Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты
Я вытер пот со лба и решил не придерживать хвост рукой, а наступить на него ногой. Рубануть по грубому штурмовому ботинку с вшитой титановой пластиной было не так страшно, как по пальцам. Уложив хвост на плаху, я придавил его ступней.
Размах, удар — хрясь! Результат меня удовлетворил. Я сделал еще три удара, после каждого рывком смещая подошву ботинка. Хвост оказался порублен почти идеально. Правда, после подобной обработки он выглядел несколько измочаленным — мощный протектор ботинка оказал на него воздействие, сравнимое с ударом отбивочного молотка. Но я решил, что это никак не отразится на качестве супа.
Довольный новым методом рубки, я взялся за работу с удвоенной энергией. По радио сообщили об успешной акции береговой охраны Бразилии по предотвращению незаконного сброса в океан радиоактивных отходов. Об охотниках, как обычно, ни слова, хотя без них такие операции попросту невозможны. Может, это и правильно. Не станешь же хвалить повара за то, что он каждый день варит суп. Вот об аварии на базе, случись такая, сообщат обязательно.
Когда я порубил почти все хвосты, в помещение заглянула Рипли.
— Барракуда! — прошипела она и выхватила топор у меня из рук.
Я испугался, не понимая, чем мог так ее разозлить. Казалось, она готова вогнать широкое лезвие прямо мне между глаз. Лицо кухарки выражало такое бешенство, что у меня проснулись защитные рефлексы — тело помимо воли приняло боевую стойку.
И тут же мне досталась мощная затрещина по уху. Черные точки завертелись перед глазами, и я едва не рухнул на пол.
— Хочешь еще? — зло прошипела Рипли, стиснув кулак на уровне моей груди.
В ее стойке не было ничего необычного — стандартная атакующая позиция с уроков рукопашного боя, но я сразу понял, что ни одного из ее ударов мне отразить не удастся. И дело было не в весовом преимуществе Рипли, а именно в ее жизненной силе, которая бросилась мне в глаза с первого взгляда.
— Нет, — я отшатнулся и потер ухо. — Ты что?
— Это ты что?! — она коротко мотнула подбородком в сторону кастрюли с расплющенными обрубками. — С ума сошел — топтать еду говнодавами? Ты хоть раз был голодным, барракуда тебя задери?
— Да постоянно… — вспомнил я учебку.
— Ты, наверное, даже не знаешь, что такое голодать неделю. Урод.
Рипли тяжело дышала, успокаиваясь после адреналинового шторма в крови. Опущенный топор подрагивал в ее руке. Мне стало стыдно. Я и впрямь ощутил себя уродом.
— Извини… — Мне с трудом удалось смириться с унижением.
— Да на кой мне твои извинения? Это же надо додуматься, мясо ногами топтать! Ты знаешь, как убивают коров, чтобы мы могли набивать ими свои желудки? Ты хоть раз видел живую корову, гладил ее по морде? Иисусу Христу до жертвы коровьего племени так же далеко, как этой комнате до дна Марианской впадины!
Висящие на крюках говяжьи туши покачивались страшными иллюстрациями ее слов.
— Я сама не вегетарианка, — закончила Рипли, — но надо хотя бы иметь уважение к тварям, которых мы жрем каждый день!
— Разве хвосты нельзя так сварить? — осторожно спросил я.
— Можно. Но я говорю не об этом, а об уважении.
Она вогнала топор в дерявянный пень.
«Сумасшедшая», — мелькнуло у меня в голове.
Из коридора донесся скрежет аллюминия по бетону — видимо, Пас тащил кастрюлю с очищенным луком. Рипли выглянула за порог и сказала в полумрак:
— В угол поставь, не надрывайся. Здорово же тебя прихватило!
Я не понял, о чем она говорит, пока не вышел в коридор и не увидел Паса. Он шмыгал носом, тер глаза, а его веки и ноздри выглядели так, словно их натерли смесью красного перца с песком.
— Надо было нож водой сбрызнуть! — сочувственно вздохнула кухарка и, без труда подхватив наполненную кастрюлю, унесла ее в глубину темного помещения. — Иди сюда, промоешь лицо.
В комнате вспыхнул свет, и я увидел у стены большую чугунную ванну, до половины заполненную водой и очищенной картошкой. На полу, вокруг внушительной горы очистков, стояли шесть деревянных табуретов. Рипли открыла кран и поманила Паса.
— Давай, промывай. Только промывай, а не три руками.
Пас принялся умываться, все еще шмыгая носом. Было видно, что ему очень плохо. Пару раз в жизни мне тоже приходилось чистить лук, когда я помогал маме на кухне, и слезы из глаз текли, но мне бы и в голову не пришло, что можно довести себя до подобного состояния.
— Ну как? — спросила у него Рипли через пару минут.
— Нормально, — страдальческим голосом сообщил Пас.
— Вот и славно. Пошли, я вам там кое-что приготовила.
Мы выбрались в коридор следом за ней. По радио сообщили о новом транспортно-пассажирском коридоре из Австралии в Индию.
— Что у тебя с ухом? — подозрительно покосился на меня Пас, все еще шмыгая носом.
— Расчесал, — ляпнул я первое, что пришло в голову.
Идущая впереди кухарка никак не отреагировала на мою ложь, хотя явно все слышала. Мне даже представилась усмешечка на ее губах.
Из полутемного коридора мы свернули сначала в кухню, а затем в раздаточную, за которой находился небольшой, но очень уютный зал. Это ничем не напоминало камбуз учебки — здесь столы были квадратными, а не прямоугольными, каждый был накрыт скатертью, и возле каждого стояло по четыре стула, а не по восемь.
— Это что, «глубинка»? — шепотом спросил меня Пас.
— Кажется, да, — ответил я, хотя сам ни разу не видел камбуз для погружающегося состава.
Мне показалось странным, что на такой тихой, можно сказать, захолустной базе есть люди, уходящие в глубину. Словно в подтверждение моих сомнений вспомнился запах протухшего «рассола» возле аппаратного класса. Но если есть камбуз для глубинников, то должны быть и сами глубинники. А о глубинном пайке среди курсантов ходила масса легенд. Поговаривали, что в него входят не только шоколад, творог и сметана, но еще икра и красное вино.
— Вон за тот столик садитесь, — Рипли показала на места у окна, а сама направилась к раздаточному окошку.
Мы сели.
— Интересно, она охотник или наемный персонал? — еле слышно спросил я.
— Хрен ее знает, — Пас коротко пожал плечами.
Через минуту Рипли вернулась с подносом, на котором стоял наш ужин. Она принялась расставлять тарелки, а мы с Пасом рты раскрыли, разглядев заработанное изобилие. Там были остатки недоеденного за ужином салата из помидоров и огурцов, там были холодные закуски из красной рыбы, а на горячее оказалось настоящее картофельное пюре со шницелем. Я чуть слюной не подавился, глядя на неожиданную роскошь предложенного угощения.
