Зубных дел мастер (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

— Пришел к нам после училища по квоте от горздрава, — сказала Ковалева. — Как инвалид, глухонемой.

— Глухонемой?

— Сейчас стал слышать, — сообщила Ковалева. — И говорить, но сильно заикается. Утверждает: в отпуске в деревне попал под молнию, после чего к нему вернулся слух.

— Что, правда? — удивился врач.

— Показывал нам след на коже, оставшийся после молнии. Как будто дерево на груди растет. Такого сам себе не нанесешь.

— История, конечно, удивительная, — заметил врач. — Но ближе к делу. Что этот парень еще делал?

— Коронки, съемные протезы.

— Есть замечания по качеству?

— Ни одного, старается Чернуха. Возможно потому, что молодой специалист. Как будет дальше, я не поручусь. Бывают, что стараются вначале, а после начинают делать абы как.

— С пластмассой, значит, он уже работал, — задумчиво промолвил врач, не обратив внимания на прозвучавшее предупреждение. — О чем хочу вас попросить, Людмила Станиславовна. Сегодня я снял два слепка у мужчины и у женщины. У пациента простенький протез — мост на четыре единицы с напылением. А вот у пациентки посложнее. Она актриса, ей нельзя на сцене выступать с железными зубами. Мост с облицовкой на коронках и такими же фасетками.[6] Я попрошу, чтоб этим занялся Чернуха.

— Стоит ли такое поручать вчерашнему студенту? — засомневалась Ковалева. — А вдруг не справится?

— Не справится — дадим другому, — заметил врач, — хотя и нежелательно. В другое время попросил бы поручить работу Баханович или же Свидерской. Но обе в отпуске, а дело срочное. Особенно у пациентки. Сентябрь не за горами, открытие сезона в их театре, а ей же зубы удалили в верхней челюсти. Как с этим выступать?

«Вдобавок чья-нибудь жена или любовница, — подумала Ковалева. — Поэтому Кац сам принес работу».

— Все сделаю, Михаил Ионович, — сказала посетителю.

— Благодарю, — сказал ей врач и удалился.

После его ухода старший техник долго хмурилась. Врач, разумеется, сказал не все. Ему, конечно, не откажешь. Кац Михаил Ионович, так звали посетителя, формально врач, как многие другие, но одновременно — ближайший друг Ботвинника, о чем прекрасно знают. При этом он отменный ортопед, работает скрупулезно, придирчив к сделанным протезам. Небрежно сделанный не поставит, вернет на исправление. Часть техников его терпеть не могут, и не любят, когда дают им слепки от пациентов Каца, хотя те слепки идеальные. Но есть другие техники, которые, наоборот, желают с ним работать. В Минске Кац — известный протезист, к которому записываются по протекции. К нему идут начальники и знаменитости. Другие же готовы заплатить, чтобы их принял Кац. Халтурой врач завален выше головы, работать с ним — быть при деньгах, но Кац придирчив к техникам, сотрудничает только с теми, кто делает протезы идеально. Если Чернуха справится с работой, он попадет в команду Каца, а это значит, что работу, от которой все отказываются, на парня больше не повесишь — Кац похлопочет. Он считает, что если руки техника растут из правильного места, то не рационально его использовать на всякой мелочевке. Пусть ею занимаются другие.

«Можно подумать, что евреи-техники, которые работали в отделении перед тем, как смыться в свой Израиль, были отменными специалистами, — подумала Ковалева. — Я видела их протезы — как будто их напильником точили. А как хвалились: дескать, мы такие мастера! Тьфу!»

Она сердилась, но при этом понимала, что Кац не ошибся, распознав задатки парня. Сама же восхитилась, рассмотрев его работу, да и другие он сдавал не хуже первых. Но кому теперь дать съемные протезы?..

[1] «Очевидное — невероятное» — советская научно-популярная телепрограмма, выходившая с 1973 года. Ее бессменным ведущим был советский ученый С. П. Капица.

[2] Окклюдатор для зубов — здесь устройство для слепков челюстей, используется в протезировании. К примеру, служит для определения смыкания зубов с готовыми протезами.

[3] ОБХСС — отделение борьбы с хищениями социалистической собственности в СССР. Занималось экономическими преступлениями.

