Гарри Гаррисон - Запад Эдема
– На пару слов, эйстаа.
– Опять что-нибудь случилось с самцами? – с внезапным страхом спросила Вейнте.
Икеменд, ее эфенселе, была назначена на очень важный пост – ведать охраной и защитой самцов. Даже короткий допрос бывшей главной стражницы показал, что причиной трагедии на пляже была ее халатность. И когда Вейнте лишила ее имени, виновная умерла.
– Все в порядке. Просто самцы узнали о мертвом устузоу и хотят его видеть. Можно ли разрешить им?
– Конечно, они не дети. Но только потом, когда амбесид освободится. Нам не нужны истерики.
Внимания Вейнте искала не только Икеменд. Путь ей преградила Энге, не пожелавшая отойти, даже когда ей приказали.
– Я слыхала, что ты решила снарядить погоню за лохматыми зверями и убить их.
– Ты слыхала правильное слово. Сейчас я собираюсь объявить об этом.
– Прежде чем ты это сделаешь, я должна предупредить. Я не одобряю убийства. И все Дочери Жизни тоже. Это противоречит нашим убеждениям. Мы не можем участвовать в кровопролитии. Животные являются животными, потому что не знают о смерти. И убивать их просто так нельзя. Мы убиваем, только когда голодны. Все остальное – убийство. Ты должна понять, что мы не можем…
– Молчать! Сделаешь, как тебе прикажут. Иначе станешь предательницей.
– То, что ты называешь предательством, мы называем Даром Жизни, – холодно возразила Энге. – У нас нет выбора.
– Зато у меня есть. Я могу приказать немедленно перебить всех до последнего.
– Можешь. Но тогда ты сама будешь виновата в убийстве.
– Я почувствую не вину, а только гнев. И ненависть вместе с презрением к моей эфенселе, которая предает свой народ. Я не убью тебя: вы нужны мне для тяжелой работы. Все твои будут закованы до нашего возвращения. И ты вместе с ними. Ты лишаешься своих привилегий. Я отказываюсь от тебя, ты больше не моя эфенселе. Будешь работать со своими Дочерьми и умрешь среди них. Ничья эфенселе, презренная предательница. Вот твоя участь.
Глава 7
Alitha thurlastar, hannas audim senstar, linga periar amli, sammad aga deinarmal na mer ensi edo.
Оленя убивают, мужчина гибнет, женщина стареет, только саммад живет.
Керрик, как обычно, сидел на корме лодки и приглядывал за огнем. Но это была детская работа, а он хотел грести вместе со всеми. Амагаст разрешил ему попробовать, но весло оказалось огромным, и мальчик не справился с ним. Наклонившись, он щурил глаза, вглядываясь в туман, но ничего не мог разглядеть. Детскими голосами рыдали над головой невидимые морские птицы. Лишь мерный рокот волн где-то слева позволял выдерживать направление. Все помнили про Хастилу, утянутого под воду, и изо всех сил налегали на весла: люди хотели наконец закончить путешествие.
Керрик понюхал воздух, поднял голову, вновь понюхал.
– Отец! – окликнул он Амагаста. – Дым, я чувствую дым!
– И мы, и мясо попахивает дымом, – сказал Амагаст, налегая на весло. – Неужели саммад близок?
– Нет, это не наш запах! Свежий – его несет ветер спереди. Послушай волны, разве они не переменились?
Волны действительно стали другими. Дым еще можно было перепутать с запахом шкур и мяса. Но не волны. Звук их становился все тише. И вот там, где в море вливалась большая река, показались шатры саммада. Набегавшие с океана валы затихали в потоке пресной воды.
– К берегу! – приказал Амагаст, сильнее наваливаясь на весло.
Небо светлело, туман расходился. За криками чаек путешественники услыхали женский голос и ответили на зов.
Едва солнце пробилось сквозь туман, молочная пелена его стала рассеиваться быстрее. Отчетливо проступил берег. Шатры, дымящиеся костры, мусорные кучи – знакомый домашний беспорядок. Лодку заметили, поднялся громкий крик. Люди повыскакивали из палаток. Все радостно кричали. С лужайки, где паслись мастодонты, доносились знакомые трубные звуки. Наконец-то дома…
Мужчины и женщины, стоя по колено в воде, радостно махали прибывшим. Но радостные крики быстро умолкли, едва пересчитали вернувшихся. На охоту отправились пятеро. Вернулись только трое. Едва днище лодки заскрипело о песок, ее подхватили и вытащили на берег. Все молчали. Только Алет, женщина Хастилы, в ужасе вскрикнула, вскоре к ней присоединились голоса женщины и детей Дайкина.
– Оба мертвы, – сразу сказал Амагаст, чтобы ни у кого не оставалось напрасных надежд, чтобы погибших не ждали более. – И Дайкин, и Хастила. Они среди звезд. Многие ли отсутствуют в саммаде?
– Алкос и Кассис отправились вверх по реке за рыбой, – сказала Алет. – Только их нет.
– Пошлите за ними, – распорядился Амагаст. – Собирайте шатры, грузите на животных. Сегодня же уходим в горы.
Поднялся шум, все запротестовали: люди не были готовы вот так срываться с места. Во время перехода стоянку можно сворачивать хоть каждое утро: в походе все всегда под рукой. Не так было сейчас. Летняя стоянка раскинулась по обоим берегам небольшой речки, и шатры, меха, корзины и прочий скарб в беспорядке были разбросаны по всему лагерю.
Огатир громко закричал, заглушая плач женщин:
– Делайте, как велел Амагаст, или мы все погибнем в снегах! Поздняя осень, дальняя дорога!
Ничего более Амагаст не стал говорить. Причина эта была не хуже прочих. Во всяком случае, лучше, чем истинная, которую нечем было подтвердить. Он чувствовал, что за ними следят. Ему ли, охотнику, не знать, что чувствуешь, когда из охотника становишься добычей. А весь этот день и день перед сегодняшним днем он испытывал на себе чей-то взгляд. Сам он не видел никого, и море было пустынным, когда глаза его обращались к волнам. Но он чувствовал, что там есть что-то. И не мог забыть, что Хастилу утянуло под воду и волны не отдали тело. Теперь Амагаст хотел поскорее убраться отсюда, сегодня же. Следовало быстрее собрать травоисы, привязать их к мастодонтам и отвернуть лицо от моря и от всего, что кроется в нем. Пока они вновь не окажутся среди родных гор, он не сможет почувствовать себя в безопасности.
И хотя он заставил всех работать не покладая рук – чтобы собраться, потребовался целый день. Нелегкое дело – сворачивать летний лагерь. Разбросанные вещи надо было собрать и упаковать, не забыть переложить щупальца хардальтов с сушильных шестов в корзины. Для всех припасов корзин не хватило, и, когда Амагаст приказал, чтобы часть добычи оставили, начались жалобы и стоны. Не было времени даже оплакать мертвых, пора было трогаться.
Солнце уже опускалось за горы, когда они наконец собрались. Придется идти всю ночь – не впервые. На чистом небе узеньким серпом сиял месяц, тхармы воинов ярко горели над головами, они помогут найти путь. После долгих уговоров, трубя и размахивая хоботами, отвыкшие от упряжки мастодонты позволили запрячь себя. Они разрешили мальчишкам забраться на мохнатые спины и, медленно вращая глазами, следили, как привязывают шесты. По два шеста к каждому зверю, они закреплялись по обоим бокам, между шестами привязывались поперечины, на них грузили шатры и припасы.
![Гарри Гаррисон - Эдем [сборник]](/uploads/posts/books/51806/51806.jpg)
