Дмитрий Колесов - Как молоды мы были...
— Я это уже проходил и, кроме убитых нервов и личных средств, ничего не получил. Разве, что обычную общепитовскую тошниловку. Такие проекты можно осуществлять на Кавказе, а не во Всесоюзной Здравнице СССР. Но ты то, откуда все знаешь?
— Ялта город маленький, в нем все обо всех знают, а я внимательно прислушиваюсь к старшим и опытным людям. Уважаемый, Сурен Оганесович, но ведь за одного битого — двух не битых дают?
— И как ты этот ресторан себе представляешь?
— В начале мола есть подходящее свободное место, где можно возвести двухэтажное здание пятнадцать на пятнадцать метров. Вторым этажом будет застекленная веранда по периметру здания. Зимой сооружение будет на консервации, кроме отапливаемых помещений из нескольких ресторанных кабинетов и малого зала с отдельным входом. Кухня будет функционировать круглый год, думаю вы найдете, что в ней делать. Даете простое название, типа — «Рыбацкий стан», например. Негромкая живая музыка. Желательно приглашенные концертные программы. Никаких танцулек. Ресторан для гурманов. Но летом придется комплексные обеды готовить и подавать на веранде, но тоже не дешевые. Вас все равно обяжут гнать план.
— И, конечно, открыть его нужно к предстоящему сезону?
— Да, но для этого придется финансово вложиться будущему руководству ресторана. Даже мы, не претендующие на прибыль, готовы выделить под следующий сезон двадцать-тридцать тысяч рублей.
— И кто же у вас такой рисковый? — поинтересовался Шеф.
— Мы все такие, да и это ведь просто деньги.
И вот здесь, Сурен Оганесович, уже серьезно посмотрел на меня. Не знаю, что он там увидел, но сказал:
— Добро, я тебя услышал, парень.
После этих слов я знал, именно Знал, что все у нас получится.
С октября, рейсы вне большой Ялты стали короче, два — три дня, максимум неделя. А с ноября по декабрь, почти все время, мы будем выполнять работу рейдового буксира. В январе планируется ремонт и профилактика судового оборудования, а так же осмотр и зачистка корпуса судна. И венцом всего, конечно покраска судна. Еще не было решено, где мы будем доковаться или в Севастополе, или в Керчи. А уже в феврале начнем подготовку к новому курортному сезону с приведения в порядок прибойной части набережных, пляжей, причалов и другой береговой инфраструктуры ЮБК и в основном Большой Ялты. Нашей сферой деятельности является проводка несамоходных плавсредств и нередко постановка их, в необходимых для произведения работ местах. Портовые буксиры, производящие постановку на якорь, есть не везде, кроме того у нашей команды огромный опыт таких работ, а наш кэп — настоящий мастер, ювелир маневрирования в сложных навигационных условиях.
У меня произошли изменения в судовой роли, так как в машинное отделение взяли нового ученика моториста, то меня перевели в палубную команду матросом второго класса. Теперь и у штурвала стою, а кэп обещает, что к службе сделает из меня страшного боцмана. Как советский человек — он даже и не может помыслить, что уже далеко не все желают отслужить Родине положенный срок.
С учебой у меня без проблемно, так как, еще по результатам учебы в девятом классе, у меня появилась репутация серьезного учащегося, пусть и суточно занятого по работе человека. Плавсостав. Поэтому я, появляясь в школе, выполнял в основном контрольные задания и лабораторные работы. Вернее ремонтировал оборудование лабораторий и периодически выполнял обязанности электрика, строителя и… сантехника. Мне это было не в падлу, во-первых, я был не один такой в школе, прихваченный дирекцией на левые работы. Во-вторых, был уверен, что и мне пойдут навстречу, когда понадобиться. Одним словом, не плюй в колодец — пригодится водицы напиться.
Репетиторская учеба, меня морально уничтожила, я понял насколько индивидуальная учеба выше качеством коллективной работы в классах и аудиториях. Особенно при настоящем Педагоге, Борис Михайлович Нудельман таким и был. Именно с большой буквы. Тематический раздел, изучению которого в школе планируют три, четыре урока, разбиралась им, максимум, за тридцать минут. И результатом этого был компактный список формул и единиц измерения составленный с его помощью и записанный мной на отдельной странице большой общей тетради. А дальше шли примеры и задачи, но зато их было очень много. В конце полутора часового занятия, была пятнадцати минутная популярная лекция по современному состоянию изучаемого раздела науки и список литературы для самостоятельного изучения. На каждый предмет приходилась пара уроков, на учебный день три пары. Гвоздем программы было решение многочисленных задач возрастающей сложности, с учителем и дома. Таким образом материал познавался в решении задач и примеров. В основном. Сказать, что было тяжело… мало, было очень тяжело. Так учиться я не привык, мне всегда все давалось с лёта. Легко и небрежно. Здесь мне пришлось пахать, конкретно и натурально, разве что не потел.
Зато с переводами у меня произошел прорыв, видно перешло количество в качество. Я свободно читал немецкие и английские книг и в процессе удерживал в памяти, уже переведенными, сразу по четыре-пять строк текста. Вот разговорный у меня был никакой и даже мой испанский напоминал не речь благородного идальго, а блеяние козлопаса из самых забитых регионов Испании на границе с Францией. Это по меткому определению супруги Маркиза, которая тем не менее приглашала меня на уроки погружения в языковую среду с ее ученицами. Она, в назидание, выдала мне испанскую книгу Мигеля Сервантеса — «Дон Кихот» и заверила, что говор Санчо Пансы, по сравнению с моим — это речь истинных испанских королей. Оказалось, что книга здорово мне помогла, у меня появился приличный словарный запас… ругательств.
А с тренировками был полный завал, периодически переходящий в аврал. В мои свободные дни тренер грузил меня двумя, а то и тремя тренировками в день, подключая к другим группам или работая со мной индивидуально на лапах. Сплошная штурмовщина, но я терпел, так как в январе было необходимо выступить в Минске, по старшим юношам, на Центральном Совете «Динамо». То, что я буду выступать за старших меня возрастом, тренера уже не тревожило — тяжелая работа, море и рыбалка сделали свое дело. И в свои четырнадцать лет с хвостиком, я был силой с семнадцатилетнего юношу. А голова работала, как у боксера-ветерана и это поражало и восхищало Михаила Игнатьевича… Агирре. Со временем, тренер стал отдавать предпочтение индивидуальным тренировкам и часто выдавал мне персональные задания для самостоятельной работы. Поэтому в нашем ангарчике были и боксерский мешок, и груша. Не говоря про разнообразные гири-гантели и другие отягощения. А главное были партнеры, два хороших боксера — Костян и Санек, умеющий боксировать — Вал и ставшие любителями бокса — братья Нудельманы. Братья хотели бы просто… посмотреть, но у Санька не забалуешь и он их быстро построил в три шеренги, вплоть до серьезной утренней зарядки-тренировки. Поэтому тренировался я много, пусть и неупорядоченно. Спарринга мне тоже хватало, пусть Костян был больше весом, а Саня меньше. Рубились бескомпромиссно, но и без излишнего фанатизма.
