Александр Беляев - Последний человек из Атлантиды
— Потребуется тесто есть?
Ганса несколько удивило его приветствие, но он с прежним радушием сказал:
— Прошу вас.
— А какая ваша цена будет? — с тою же деловитостью спросил безработный. Ганс даже открыл глаза от изумления.
— Цена? Да я же вас бесплатно кормлю!
— Ну да, еще бы того не хватало, чтоб мы вам платили. Я спрашиваю, сколько вы нам заплатите за еду?
— Я — вам? За еду? Да где же это видано?
— Видано или не видано, а бесплатно мы есть не будем. Не хотите платить, не надо. Мы в другом месте работу найдем.
— Какая же это работа? Постойте, да куда же вы уходите? — испугался Ганс. — Ну я могу немножечко дать.
— А сколько?
— Двадцать пфеннигов дам.
— Цена неподходящая. Нам по две марки за килограмм платят в вашей деревне. Нарасхват берут. Только ешь.
У Ганса помутилось в голове. Платить за то, что люди будут есть тесто. То самое тесто, за которое ему платили по тысяче и более за кило. Или эти люди смеются над ним, или он с ума сошел…
— Нет, я не буду платить. Найдутся другие…
— Не найдутся, во всей округе уже знают.
— Сам съем, — упрямо сказал Ганс.
— Твое дело. Если не лопнешь, завтра по четыре марки заплатишь. Идем, ребята!
И они ушли. Ушли, оставив его одного с тестом. А оно серой массой лежало на полу и уже опоясало весь низ у буфета. За ночь оно наполнит всю комнату…
На Ганса напал ужас. Он бросился к окну и закричал удаляющимся “едокам”:
— Подождите, эй, вы, вернитесь!
Они вернулись, подсчитали на глаз вес теста и принялись за работу. Они не брезгали даже есть с пола, очистили все выползшее наружу тесто и две нижние полки. Больше они не могли съесть.
Трясущимися руками Ганс расплатился с “рабочими” и опустился в изнеможении в кресло.
Едоки приходили каждый день. С каждым днем они становились толще, ели меньше, за еду брали дороже. Деньги Ганса быстро таяли. Наконец он не выдержал. Однажды после их ухода он пытался сам есть до полного изнеможения. Он ел так много, что утром не мог подняться с кровати. Сердце противно замирало, щемило в груди.
Когда наутро пришли едоки, он сказал им слабым голосом:
— Выбросьте всю эту дрянь на улицу, подальше от дома.
— Давно бы так, — весело ответили бродяги. Им самим уже смертельно надоело есть тесто. — Другие односельчане уже давно выбросили.
Они быстро принялись за работу, и дом был, наконец, очищен от теста. Ганс хотел приподняться, чтобы расплатиться, но вдруг откинулся назад, посинел и захрипел.
— Ну, и этому крышка! — сказал нищий, подходя к Гансу.
— Лопнул от жира! Двое вчера уж померли в этой деревне. Что ж, возьмем себе что-нибудь на память о старичке — да на пристань. Довольно нам здесь проедаться. Где у него деньги-то были?
— Брось, Карл, — сказал безработный, — еще накроют.
— Кто тут накроет? Да в этой деревне никто с места не двинется целый день.
Нищий нашел сундучок с деньгами, набил карманы и ушел со своими спутниками, оставив холодеющий труп.
VIII. Хлебный потоп
Ужас вселился в деревню. В каждом рыбацком доме оказалась хоть крупица “вечного хлеба”. Когда настали летние жары и “хлеб” начал быстро расти, все пережили кратковременную радость о небывалом “урожае”. Но следующие же за этим дни убедили всех, что тесто растет с угрожающей быстротой, превращаясь из драгоценного питательного вещества в страшного врага, вырастая в могучий хлебный поток, который грозит всеобщей гибелью.
Общая опасность встряхнула всех. Надо было принимать какие-то меры, чтобы спастись от ужасной смерти.
Рыбаки, как и Ганс, в первое время пытались истребить тесто, поедая его. Они ели с отчаянием, остервенением, наедались до спазм в желудке, до обморока. Во многих из них проснулся какой-то звериный, первобытный эгоизм. Желая спасти себя, старшие и более сильные принуждали есть слабейших и младших. Ничего не помогало. Скоро всем стало очевидно, что “поедом” теста не истребишь. Оно наполняло комнаты, разбивая окна, выползало на улицу и растекалось серым потоком. Сила роста была так велика, что тесто, заполнив камин, поднималось вверх по каминной трубе, вылезало наружу и нарастало на крыше, как снежные сугробы. Многосемейные рыбаки еще кое-как справлялись с тестом. Они вовремя вынесли его из дому и выбросили на улицу. Ночами рыбаки подбрасывали куски теста своим соседям. Если их застигали на месте преступления, то жестоко избивали.
Один из этих преступников был застигнут Фрицем у своего дома. Взбешенный Фриц свалил “подкидчика” ударом кулака и тело несчастного бросил в хлебный сугроб. К утру тесто совершенно поглотило труп. Так Фриц совершил свое второе убийство. Он даже не скрывал этого, объясняя односельчанам, что это была лишь необходимая оборона. Городские судьи, может быть, и нашли бы в действиях Фрица “превышение пределов необходимой обороны”. Но все рыбаки твердо стояли на том, что Фриц действовал как должно, что этот случай послужит уроком для других.
Изгнанные тестом из домов, растерянные, полупомешанные от страха, люди часто собирались на берегу моря и обсуждали свое положение. На этих собраниях рассказывались страшные вещи. Как погибла в тесте вся семья плотника: ночью, когда все спали, тесто завалило дверь и окно, и несчастные были удушены тестом… Как погибали грудные дети и беспомощные больные, оставленные в домах.
Одна мать, потерявшая ребенка, рассказывала:
— Я пошла к соседям просить помощи, чтобы помогли мне хоть вынести вещи из дому. Тесто заполнило у меня только одну комнату до половины, а в другой лежал мой ребенок. Я надеялась скоро вернуться. Но мне пришлось обойти всю деревню, прося помощи, однако никто не шел. У каждого были свои заботы. Не могу сказать, долго ли я была в отлучке. Когда же вернулась, то увидала, что вся комната почти до потолка заполнена тестом и через нее мне не пройти в комнату, где лежал мой ребенок. Я бросилась к окну, но оно было закрыто изнутри. Тогда я решила пройти сквозь тесто. Оно оказалось очень вязким, как густая тина. Я сделала несколько шагов и уже выбилась из сил. Голова моя был еще выше теста, оно достигало плеч. Но скоро тесто начало покрывать мне шею, подошло под подбородок… Еще несколько минут, и оно удушило бы меня… Я тонула в нем, как в вязкой тине болота. Я начала кричать. Спасибо, мимо бежал Фриц. Он услышал мой крик и багром вытащил меня. А ребенка мы так и не могли спасти…
— Да, все это так и было, — подтвердил Фриц. — Я сам порядочно наглотался теста, прежде чем мне удалось вытащить Марту.
