Антон Первушин - Дорога к Марсу
Прежде чем ответить боссу, Перельман сделал еще один глоток кофе.
– Нет, не Аникеев.
– Так кто же, черт возьми?! – взорвался Козловски.
Марк Козловски сам не был остроумцем, но шутки понимал. Когда хотел этого. Сейчас же он отказывался понимать шутку Перельмана. А Перельман, похоже, не чувствовал, что его шутка слишком далеко зашла. Туда, откуда можно и не вернуться. Да и вообще, не время сейчас было для шуток. Совсем не время!
Перельман аккуратно поставил чашку на блюдце.
– Сэр, мы этого пока не знаем! Наш человек в московском ЦУПе успел доложить только о факте вербовки и должен был прислать данные об агенте, когда связь с ним оборвалась. Он перестал отвечать на письма, его мобильник молчит. Мы делаем все возможное, чтобы выяснить, что случилось, и восстановить связь.
На лице Козловски отразилась вся гамма чувств, которые его переполняли. Недоумение, раздражение, возмущение – и ярость! Очень много ледяной жгучей ярости! Он распахнул ящик стола, достал оттуда хрупкий на вид пистолетик и навел его на Перельмана. Тот вскочил со стула, как ужаленный, едва не расплескав остатки кофе.
– Так вы говорите, с инженером оборвалась связь? – почти бесстрастно переспросил глава правления «GLX Corporation», нажимая на спусковой крючок.
8
Марса шарик оранжевый…
Игорь Минаков
Шарахнуло будь здоров. Кабинет окутался дымом. Кисло запахло порохом. Выстрел из пугача произвел эффект. Хватаясь за сердце, Перельман закатил глаза и рухнул на хорасанский ковер.
Марк Козловски пристально посмотрел на распростертое тело. Признаков жизни не обнаружил. Инфаркт? Вряд ли. Глава правления «GLX Corporation» слишком хорошо знал своего подчиненного, чтобы поверить в это.
– Сьюзи, – обратился Козловски к прибежавшей на шум секретарше. – Распорядись, чтобы убрали это дерьмо. А когда очухается… Впрочем, я еще подумаю, что с ним делать…
* * *– Рады слышать вас снова, Земля! – возгласил Аникеев, стараясь придать голосу побольше жизнерадостности.
– …ать твою, Аникеев! – прохрипели динамики спустя какую-то минуту, и дело было не столько в запаздывании сигнала, сколько в растерянности оператора ЦУПа. – Что у тебя стряслось?!
– Отказ главной антенны, – не моргнув глазом, доложил командир «Ареса». – Сбой центрального компьютера. Только что починили. Основные системы работают нормально. Самочувствие экипажа отличное. Продолжаем выполнение программы полета.
– Вас понял, Топаз, – буркнул ЦУП. – Не вижу данных телеметрии.
– Телеметрию чиним.
– Вас понял, Топаз, – повторил оператор. – Консультация спецов требуется?
– Пока нет, Земля, – ответил командир «Ареса». – Потребуется, запрошу. Если вопросов больше нет, то до связи.
– Отставить, – остановил его ЦУП. – На линии глава Совета.
– Вас понял, – отозвался, нарочито помедлив, Аникеев.
Он оглянулся на Булла. Тот пожал плечами: выкручивайся, дескать.
Ах ты, щучий сын, подумал командир, плечами пожимаешь? Твое дело сторона, так? А любопытно бы узнать, почему твой Хьюстон помалкивает? Не видит проблемы в отсутствии связи с экипажем? А почему не видит? Потому что связь… есть? Но какая? Загадочная «выделенка»? Вряд ли. Без центрального компа хрен бы ты получил, а не связь. Тем не менее Хьюстон подозрительно безмятежен…
– Топаз, говорит Центр управления полетами, – снова заговорила Земля, на этот раз голосом Ирины Александровны Пряхиной. – На связи глава президентского Совета по космонавтике.
– Слушаю вас, Ирина Александровна! – откликнулся Аникеев, не принимая официального тона. – Прошу прощения, что без картинки. Визуалка барахлит.
– Поздравляю с успешным выходом на расчетную траекторию.
Однако. А где втык за самоуправство? Неужто Пряхина поверила в повреждение антенны? Это тебе не дежурный оператор, ее байками не проймешь.
– Служим России! – сказал командир «Ареса», подмигнув нахмурившемуся американцу.
