Жюль Верн - С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут
– Это очевидно, – вставил генерал.
– До сих пор, – продолжал Барбикен, – длина самых больших орудий, например наших колумбиад, не превышала двадцати пяти футов; поэтому многих удивят размеры, какие мы должны будем придать нашей пушке.
– Еще бы! – выпалил Мастон. – Что до меня, я настаиваю, чтобы пушка была длиной по крайней мере в полмили!
– В полмили! – воскликнули генерал и майор.
– Да! В полмили! И этого еще мало!..
– Ну, Мастон, – возразил Морган, – вы уже хватили через край!..
– Да нет же, – возразил пылкий секретарь, – и я не знаю, на каком основании вы обвиняете меня в преувеличении…
– Потому что вы уж слишком далеко залетели!..
– Так знайте же, милостивый государь, – торжественно заявил Мастон, – знайте, что артиллерист, как и его снаряд, не может залететь слишком далеко!
Дело дошло бы до ссоры, если бы не вмешался председатель:
– Успокойтесь, друзья мои, и давайте обсуждать вопрос. Разумеется, пушка должна быть очень велика, потому что при удлинении орудия возрастает продолжительность напора газов, развивающихся при воспламенении пороха, но нам совершенно ни к чему переступать границы…
– Совершенно верно, – вставил майор.
– Каковы же правила, которыми руководствуются в подобных случаях? Обычно длина пушки в двадцать – двадцать пять раз превышает диаметр ядра, а вес ее в двести тридцать пять – двести сорок раз превышает ее вес.
– Этого мало! – воскликнул неистовый Мастон.
– Вы правы, дорогой друг; и в самом деле, если придерживаться такой пропорции, то для снаряда диаметром в девять футов и весом в тридцать тысяч фунтов потребуется орудие длиной в двести двадцать пять футов и весом в семь миллионов двести тысяч фунтов.
– Это до смешного мало, – снова перебил Мастон. – Уж лучше нам взять тогда пистолет!
– Я с вами согласен, – сказал Барбикен, – а потому предлагаю учетверить эту длину, то есть построить пушку длиной в девятьсот футов.
Генерал и майор начали было возражать, но, несмотря на это, предложение Барбикена, при горячей поддержке секретаря «Пушечного клуба», было окончательно принято.
– Теперь, – сказал Эльфистон, – решим вопрос о толщине стенок.
– Я полагаю, шесть футов, – ответил Барбикен.
– Вы, конечно, не предполагаете ставить такую махину на лафет? – спросил майор.
– А вышло бы великолепно! – воскликнул Мастон.
– Но это невыполнимо, – возразил Барбикен. – Нет, я думаю отлить орудие прямо в земле, связать его толстыми обручами из кованого железа и замуровать в массивных каменных стенах; таким образом эти стены, а также окружающий их грунт будут участвовать в общем сопротивлении. Когда пушка будет отлита, придется обточить ее канал и тщательно калибровать, чтобы не допустить потери газа между снарядом и стенками пушки; тогда вся двигательная сила пороха пойдет на толчок…
– Ура! Ура! – крикнул Мастон. – Пушка готова!
– Нет еще, – возразил Барбикен, жестом успокаивая своего нетерпеливого друга.
– Это почему?
– Потому что мы не определили еще формы нашего орудия. Будет ли это пушка, гаубица или мортира?
– Пушка! – ответил Морган.
– Гаубица! – воскликнул майор.
– Мортира! – крикнул Мастон.
Прения готовы были перейти в довольно горячий спор, так как каждый начал перечислять преимущества своего излюбленного орудия, но председатель быстро остановил спорщиков.
– Друзья мои, – сказал он, – сейчас я вас примирю: наша колумбиада соединит в себе все три типа огнестрельных орудий. Это будет пушка, потому что пороховая камера будет иметь тот же диаметр, что и канал. Это будет гаубица, потому что она выпустит бомбу. Наконец, ее можно назвать мортирой, потому что мы установим ее под углом в девяносто градусов и неподвижно укрепим в земле, вследствие чего будет избегнута всякая отдача и снаряду сообщится вся двигательная сила, какая разовьется в пороховой камере.
– Принято, принято! – в один голос воскликнули члены комитета.
– Позвольте еще вопрос, – сказал Эльфистон, – эта гаубица-мортира-пушка будет нарезная?
– Нет, – отвечал Барбикен, – ни в коем случае. Требуется огромная начальная скорость, а вы прекрасно знаете, что из нарезного канала снаряд выходит с меньшей быстротой, чем из гладкоствольного.
– Это верно.
– Ну, теперь мы уже с ней покончили! – снова воскликнул Мастон.
– Нет, еще не совсем, – возразил Барбикен.
– Что же еще?
– Мы еще не знаем, из какого металла будет орудие.
– Так давайте сейчас же решать!
– Я это и хотел вам предложить.
Тут каждый из членов комитета проглотил по десятку бутербродов, запил их кружкой чая, и обсуждение возобновилось.
– Достойные коллеги, – начал Барбикен, – наше орудие должно обладать огромной прочностью, несокрушимой твердостью, полной огнеупорностью и совершенной неокисляемостью.
– В этом не может быть сомнения, – ответил майор, – и так как придется употребить значительное количество металла, то нетрудно сделать и выбор.
– В таком случае, – сказал Морган, – предлагаю для колумбиады наилучший сплав из всех нам известных, а именно: на сто частей меди двенадцать частей олова и шесть – латуни.
– Друзья мои, – ответил Барбикен, – этот сплав дает прекрасные результаты, но он слишком дорог, и обработка его затруднительна. Поэтому я предлагаю употребить другой материал, тоже высокого качества, но более дешевый, а именно чугун. Вы согласны со мной, майор?
– Вполне согласен, – отвечал Эльфистон.
– В самом деле, – продолжал Барбикен, – чугун дешевле бронзы в десять раз, он отлично плавится, его можно легко отливать в глиняные формы; притом он быстро обрабатывается. Это экономия денег и времени. Словом, это отличный материал. Помнится, во время войны, при осаде Атланты, чугунные пушки делали по тысяче выстрелов каждая, стреляя каждые двадцать минут, причем ни одна из них не испортилась.
– Однако чугун очень хрупок, – заметил Морган.
– Да, но сила его сопротивления очень велика; во всяком случае, наша пушка не разорвется, ручаюсь вам.
– А если и разорвется, то это не позор, – нравоучительно изрек Мастон.
– Разумеется, – согласился Барбикен. – Итак, я попрошу нашего уважаемого секретаря вычислить вес чугунной пушки длиною в девятьсот футов, с внутренним диаметром в девять футов и при толщине стенок в шесть футов.
– Сию минуту! – ответил Мастон.
И, как накануне, он на память, с изумительной быстротой, выписал все нужные ему формулы; через минуту он сказал:
