Уолтер Уильямс - Флаги на ветру
- Рад вас приветствовать на моем первом юбилее, - произнес он вдруг.
Остальные загомонили в ответ. Погремушка гремела. В павильон задувал студеный ветер. Инкарнация одного за другим оглядывал министров и каждому дарил жестокую, двусмысленную улыбку.
- Сегодня, в годовщину моего восхождения на престол и вступления на краткий путь, я желаю чествовать женщину, которая сделала это возможным. - Он протянул руку: - Доктор О'Нейл, министр науки, которую я считаю своей матерью. Мать, прошу взойти сюда и сесть на почетное место.
Доктор, окаменев лицом, покинула свое место и пошла к трону. И простерлась ниц, высунув язык. Драгоценный король сошел с платформы, взял ее за руку, помог встать. И усадил на платформу, на свое собственное место.
Из его туловища выросла еще пара рук; пока настоящая рука трясла погремушку, остальные проделали длинную череду мудр. Джигме легко узнал их: изумление, восхищение, ограждение от зла.
- В этой инкарнации первое, что я запомнил, - это огонь. Огонь, пылавший во мне, жгучее желание разломать стеклянную утробу и начать жизнь, не дожидаясь зрелости. Пламя это поднимало во мне похоть и ненависть, а ведь я тогда даже не знал; кого мне можно вожделеть или ненавидеть. А когда огонь стал невыносим, я Открыл глаза - и вижу свою мать, доктора О'Нейл! Она смотрела на меня, и на лице еебыло счастье.
Появилась еще пара рук. Инкарнация оглянулся на доктора О'Нейл; она застыла под его взглядом, как мышь перёд ядовитой змеей. Инкарнация повернулся к другим. Ветер трепал хата на его шее.
- Но с чего бы мне гореть? - спросил он. - О прежних инкарнациях я помню далеко не все, но знаю, что раньше подобного жжения никогда не испытывал. Что-то разладилось во мне и подтолкнуло меня к короткому пути. Наверное, можно достичь просветления, прыгнув в огонь. Да и в любом случае выбора у меня не было.
Последовала вспышка, восторженный рев. Одна из платформ взорвалась, превратилась в клуб огня. В ночи затрещал фейерверк. Инкарнация улыбнулся. Его погремушка все трещала.
- Еще никогда я не был так сильно выбит из колеи, - продолжал он, создав себе еще пару рук. - Еще никогда я небыл так растерян. А не было ли это связано с Библиотекой?Может быть, в кристалле что-то испортилось? Или причина кроется в другом? Первый ключик к разгадке дал Кьетсанг Кунлегс, мой.наложник. - Он повернулся к тронуи улыбнулся убийце, и тот жутко дернулся в ответ. -
Кунлегс всю жизнь страдает синдромом Туретта, это болезнь, вызванная избытком допамина в мозгу. Вот почему он такой дерганый и вспыльчивый, и, что занятно, смышленый. Ум в этой уродливой черепушке слишком быстр, чтобы довести своего хозяина до добра. Надо было давным-давно обследовать и исцелить Кунлегса, но его старики дали маху.
Эти слова чем-то развеселили Кунлегса - он долго хохотал. Сидевшая совсем близко от него доктор О'Нейл дрожала. Инкарнация с лучезарной улыбкой посмотрел на Кунлегса, а потом снова повернулся к собравшимся:
- У меня нет болезни Туретта, ну, может, пара-тройка симптомов, не больше. Но, наблюдая за бедным Кунлегсом, я понял, где следует искать причину моих проблем.
Он поднял погремушку, затряс ею у виска.
- В моем же собственном мозгу!
Вспыхнула вторая платформа, ярко осветив сплетенные из прутьев стены павильона, блеснув на лице инкарнации. Он с недоброй ухмылкой глядел на пламя, и в глазах плясали отблески.
Резко прозвучал голос О'Нейл:
- Не лучше ли нам уйти отсюда? Эта постройка предназначена для сожжения, а ветер несет сюда искры.
- Позже, уважаемая мать, - оглянулся на,нее инкарнация. И повернулся к другим министрам: - Так вот, не желая беснокоить своими подозрениями дорогую матушку, я, когда бывал в городе и различных монастырях, обратился к нескольким врачам. И узнал, что не только количество допамина в моем мозгу чуть превышает норму, но в нем содержится слишком много серотонина и норэпинефрина, а вот эндорфина, наоборот, слишком мало.
Взорвалась очередная платформа, оперные «артисты» закричали призрачными голосами. Жестокая ухмылка инкарнации превратилась в блаженную улыбку:
- Но как такое могло произойти? Ведь за моим ростом наблюдала уважаемая мать, министр науки!
Джигме перенес взгляд на доктора О'Нейл. В ее лице не было ни кровинки, а глаза… Казалось, эти глаза видят смертную пустоту.
- Ну конечно, у доктора О'Нейл есть политические воззрения. Она считает, что ереси сангов необходимо дать отпор, а их самих любой ценой уничтожить или покорить. А для этого нужен король-воин, непобедимый завоеватель со всеми необходимыми для этого качествами. То есть он должен быть нетерпелив, импульсивен, умен, жесток, равнодушен к чужим страданиям. Человек, у которого в голове кое-чего не хватает, а кое-чего, наоборот, чересчур много.
О'Нейл раскрыла рот. Из него исторгся крик, глухой и бессмысленный, как рев горящих платформ. Все руки инкарнации, кроме трясущей погремушку, указывали на министра науки.
Кьетсанг Кунлегс, смеясь, подался вперед и накинул хата на шею О'Нейл. Крик оборвался. Хрипя, она привалилась к широченным коленям урода.
- Величайший предатель всех времен, - заявил Гьялпо Ринпоче. - Она дала яд сорок первому инкарнации. Она сделала святую Библиотеку орудием зла. Она отравила разум бодисатвы! - Голос его был мягок, но взволнован, и от него по спине Джигме бежали мурашки.
Держа в огромных ручищах доктора О'Нейл, Кунлегс сошел с платформы. Прическа министра науки рассыпалась, волосы скользили по земле. Кунлегс вынес ее из здания и поместил в автобичёвальню. Инкарнация перестал трясти погремушкой. Джигме оцепенело смотрел на него, но в мозгу уже брезжило понимание.
- Она узнает, каково это - гореть, - сказал инкарнация. - И будет помнить на протяжении многих жизней.
Искры сыпались на пол к ногам инкарнации. Дверной проем был ярок, уже затлели косяки. Машина работала совершенно автономно. Снова закричала доктор О'Нейл, но уже не протяжно; она взвизгивала, каждый раз все громче. Закружилось ее тело. Инкарнация улыбался.
- Так и будет голосить за веком век. Может, один из моих будущих инкарнаций положит этому конец.
Хотя у Джигме пекло затылок, вдоль позвоночника то вниз, то вверх пробегали мурашки.
- Всеведущий, павильон уже горит, -сказал он. - Надо уходить.
- Сейчас. Я хочу сказать последние слова.
Бегом вернулся Кунлегс, запрыгнул на платформу. Инкарнация шагнул к нему, нежно поцеловал.
- Мы с Кунлегсом останемся в павильоне. И сегодня мы оба умрем.
- Нет! - Тайсуке вмиг оказалась на ногах. - Мы не допустим! Вас можно вылечить!
Инкарнация повернулся к ней:
- Благодарю тебя, верная. Увы, мой мозг пропитан ядом, и даже при самом лучшем исходе лечения я увижу Библиотеку сквозь химический туман. Но этого недостатка будет лишен следующий инкарнация.
