Грег Бир - Академия и хаос
— Вы мне сказали, что мы отправимся на поиски, — сказала она. — Вы мне сказали, что это не будет опасно. Я понимаю, что, получая такие деньги, я должна быть готова к риску, но…
— Мы отправимся к фронту ударной волны, возникшей после взрыва сверхновой, — не глядя на нее, оборвал ее Планш.
— О… — Эта новость явно ошеломила Тритч, но только на секунду. — Саросса?
Планш кивнул. Они ступили на движущуюся дорожку, миновали с ее помощью три километра причалов, где стояли другие звездолеты. Большая часть их была имперского класса и принадлежала дворцовым вельможам. Остальные были собственностью торговцев, имевших правительственные лицензии. К ним принадлежала и Тритч.
— Я отказалась от четырех просьб слетать туда и спасти родственников тренторианцев.
— И правильно сделали, — похвалил ее Планш. — На сегодняшний день ваша работа — это я, а не они.
— Не много ли вы на себя берете? — фыркнула Тритч. — Или мне стоит спросить: вы что, такая влиятельная особа?
— Абсолютно не влиятельная. Я просто делаю то, что мне говорят, и не обсуждаю приказы.
Тритч изобразила вежливое сомнение. Как только они добрались до причала, она обогнала Планша и распорядилась, чтобы открыли грузовой люк звездолета. На вид корабль был чистенький, ему было не более двухсот лет, он был оборудован саморемонтирующимися двигателями, но кто знал — в порядке ли устройства для саморемонта? Сейчас люди питали слишком безоглядное доверие к технике — отчасти потому, что больше им просто ничего не оставалось.
Планшу бросилось в глаза название корабля — «Цветок Зла».
— Когда мы стартуем?
— Сейчас, — ответил Планш.
— Знаете, — прищурилась Тритч, — мне, кажется, знакомо ваше имя. Вы не гуйленец случаем?
— Я? — Планш покачал головой, рассмеялся и вошел в напоминающий пещеру, почти пустой грузовой отсек. — Я для гуйленца ростом не вышел, Тритч. Но мои сородичи были основателями первой колонии на вашей планете тысячу лет назад.
— Тогда все ясно! — кивнула Тритч и изобразила новый жест, который, как надеялся Планш, означал радость, испытанную Тритч из-за того, что между ней и Планшем наметилась некая, хотя бы историческая связь. Гуйленцы отличались пристрастием к клановости, обожали углубляться в историю и генеалогию. — Я польщена тем, что вы — на борту моего судна. Чем предпочитаете отравиться, Планш? — Она широким жестом обвела ящики с экзотическими напитками, стоявшие в углу отсека и закрепленные силовым полем.
— В данный момент — ничем, — отказался Планш, но с пристрастием вгляделся в наклейки на ящиках. Внезапно он остановился, заметив на десяти ящиках этикетку, из-за которой сердце его учащенно забилось. — Будь я проклят, — выругался он. — Это уж не триллианская ли «вода жизни»?
— Две сотни бутылок, — отозвалась Тритч. — После того как мы покончим с делом, можете взять в подарок парочку.
— Вы несказанно щедры, Тритч.
— Щедрее, чем вы думаете, Планш, — подмигнула ему хозяйка корабля.
Планш галантно склонил голову. Он давно забыл, какими открытыми и ребячливыми порой бывают гуйленцы, как забыл и многие используемые ими жесты. Однако, при всем при том, гуйленцы по праву числились в рядах самых ловких торговцев Галактики.
Крышка люка закрылась. Тритч провела Планша в отсек, где располагались двигатели — самая интимная часть ее корабля.
Глава 10
Под куполами начало смеркаться. За окнами кабинета Чена стемнело. Чен уселся в свое любимое кресло и набрал на клавиатуре компьютера код службы новостей Имперской Библиотеки — самой лучшей и самой полной информационной системы в Галактике. Кабинет заполнился голографическими изображениями и сообщениями. Все они касались сароссанской катастрофы и исчезновения «Копья Славы». О корабле по-прежнему ничего не было известно, да и вряд ли могли появиться какие-то вести. Самые опытные эксперты утверждали, что скорее всего корабль был поглощен дисконтинуумом во время последнего прыжка. Такое случалось при взрывах сверхновых, хоть и редко — по той простой причине, что сверхновые взрывались не так уж часто по человеческим временным меркам. Во всей Галактике такие взрывы происходили не чаще одного-двух раз в год и обычно в районах, не населенных людьми.
Популярные журналы уже наперебой взывали к Императору (само собой, уважительно) и Фараду Синтеру (куда менее уважительно) и выражали пожелание хорошенько подумать над изменением маршрута спасательных кораблей.
Чен мрачно усмехнулся. Пусть Синтер переваривает.
Конечно, если он в ближайшее время не получит утешительных новостей от Морса Планша, придется подыскивать замену Лодовику, и притом довольно срочно. У Чена было четыре кандидатуры на этот пост. Никто из них и близко не мог сравниться с Лодовиком, но все это были достойные сотрудники Комитета Общественного Спасения. Чен предпочел бы назначить одного из них своим помощником, а остальным троим поручить второстепенные программы, объяснив свое решение тем, что Комитет впредь должен быть готов к утрате ведущих сотрудников.
Трое комитетчиков были обязаны Чену кое-какими привилегиями, и он мог воспользоваться этим для внедрения верных мужчин и женщин в их офисы. Взмахнув рукой, Чен прервал поток поступавших новостей, встал и одернул одежду. Выйдя на балкон, он залюбовался закатом. Конечно, настоящего солнца здесь видно не было, но, согласно распоряжению Чена, дисплеи купола над Имперским сектором регулярно ремонтировали, и здесь можно было наслаждаться зрелищем заката солнца точно так же, как во времена юности Чена — повсюду на Тренторе. Не без удовольствия Чен несколько минут созерцал искусственный закат, а потом заставил себя отвлечься и сосредоточиться на мыслях о будущем.
Чен днем редко спал более часа — как правило, около полудня. Это позволяло ему весь вечер посвящать исследованиям и подготовке к работе с утра. Днем, когда он спал — как правило, в течение получаса, — Чен видел сны. Сегодня ему снилось детство — впервые за многие годы. Чен знал, что сны редко бывают отражениями реальных повседневных событий, но они могли указывать на некоторые личные проблемы и накопившуюся усталость. Чен с большим вниманием относился к ментальным процессам, происходившим на подсознательном уровне. Он знал, что именно на этом уровне течет большая часть его самой важной работы.
Он представлял, что он — капитан собственного звездолета, в команде которого служат прекрасные звездолетчики, то есть подсознательные мыслительные процессы. Его долг капитана состоял в том, чтобы команда всегда была начеку и действовала слаженно и четко. Поэтому Чен ежедневно в течение двадцати минут выполнял особые ментальные упражнения.
![Айзек Азимов - Второй Фонд [Вторая Академия]](/uploads/posts/books/116879/116879.jpg)
