Филип Хай - Запрещенная реальность
Да,да, опасность одержимости проявлялась прежде всего среди всеобщей нестабильности и грозящих людям опасностей. Джиллиад вышел из комнаты и отправился в кабинет Кейслера. Доктор внимательно выслушал сообщение о его переживаниях.
- Конечно, мистер Джиллиад, указания на жабры и крылья очень важны. Вы как раз наткнулись на решающий пункт, который и отличает вас от других. Ваш разум не допускает ничего алогичного, поэтому ваше подсознание вынуждено создавать средства, с помощью которых вы можете субъективно добиться невозможного. Это невидимый, но непробиваемый барьер, препятствующий вашему превращению в одержимого, осознанная связь между вашей душой и реальностью. - Он схватил сигару. - Что вы намерены делать теперь?
- Я бы охотно получил разрешение на следующие заседания. У меня есть смутный план, и я непременно должен изучить его. Как только я закончу, я буду очень вам благодарен, если вы изучите мои записи и выскажете свое мнение о моих выводах.
Джиллиад провел с Машиной в общей сложности двадцать четыре часа; первую половину он использовал, чтобы набраться опыта.
Он был промышленным магнатом, суперменом, искателем приключений. Он скакал обожженным на солнце ковбоем по Техасу и устраивал в баре дуэль на револьверах. Он путешествовал с королем Артуром и сбросил копьем с лошади Черного Рыцаря.
В конце концов он посетил библиотеку. Его замечания, когда он встретился с Кейслером, вызвали у того заметное беспокойство.
- Схватка в пивной была ужасающе реальной, - рассказывал Джиллиад,включая возбуждение, запах сивухи и едкий пороховой дым. Мои собственные чувства страха и триумфа точно соответствовали ситуации. Но в библиотеке я установил, что шестизарядный револьвер, которым я пользовался, появился несколькими годами позже. В то время нужно было всякий раз после выстрела взводить курок второй рукой, он не взводился автоматически после каждого выстрела, как у моего оружия. Но еще заметнее были несоответствия, когда я выступал в качестве рыцаря. Шлем был родом из тринадцатого века, забрало из четырнадцатого, а прочее вооружение представляло вообще пеструю путаницу. Латы были немецкими и никогда не использовались в Англии. Копье в Англии феодальных времен не употреблялось. Я исходил из предварительной теории, что возбуждаемый мозг, когда ему необходимо создать подробности, как бы делает заем у коллективного сознания, но это не так. Используются не только его собственные знания, но и его собственные заблуждения и неверная информация.
Сообщения о последних двенадцати заседаниях все же заставили Кейслера резко выпрямиться, и он разглядывал записи Джиллиада с перекошенным лицом человека, который размышляет: или он неверно прочел написанное, или неверно понял, или и то и другое вместе.
Он перечитал заметки второй раз, но тут вошел Остерли и присел на краешек письменного стола.
- Только не шуметь, - раздраженно заметил Кейслер. - Я сижу и мечтаю.
- Да? - Остерли раскурил свою трубку. - Я тоже немного помечтаю.
Кейслер нахмурил брови и пожал плечами.
- Что случилось? - Он знал, что не сможет выставить Остерли; ведь они были старыми друзьями. Он снова повторил свой вопрос.
- Я и сам не знаю, просто обеспокоен. Вы же знаете, как я размышляю курю, пью пиво, курю, снова пью пиво, и наконец что-то всплывает на поверхность. То, что появилось сейчас, мне очень не нравится. По-моему, иммунные слишком быстро и без всякого сопротивления сбежали.
Кейслер застыл и уставился на него.
- Вы полагаете, что кое-кто остался?
- Это уже ближе к истине, не правда ли? Опытная организация, подобная этой, не сбежит так просто от потенциально опасного противника, не оставив экспертов, которые бы передавали им информацию. Вопрос в том, как их обнаружить. Все документы уничтожены, и нет никакой возможности отличить их от остальных, кроме как медицинским обследованием, а эта процедура будет очень долгой. - Он наморщил лоб и пососал свою трубку. - Где бы вы спрятались, будь вы иммунным?
Кейслер понял, что это решающий вопрос, поэтому очень долго думал, а затем поднял голову.
- Мне кажется, я выдал бы себя за одержимого второй или третьей степени.
ГЛАВА 10
Остерли кивнул.
- Я тоже пришел к такому заключению. Кто даст себе труд проверять всех сумасшедших, чтобы определить, действительно ли они те самые сумасшедшие, которых в свое время зарегистрировали? - Он усмехнулся. - Я. Будут прочесаны все клиники для нервнобольных по всей провинции. Есть у вас еще какие-нибудь идеи?
- Много, - устало сказал Кейслер, - но никакого практического плана, чтобы выгнать их из укрытия. .
- У меня та же проблема.
Кейслер посмотрел на него и сердито схватил свою сигару. Неужели ему нечего делать? Конечно, наука. Медицина и секретная служба понятным образом дружно работали вместе, но все же... Он невольно посмотрел на записи и затянулся - и вдруг в голове шевельнулась мысль: может, она принесет успех...
Он ненадолго прикрыл глаза и отложил сигару.
- Бен, мне кажется, у меня идея.
- Мы сможем ею воспользоваться? - заинтересованно спросил Остерли.
- Не знаю, но мне представляется, что Джиллиад обнаружил совсем новый путь, как мне кажется, с очень многими оригинальными отклонениями. - Он опять затянулся. - Если говорить откровенно, многое из того, что он сделал, и еще больше то, что он собирается сделать, меня пугает.
- Есть какая-нибудь взаимосвязь с нашей проблемой?
- Понятия не имею. Я его еще не спрашивал, но, возможно, ему что-нибудь придет в голову.
Остерли вынул трубку изо рта и выдохнул облако дыма.
- Давайте его сюда.
- Все в свое время. Сначала лучше послушайте, что он сделал. И все без посторонней помощи и подсказки. - Он мгновение помолчал, потом схватил записи. - В ходе двадцати заседаний Джиллиад подверг себя программе самоанализа. Когда потом он попросил специалистов проверить и проанализировать его результаты, они нашли их не только совершенно правильными. Они были намного правильнее, глубже и точнее всего, что на сегодняшний день дали наши анализы чужака.
- С Машиной? - Остерли встал и уставился на Кейслера. - Как же, черт возьми, он это сделал?
- Он объединил основу всех религий и великих философий. "Познай себя". С помощью Машины он ставил себя в самые различные трудные ситуации и фиксировал время, когда он начинал проигрывать.
- А как он это определял? - заинтересованно спросил Остерли.
- Сначала он ставил себя в ситуацию, скажем так, большой опасности, и...
- Но он же в любое время и любым способом мог выйти из нее.
- Пожалуйста, не перебивайте меня. Джиллиад приказывал своему разуму забыть этот путь бегства и, что еще удивительнее, сам себе приказывал отключать Машину в последнее мгновение. Короче говоря, он сконструировал душевный вентиль безопасности, а потом снова приказывал своему разуму забыть о нем. Поэтому, в принципе, из ситуации, в которую он себя помещал, не было никакого выхода.
