Анатолий Днепров - Человек для архива
Так вот, ваш Крюгге изучал бета-распад в живых организмах. Вернее, он вводил в организм подопытных бета-активные вещества и наблюдал, что получалось…
Кстати, вот приближается то, чем стал Сэд! До сих пор не могу сообразить, кого или что нужно называть по тому имени, которое дано человеку после рождения. Меня всегда приводит в уныние следующий парадокс. Допустим, некто икс совершил преступление и его приговорили к смертной казни. Тюремный хирург выпрашивает его для своего решающего эксперимента по преодолению биологической несовместимости. Он отрезает голову иксу и под наркозом переносит ее на плечи менее опасного преступника, игрека, голову которого приживляет к телу икса. Эксперимент оказывается удачным, и после операции оба — игрек-икс и икс-игрек — выздоравливают и чувствуют себя превосходно. Спрашивается в задаче: кого нужно казнить? Того, у кого голова преступника, или того, у кого руки, совершившие преступление?
Если подумать, то в обоих случаях казнь будет несправедливой. А отсюда вопрос: где помещается «я»?
— Привет, Сэд, как дела?
Пэй остановился и холодно посмотрел на меня. Нет, вид у него сейчас не такой растерянный, как во время опыта с профессором Боллером. Он полез в карман моего пиджака и достал журнал.
— Вот, почитай.
— Что это?
— Тебе это с твоей психиатрией не понять, хотя все, о чем здесь говорится, имеет отношение и к твоей науке. Ого! Новый вариант! Об этом нужно хорошенько подумать.
— О чем здесь, Сэд?
— Нейтрино и мышление. Нейтрино существенно изменяет механизм сознания.
— О Сэд, я эту статью читал давным-давно! И, кстати, я ее автор!
Он удивленно сдвинул брови и посмотрел на заглавие статьи, после на меня, после снова на статью.
— Значит, ты — Сэд?
— Да. А ты?
— Конечно, я… Я тоже в некотором роде Сэд… Хотя…
— Ну, ну, не стесняйся, говори…
— Хотя я считал, что… Как тебе сказать… Мне было бы проще называться Пэем Сорраном.
— Почему проще?
Он сморщился, как от яростной боли, и начал тереть виски, но так ничего и не сказал.
Мы стояли в просторном холле первого этажа и, кажется, каждый из нас собирался выйти на прогулку. Пэй (я решил сейчас называть его так!) держал в руках раскрытый журнал и радостно смотрел на приближающуюся Голл. О, я теперь отлично вижу, что все эмоции остались при нем!
Голл подошла ко мне, взяла за руку и сказала:
— Пэй, тебе не скучно с этим чудаком, который не расстается со своими научными журналами? Пошли, побродим по лесу.
Я внимательно следил за Пэем! Он рванулся к ней, но, взглянув на меня, отошел в сторонку и как-то весь съежился.
— Нет, Голл, мне не очень скучно с этим чудаком. Если ты не возражаешь, пошли гулять вместе.
Она скривила брезгливую гримасу, враждебно взглянула на Пэя и сказала:
— Ну, если тебе так нравится, тогда пошли.
Боже, сколько времени Боллер будет мучить настоящего Пэя? Я понимаю, сейчас его интересует локализация сильных эмоций!
Мы вышли из здания. Голл крепко держала мою руку в своей. Забавно, у меня к ней появилась какая-то особая нежность, которой раньше не было. С самого начала она для меня была одной из тех многочисленных девушек, которые ради заработка соглашались на эксперименты доктора Крюгге.
Перед началом опытов эти девушки (их было очень много и все они числились под номерами) подписывали бумагу, в которой говорилось, что они не будут иметь никаких претензий к нам, если с ними что-нибудь случится. Мы же, со своей стороны, брали на себя обязательство осуществлять всяческое лечение, если в этом будет необходимость.
Впрочем, с нашими подопытными никогда ничего страшного не происходило, и никто никогда не имел претензий друг к другу…
— Знаешь, Пэй, — обратилась ко мне Голл, — меня начинают интересовать опыты профессора Боллера. Вчера я встретилась с Катарин, и сама не знаю почему, начала ей рассказывать о двух электронных машинах… Как это называется, подожди, вспомню… Ах да, две электронные модели мозга. Я правильно говорю?
Настоящий Пэй горько улыбнулся и ответил вместо меня.
— Правильно. И никто не мог разобраться, какая из двух машин была моделью мозга?
— Вот именно.
Голл посмотрела на него с любопытством.
— А ты, Сэд, разве знаешь об этом?
— Я Сэд?.. Хотя… Я начинаю, кажется, что-то понимать… Гм… — он посмотрел на меня. — Пэй, а тебе не кажется, что мои знания пригодились тебе меньше, чем твой… э… метод мышления мне?
Я не ответил на этот давно волновавший меня вопрос. Мы обошли вокруг здания и пошли неглубоким оврагом, который начинался сразу за изгородью. День был светлый, но пасмурный, а иногда с высоких серых облаков срывались крупные дождевые капли. Сначала мы шли молча, а после Голл весело рассмеялась и воскликнула:
— Мальчики, вы почему-то стали чертовски похожи друг на друга!
Она оттолкнула мою руку и быстро побежала вниз по склону оврага, а Пэй, вернее, того, кого я решил так называть, рванулся за ней, и через несколько секунд их головы замелькали среди кустов, а вскоре совсем исчезли.
Я пошел в том направлении, где они скрылись, и думал над тем, что сказал Пэй и что заметила Голл.
Кажется, в споре с Боллером Пэй оказался прав: мозг, или, лучше, аппарат мышления нельзя делить на две части.
Боллер совершил методическую ошибку. Нужно было бы построить две модели мозга, а после «обучения» периодически обменивать информационные и суммирующие части. Об этом нужно еще как следует подумать.
Скоро я услышал громкие голоса и был страшно удивлен, увидев под деревом Пэя и Голл оживленно беседующими.
— Вы, кажется, помирились?
— А мы с Сэдом никогда и не ссорились, — ответила девушка заносчиво. — Продолжай Сэд, это очень интересно.
— Сначала ты мне расскажи, что у тебя осталось от Катарин?
— Во-первых, эти машины. А еще… Как это выразиться… Странное отношение к Боллеру и прочее…
По дороге домой Голл не переставала болтать об особенностях труда манекенщиц, а у самой двери вдруг умолкла.
— Продолжай, Голл, — сказал Сэд.
Она внимательно посмотрела на меня и на Сэда и медленно покачала головой.
— Я не буду продолжать, — теперь она говорила едва шевеля губами. — Я не буду продолжать до тех пор, пока я не разберусь, кто из вас кто.
15
Путаница, ужасная путаница в голове. Сейчас тайна начинает проясняться, хотя в этих случаях всегда наступает момент, когда боишься признаться в самом главном. Если все, что произошло во время моей последней встречи с Сэдом и Голл верно, то… Нет, окончательный вывод еще рано делать.