– Уж послужите, ребята, – откликнулась глава Совета. – Самое время постоять за честь Родины.
Булл помрачнел окончательно, но, видно, и Пряхина не намерена была блюсти политкорректность.
– Если все пойдет как надо, Ирина Александровна, – сказал Аникеев, – будем на Марсе раньше расчетного. Отработаем торможение. Выйдем на орбиту, удобную для расконсервации посадочного модуля.
– Замечательно, Слава, – ответила Пряхина, – но, боюсь, прибудете вы вторыми.
– What in the world?! – не удержался Джон Булл, мигом позабыв об оскорблении, только что нанесенном его чувству национального достоинства.
– Sorry, мистер Булл, – без тени злорадства произнесла первая леди русского космоса. – Первой будет «Лодка Тысячелетий».
– Вот ведь гадство… – вырвалось у Аникеева. – Простите, Ирина Александровна.
– Прощу, Слава, – отозвалась та, – если оставите китайских товарищей с их плоским носом.
– Рады бы, но как?!
– Думайте, Топазы, думайте, – сказала Пряхина. – Раз уж понесло вас к Марсу, так доберитесь до него первыми. Учтите: это не пожелание, а приказ! И на этот раз я не потерплю невыполнения.
– Вас понял, госпожа глава Совета!
– Отлично, – отозвалась Пряхина. – Параметры новой траектории китайского корабля и другие необходимые данные сообщит дежурный Центра управления полетами. Спокойного космоса, парни!
– Не потерпит она! – огрызнулся командир, ожидая, когда на связь выйдет оператор ЦУПа. – Угробить нас решила, что ли, а, Джон?
– Не знаю, командир, – отозвался Булл. – Могу сказать только одно: есть в этом что-то странное.
– Что ты имеешь в виду?
– Сначала приказывает прервать полет. Теперь – обогнать китайцев.
– ПМС, – буркнул Аникеев.
– Все может быть, – философски заметил Булл. – Но внешнюю телеметрию я бы пока не запускал.
Он поднялся, хлопнул Аникеева по плечу:
– Служу России!
И покинул рубку.
* * *Это было невероятно, но они все-таки летели к Марсу. Нарушив приказ Пряхиной о переходе на низкую орбиту, едва не гробанувшись из-за дурацкого заправщика, но летели. Ай да Аникеев, ай да сукин сын!..
Карташов украдкой, хотя шторка, отделявшая его спальный отсек от остальных помещений корабля, была плотно задернута, кончиками пальцев погладил старую открытку.
Пожелай нам удачи, товарищ Соколов!
Настроение было каким-то смутным. После сеанса связи с ЦУПом командир собрал экипаж и оглушил известием. «Лодка Тысячелетий» – по общему мнению, сырой проект и по совместительству самый дорогой способ самоубийства – проявила завидную прыть. На низкой орбите состыковалась с хваленой «Жемчужиной Небес», оказавшейся жилым модулем длительного полета. И теперь вовсю шпарит к Марсу. Сообщив это, Аникеев вдруг даровал экипажу двенадцатичасовой отдых. Даже обязательные занятия на тренажерах отменил. Не говоря уже о программе научных исследований, которая и так трещала по швам. Это было приятно. После давешних перегрузок и без тренажеров все кости ломило. И совсем не хотелось возиться с научным оборудованием. Для полной расслабухи недоставало невесомости, все-таки двигатели продолжали разгонять корабль, но это тоже было приятно. По крайней мере, пожрать можно почти по-человечески. И «астро-космонавты», не считая вахтенных, предались блаженному ничегонеделанию. Впрочем, и вахтенные ни черта не делали, так только, отслеживали параметры работы основных систем. «Арес» теперь управлялся герром Иоганном Кеплером и сэром Исааком Ньютоном, вернее – неумолимыми их законами. То есть пока все шло отлично. Вентиляция доносила запахи экзотического блюда, которое Пичеррили терпеливо выпекал – или что он там с ним делал? – вот уже битый час, а Жобан репетировал что-то новенькое на своем «органе» – европейцы готовились к торжественному ужину. На вахте «стояли» американцы. Командир закрылся в своем отсеке. И только это мешало Карташову чувствовать себя вполне счастливым. Недоговаривал что-то командир, сюрприз какой-то готовил. Узнать бы, о чем они там говорили с Землей. Но ни сам Аникеев, ни присутствовавший при этом Булл ни словечком не обмолвились.
