может случиться.
- Простите! - продолжал реветь Дирижабль. - Больше не повторится! Честное офицерское!
- Считайте, что ничего не было.
- Как же не было! Было! - Убедившись, что непосредственная опасность миновала, Дирижабль стал искать способ извлечь пользу из этого случая. Мне как раз подходит срок на очередное офицерское звание. Не задержите?
- Не вижу причин.
- Значит, обещаете?
- Обещаю.
- А если отдел кадров задержит?
- Хорошо, я прослежу лично.
- Вот спасибо, товарищ генерал-майор. Вы уж там не забудьте!
На этом они и расстались, оба чрезвычайно довольные - генерал своим демократизмом, а Дирижабль перспективой получения новой звездочки, которую в обычных условиях ему пришлось бы дожидаться не один месяц.
Затем генералу был представлен бледный от страха и восторга герой дня. Лыков разрешил ему подержаться за свою вялую руку, сказал несколько ободряющих слов и согласился лицезреть несложный фокус, заключавшийся в том, что во взятой наугад книжке генерал прикоснулся (опять же наугад) к одной из страниц, каковую Кульков тут же быстро и безошибочно отыскал. Корреспондент ведомственной газеты "Всегда на страже" взял у него пространное интервью. Кто-то в штатском, человек серьезный и загадочный, поинтересовался способностями Кулькова по запаху находить яды и взрывчатку. Молодой, да ранний лейтенант из политотдела предложил объявить по области, а может и по республике почин: "Учиться жить и работать по методу Кулькова".
Его сфотографировали у развернутого знамени, его имя занесли в книгу Почета, его избрали членом группы народного контроля.
Ну как тут было не закружиться бедной травмированной головушке!
- Загляни-ка ко мне! - сказал ему заместитель начальника через пару дней.
Когда они оказались вдвоем в кабинете, сплошь завешенном вымпелами и заставленном переходящими знаменами, заместитель даже предложил Кулькову сесть, что в общем-то было не в его правилах.
- Есть мнение присвоить тебе звание отличника милиции, многозначительно сказал он.
