Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов
– И напитков! – добавила Кэрол.
Максвелл засмеялся.
– Еще одно новшество, с которым он мгновенно освоился. Это почти его конек. Он даже поставил у себя в сарае аппарат и гонит гнуснейший самогон. Удивительно ядовитое пойло.
– Но гостям он его не дает, – сказала Кэрол. – Мы же пили виски.
– Самогон он бережет для самых близких друзей. Банки, которые он достал из подполья…
– Я еще подумала, зачем он их там прячет. Они показались мне совсем пустыми.
– Обе до краев полны прозрачным самогоном.
– Вы сказали, что прежде он находился на положении пленника. А теперь? Какое отношение он имеет к Институту времени?
– Он считается подопечным вашего Института. Впрочем, это его ни к чему не обязывает. Но он ни за что не расстанется с Институтом. Он ему предан даже больше, чем вы.
– А Дух? Он живет в общежитии факультета сверхъестественных явлений? На положении подопечного?
– Ну нет! Дух – бродячая кошка. Он странствует повсюду, где захочет. У него есть друзья во всех уголках планеты. Насколько мне известно, он ведет большую работу в Гималайском институте сравнительной истории религий. Однако он довольно часто выбирается сюда. Они с Опом сразу же стали закадычными друзьями, едва только факультет сверхъестественных явлений установил контакт с Духом.
– Пит, вы называете его Духом. Но что он такое на самом деле?
– Дух, а что же еще?
– Но что такое дух?
– Не знаю. И никто не знает, насколько мне известно.
– Но вы же сверхъестественник!
– Да, конечно. Но я всегда работал с маленьким народцем, специализируясь по гоблинам, хотя меня интересуют и все остальные. Даже баньши, хотя трудно вообразить более коварные и скрытные существа.
– Но значит, имеются и специалисты по духам? Что они говорят?
– Вероятно, довольно многое. Написаны тонны книг о привидениях, призраках и прочем, но у меня никогда не хватало на них времени. Я знаю, что в давние века считалось, будто всякий человек после смерти становится духом, но теперь, насколько мне известно, эта теория отвергнута. Духи возникают благодаря каким-то особым обстоятельствам, однако каким именно, я не имею ни малейшего представления.
– Знаете, – сказала Кэрол, – его лицо, хотя, может быть, и потустороннее, в то же время на редкость притягательно. Мне было ужасно трудно удержаться и не разглядывать его все время. Просто клочок сумрака в складках савана, хотя, конечно, это вовсе не саван. И порой – намек на глаза. Крохотные огоньки, которые кажутся глазами. Или это одно мое воображение?
– Нет, мне тоже иногда мерещится что-то такое.
– Пожалуйста, – попросила Кэрол, – возьмите этого дурака за шиворот и оттащите немного назад. Он того и гляди соскользнет на скоростную полосу. Ну, просто ничего не соображает! И засыпает где угодно и когда угодно. Ни о чем другом, кроме еды и сна, он вообще думать не способен.
Максвелл нагнулся и сдвинул Сильвестра на прежнее место. Сильвестр сонно заворчал.
Откинувшись на спинку сиденья, Максвелл посмотрел вверх.
– Поглядите на звезды, – сказал он. – Нигде нет такого неба, как на Земле. Я рад, что вернулся.
– Но что вы намерены делать дальше?
– Провожу вас домой, заберу чемодан и вернусь к Опу. Он откроет одну из своих банок, и мы будем попивать его зелье и разговаривать до зари. Тогда я улягусь в постель, которую он завел для гостей, а он свернется на куче листьев…
– Я видела эти листья в углу, и мне было ужасно любопытно узнать, зачем они там. Но я не спросила.
– Он спит на них. На кровати ему неудобно. Ведь в конце-то концов в течение многих лет куча листьев была для него верхом роскоши…
– Ну вот, вы снова надо мной смеетесь.
– Вовсе нет, – сказал Максвелл, – я говорю чистую правду.
– Но я же спрашивала вас вовсе не о том, что вы будете делать сегодня вечером, а вообще. Вы ведь мертвы. Или вы забыли?
– Я буду объяснять, – сказал Максвелл. – Без конца объяснять. Где бы я ни оказался, найдутся люди, которые захотят узнать, что произошло. А может быть, даже будет проведено официальное расследование. Я искренне надеюсь, что обойдется без этого, но правила есть правила.
– Мне очень жаль, – сказала Кэрол, – и все-таки я рада. Как удачно, что вас было двое.
– Если транспортники сумеют разобраться в этой механике, – заметил Максвелл, – они откроют для себя золотую жилу. Все мы будем хранить где-нибудь свою копию на черный день.
– Это ничего не даст, – возразила Кэрол. – То есть для каждого данного индивида. Тот, другой Питер Максвелл был самостоятельной личностью и… нет, я запуталась. Час слишком поздний, чтобы разбираться в подобных сложностях, но я убеждена, что ваша идея неосуществима.
– Да, – согласился Максвелл, – пожалуй, так. Это была глупая мысль.
– А вечер был очень приятный, – сказала Кэрол. – Спасибо. Я получила большое удовольствие.
– А Сильвестр получил большой бифштекс.
– Да, конечно. Он вас не забудет. Он любит тех, кто угощает его бифштексами. Удивительный обжора!
– Я хотел вас спросить вот о чем, – сказал Максвелл. – Вы нам не сказали, кто предложил купить Артефакт.
– Не знаю. Мне известно только, что такое предложение было сделано. И, насколько я поняла, условия достаточно выгодные, чтобы серьезно заинтересовать Институт времени. Я случайно услышала отрывок разговора, не предназначавшегося для моих ушей. А от этого что-нибудь зависит?
– Возможно, – сказал Максвелл.
– Я теперь вспоминаю, что одно имя упоминалось, но не покупателя, как мне кажется. Просто кого-то, кто имеет к этому отношение. Я только сейчас вспомнила – кто-то по фамилии Черчилл. Это вам что-нибудь говорит?
Глава 8
Когда Максвелл вернулся, таща свой чемодан, Оп сидел перед очагом и подрезал ногти на ногах большим складным ножом.
Неандерталец указал лезвием на кровать.
– Брось-ка его туда, а сам садись где-нибудь рядом со мной. Я только что подложил в огонь парочку поленьев, и того, что в банке, хватит на двоих. К тому же у меня припрятаны еще две.
– А где Дух? – осведомился Максвелл.
– Исчез. Я не знаю, куда он отправился. Он мне этого не говорит. Но он скоро вернется. Он никогда надолго не пропадает.
Максвелл положил чемодан на кровать, вернулся к очагу и сел, прислонившись к его шершавым камням.
– Сегодня ты валял дурака даже лучше, чем это у тебя обычно получается, – сказал он. – Ради чего?
– Ради ее больших глаз, – ответил Оп, ухмыляясь. – Девушку с такими глазами нельзя не шокировать. Извини, Пит, я никак не мог удержаться.
– Все эти разговоры о каннибализме и рвоте, – продолжал Максвелл. – Не слишком ли ты перегнул палку?
