Тед Деккер - Кровь. Царство химер
Она посмотрела на запад, в сторону Серединного леса:
— Что будет, если Орда захватит наши озера?
— Мы можем лишиться всего войска, лишиться даже деревьев, но озер мы никогда не лишимся. Пока не исполнится пророчество. Если мы лишимся озер, станем Обитателями Пустыни — против нашей воли. А этого Элион не допустит.
— Пора бы ему в таком случае явиться, — сказала она.
— Ты, верно, не помнишь, а я помню. Он мог бы хлопнуть в ладоши, и все кончилось бы сегодня же ночью.
— Что ж он этого не сделает?
— Может, и сделает.
— Сэр! — окликнул его гонец. — Уильям зовет. Велел сказать, что, кажется, нашел.
— Сюда! Прямо тут все и приготовим.
Томас ухватил большой молоток обеими руками и ударил им по блестящему камню. Отколол кусок.
Камень был полупрозрачный, соленый, и наткнулся на него не кто-нибудь, а Уильям. Селитра это была или нет, выяснить еще предстояло.
Томас сгреб пригоршню осколков:
— Сбивайте этот камень. Весь. — Он повернулся к Уильяму: — Пусть уголь и серу принесут сюда. Камень надо мелко растолочь, а потом смешать все здесь, под выступом. Брось на это хоть тысячу человек, коль понадобится. И чтобы порох был готов через час!
Он метнулся к своей лошади и вскочил в седло.
— Куда ты, командир?
— Проверить, селитра ли это. Колите камень!
Часть солдат принялась неистово крушить скалу бронзовыми молотками, мечами, кусками гранита. Часть взялась размалывать предполагаемую селитру в порошок. Принесли уголь, сложили его неподалеку. Сера в бронзовых чашах, куда ее сливали, уже затвердела. Крошилась она легко.
Мало кто понимал, чем они занимаются. Кто и когда вел, таким образом, сражение? Но значения это не имело — ведь Томас приказал молоть камень, чтобы получить порох, который сокрушит врага. Не Томас ли научил их когда-то добывать металл, нагревая камни? Не Томас ли умудрился выжить в пустыне, чуть не стал Паршивым и, вернувшись, очистился в озере?
Он вел их в битву сотни раз, и всегда выходил победителем. И если он приказал молоть камень, значит, они будут молоть. То, что в сражении с Ордой погибло нынче три тысячи их товарищей, только прибавляло рвения.
Томас, вернувшись, высыпал на большую каменную плиту кучку уже размолотого камня и встал рядом на колени.
— Как будем измерять? — спросила Майкиль.
Уильям, хоть и принимал в деле активное участие, все еще хмурился.
— Вот так. — Томас сделал из кучки белого порошка валик длиной со свою руку и выровнял его по ширине. — Семьдесят пять процентов. Теперь уголь… — Он насыпал рядом с белым валиком точно такой же угольный. — Пятнадцать процентов. Одна пятая от количества селитры. — Разделив уголь на пять равных частей, отмел четыре в сторону. — Десять процентов серы. — Из желтоватого порошка он сделал валик, равный двум третям угольного.
— Ну, как, похоже?
— Вроде бы. Но насколько это точно?
— Сейчас и узнаем.
Он смешал все три валика. Смесь получилась серого цвета.
— Теперь надо поджечь.
Майкиль попятилась.
— Поджечь? А это не опасно?
— Поглядим. — Из смеси он выложил дорожку, встал. — Многовато, наверное… — И сделал дорожку тоньше, удлинив ее до человеческого роста.
Уильям тоже отступил на пару шагов, хотя опасался результатов поджигания явно меньше, чем Майкиль.
— Готовы?
Томас достал кресало — приспособление для высекания искр при ударе кремня о бронзовое колесико. Начал было крутить его на ладони, но рука была влажной от пота, поэтому он приладил кресало на набедренном щитке. Поджег пучок расщепленной коры.
Майкиль отошла еще на несколько шагов.
Томас встал на колени возле конца серой змейки и поднес огонек к порошку.
Вначале ничего не произошло.
Уильям усмехнулся:
— Ну-ну.
А потом порох схватился и зашипел, разбрызгивая искры. Повалил густой дым, и по тонкой дорожке побежал огонь.
— Ха! — Майкиль шагнула ближе. — Никак получилось?
Уильям некоторое время смотрел на черный след, оставшийся на плите, затем опустился на колени и потрогал его.
— Горячо. — Он встал. — Правда, я все равно не понимаю, каким образом он может развалить скалу.
— Развалит, когда мы сложим его в кожаные мешки. Он сгорит слишком быстро, мешки огня не удержат и — бабах!
— Бабах, — повторила Майкиль.
— Что-то ты все хмуришься и хмуришься сегодня, Уильям. Не устал?
— Огонь из пыли… Впечатляет, согласен. И ты узнал о нем во сне?
— Во сне.
Через три часа были набиты порохом сорок кожаных мешков. Сверху их плотно обмотали холстом. Свертки получились тяжелые, как камни. В каждом было оставлено маленькое отверстие, откуда выходила холщовая полоска, утопленная другим концом в порохе.
Томас назвал их минами.
— Отнести по двадцать на каждую скалу, — отдал он приказ. — В концы разломов уложить по пять штук, вдоль них — по десятку. Мы должны хотя бы запереть Паршивых. Солнце встанет через два часа.
Мины втиснули глубоко в разломы скал с обеих сторон от спящей Орды. Наружу вывели холщовые полоски длиной в десять футов. Предполагалось поджечь их и бежать.
Остальное было в руках Элиона.
На размещение мин ушел целый час. Небо на востоке посветлело. Орда начала просыпаться. Сотню Стражников отправили за стрелами. Если рухнувшие скалы задавят только половину вражьего войска, решил Томас, лучники помогут довершить начатое. Перебьют их, как рыбу в бочке, объяснил он.
Держа в руке последнюю мину, Томас занял наблюдательный пост:
— Все готово?
— Одну ты оставляешь? — спросил Уильям.
Томас взглянул на плотный сверток с порохом.
— Это, друг мой, запасной вариант.
Каньон был серым от Паршивых, валявшихся там во всей своей, мерзости. Сорок бойцов Томаса встали возле фитилей с кресалами наготове.
Томас зажмурился и глубоко вздохнул. Открыл глаза:
— Поджигаем на северной скале.
Позади него послышался тихий шелест. Лучник пустил сигнальную стрелу. В небо взвился огонек, оставляя за собой дымный след.
Двадцать человек стояли вместе с Томасом на выступе. Они смотрели на скалу. Ждали. Долго ждали…
Томаса начало подташнивать.
— Сколько на это надо времени? — спросил кто-то.
И, словно бы в ответ, из дальнего конца разлома в небо выстрелил огненный язык.
Взрыва, однако, не получилось. Мины вышли недостаточно мощными, чтобы разорвать обмотку и разнести крепко обнимавший их камень.
Вторая вспышка раздалась поближе. Затем еще и еще. Мины воспламенялись одна за другой, выплевывая в небеса огонь.
