Джек Вэнс - Троя
— И ты оставил бы его единственным судьей в оценке его информации?
— У нас нет выбора. Поэтому я бы принял его условия, выслушал и заплатил. Но если материал окажется тривиальным или он его переоценивает, я нашел бы способ вернуть деньги обратно.
— Хм, — Вук кивнул. — Эта концепция вызывает доверие и у Бюро Б, и у его руководителя. А ваше мнение, Эгон?
— Я голосую за предложение Глауена.
— Шард?
— Тоже.
Вук повернулся к Глауену.
— Можешь оповестить его о нашем решении.
Глауен встал, но мгновенно сел обратно.
— Он ушел!
— Что за невежливость! — зашумел Вук. — Он сделал нам предложение, а потом удрал, как кролик! Отныне я везде буду утверждать, что он человек без чести! — Затем наклонился к Глауену. — Найди мне его и объясни, что мы не позволим нарушать договор. Быстрей, он не мог еще уйти далеко!
Глауен выскочил на дорогу и оглянулся. С одной стороны темнели скалы, с другой — море, по которому гулял ветер.
Затем молодой человек поднялся немного вверх, но так никого и не увидел. Вокруг никого и не было, кроме желтоватых огней, обозначавших край скалы.
Поиски Каткара были заведомо безнадежны, и Глауен вернулся в таверну. Внизу он увидел Боллиндера, о чем-то говорившего с рыжебородым молодым человеком, который встречал делегацию по прибытии. Молодой человек горячился, Боллиндер стоял, упрямо склонив голову.
Глауен прошел мимо и поднялся обратно в столовую.
— Ну что, где Каткар? — потребовал Вук.
— Ни следа.
— Ничего, через несколько минут приползет и цену значительно понизит! Вот увидите! Я никогда в таких делах не ошибаюсь!
Глауену нечего было сказать в ответ, но вскочила Уэйнесс.
— Я позвоню ему домой! — Но через минуту вернулась. — Никто не отвечает Я оставила срочное послание на автоответчике.
В столовую вернулся и Боллиндер, но теперь в сопровождении рыжебородого.
— Это Йигал Фич, практикующий юрист. Час назад Денцель вызвал его, дабы совершить некую юридическую сделку. Фич подошел к дому Денцеля, но в тот же момент увидел, как хозяин из-за стола выпал прямо в окно, во фьорд. Фич испугался и попытался разглядеть, кто же выкинул сэра Денцеля, но никого не увидел и прибежал сюда, поскольку сам боится браться за это дело. Я позвонил Денцелю домой — горничная ничего не знает, кроме того, что его нет и, как она заметила, «если сэр Денцель еще не научился летать, то, скорее всего, он мертв».
Глава вторая
Утром, незадолго до возвращения на Араминту, Эгон Тамм произнес еще одну речь перед народом Штромы. На это он был сподвигнут замечаниями Уэйнесс, которая сказала:
— Твое заявление было ясным и четким, но прозвучало слишком формально… В нем не хватало дружеского участия, что ли…
Правда, поначалу Эгон был удивлен и даже несколько смутился.
— Я говорил, как Хранитель, все слова которого должны выслушиваться с уважением — что ж мне джигу танцевать было или шутки шутить?!
— Конечно, нет! Но все-таки надо было говорить посердечней. Некоторые из старых дам даже подумали, что ты буквально строевым маршем отправляешь их отсюда в исправительные лагеря!
— Что за чушь! Я говорил о серьезных вещах и потому старался делать это как можно более ответственно.
Уэйнесс пожала плечами.
— Я знаю, ты старался, как мог. Но было бы все же лучше, если бы ты обратился к ним еще раз и объяснил, хотя бы, что Станция Араминта гораздо боле удобна и приятна, чем Штрома.
— Что ж, неплохая идея — особенно, если учесть, что у меня еще есть пара вопросов, на которых я хотел бы остановиться подробнее.
В этом втором обращении Эгон попытался доказать, что представление о нем как о человеке со средним темпераментом не совсем верно — что, впрочем, соответствовало действительности. Он выступал в обычной одежде из просторного офиса Вардена Боллиндера, полусидя, полуоблокотясь на стол в манере, которая казалась ему весьма раскованной и вольной. И даже своему лицу, обычно бесстрастному, правильному и даже несколько мрачному он попытался придать выражение доброты и сердечности.
— Прошлой ночью я начал говорить с вами без предварительной подготовки и, возможно, речь моя прозвучала несколько неожиданно, так что многих повергла в шок. Но я уверен, вы заслужили того, чтобы суть моей речи была теперь разъяснена вам во всех подробностях. Теперь, когда, надеюсь, все поняли значимость новой Хартии и продолжения Консервации, не должно оставаться никаких темных мест и относительно вашей собственной судьбы.
Мы не станем преуменьшать неудобств, которые ждут вас на первых порах, но будем вести речь о компенсациях и компенсациях значительных. Каждой семье и домовладельцу будет предоставлена резиденция в одной из четырех коммун или же участок необработанной земли в глубине континента, если кто этого захочет. Первая коммуна будет располагаться параллельно побережью к югу от Речного Домика. Вторая — на горах к западу от Станции, третья вокруг четырех озер, что находятся к западу и востоку от Домика, а четвертая расположена на самой Станции, немного южнее проспекта Венсей, на другой стороне реки Ванн. На каждый дом полагается никак не менее двух акров земли, семья может заказать дом по собственному проекту вне каких-либо лимитов. Мы всячески хотим избежать однообразия. Если же кто-то вдруг захочет построить и вообще нечто из ряда вон, то может сделать и это, но лишь при условии собственной оплаты и нашего разрешения. Мы не собираемся разделять наше общество по признакам престижа, богатства или интеллектуальности, но и не станем добиваться эгалитаризма.
Поэтому прошу вас как можно скорее внести ваши имена в списки — только своевременная и точная информация поможет нам справиться с эвакуацией быстро и без потерь. И помните, Станция Араминта — это не межпланетный заповедник для отдыха — каждый должен работать на благо Консервации так или иначе.
В основном, я сказал все, и еще раз убедительно прошу вас поспешить со списками, хотя уверяю, что раньше или позже всякий останется доволен и новым местопребыванием, и новым жилищем. — Эгон отошел от стола, поглядел в камеру и улыбнулся. — Надеюсь, я успокоил хотя бы некоторые тревоги, поселившиеся в ваших сердцах со вчерашнего дня. Прошу вас только об одном: все должны подчиняться закону или иными словами — Хартии. Если выберите иное, можете смело рассчитывать на наказания, вытекающие из закона — и это ни для кого не должно быть неожиданностью.
Сразу из Боллиндеровского офиса Эгон с сопровождающими поднялся в терминал, где уже собралась достаточная толпа народа. Руфо Каткара среди них не было, как не было его и среди отъезжающих.