[4] Кламмер — фиксирующий элемент, охватывающий часть поверхности зуба и способствующий удержанию протеза на челюсти. В то время большей частью представлял собой крючок из нержавеющего сплава, как вариант — из золото-платинового 750 пробы. Крючок защелкивался на уцелевший зуб пациента.

[5] Автор знает, что у человека в норме 32 зуба, поэтому теоретически ГГ должен сделать протез с 28-ю зубами (32 минус 4), но на деле так называемые зубы мудрости или «восьмерки» в полных съемных протезах не ставили. У стоматологов к ним вообще негативное отношение — эти зубы появляются у человека самыми последними и первыми начинают портиться.

[6] Фасетка — стоматологическая конструкция, заменяющая отсутствующий зуб. В описываемое время в связи отсутствием тогда в СССР металлокерамики облицовывалась с наружной стороны пластмассой в цвет зубов, как и коронки на зубах, к которым и крепился мост.

Глава 5

5.

Кир аккуратно стер влагу с изготовленного мостика и принялся его рассматривать. Когда протезы полируешь темно-зеленой пастой ГОИ[1], она чернеет и забивается в уголки моста. Отмыть ее довольно сложно, поскольку паста жирная и липнет ко всему. Сначала Кир кипятил протез в растворе чистящего порошка — не весь, а металлическую часть. Затем он смоделировал из воска пластмассовую облицовку и изготовил гипсовую форму. Залил в нее пластмассу на протез, дождался, пока схватится с металлом и положил в кастрюлю кипятить для полимеризации. Для протезирования применялась пластическая масса двух разновидностей: быстротвердеющая — ее использовали для починки съемного, и вот такая, требующая нагрева для затвердения. Затем он шлифовал и полировал пластмассовые части — сначала специальными кругами, а после — пастой, но не ГОИ. Окончательную красоту навел «пуховкой». В конце отмыл протез, стер с него влагу и вот теперь разглядывал. Мост Киру нравился. Работа сложная: мост состоял из двух коронок и трех фасеток между ними. Коронки с облицовкой из пластмассы с наружной стороны под цвет зубов у пациента, с такими же зубами между ними. Последние отлиты на фасетках. Металл заметен только изнутри протеза. На металлических частях протез покрыт нитрид титаном. Отполированный металл сияет словно золото на ювелирных украшениях. Красиво получилось…

Вдруг чья-то посторонняя рука, протянутая сзади над его плечом, бесцеремонно забрала протез.

— А ну-ка, ну-ка!

Кир обернулся — Макс. Приятель, стоя за спиной, разглядывал его работу, вертя протез перед глазами.

— Класс! — заключил, закончив. Подняв протез над головой, Макс громко объявил: — Гляди, народ, как надобно протезы делать! Не мост — произведение искусства. Вот вам и новичок!

Техники, поднявшись со своих стульев, подошли, сгрудившись возле стула Кира. Протез пошел по их рукам. Его вертели и рассматривали, говоря при этом: «Красиво!.. Это ж надо, как отполировал!.. А облицовка на коронках как эмаль… Отличная работа…»

— По времени ты сколько его делал? — спросил у Кира техник лет пятидесяти, которого в лаборатории все звали просто Коля, и он, что удивительно, не обижался.

— Н-н-не помню, — Кир пожал плечами. — Н-н-но п-п-провозился.

— Если так каждый мост полировать, то ни хрена не заработаешь, — промолвил Коля, возвратив ему протез.

— Кто врач? — спросила женщина лет сорока по имени Тамара.

— К-к-кац, — ответил Кир.

— Тогда понятно, — Тамара хмыкнула. — Плохой протез он завернет. Но сделал мост красиво, молодец! Старайся, юноша — медаль получишь! Годам к шестидесяти…

Техники засмеялись и стали расходиться.

— Пойдем обедать? — предложил Максим. — Двенадцать без одной минуты, — и, наклонившись к уху Кира, прошептал: — Спрячь мостик в ящик и закрой его на ключ.

Кир так и поступил.

— З-з-зачем? — спросил приятеля за дверью поликлиники. — К-к-кому он н-н-нужен?

— Никому, — кивнул Максим, — но могут просто взять и выбросить — из зависти. Да, Костя, тебе многие завидуют. Пришел пацан и делает отличные протезы. Такой, как ты сегодня показал, не каждый сможет изготовить, даже если очень постарается. Вся зависть из-за денег: кому халтурки мало дали, а других врачи не обижают в этом. Вот и сидят, прикидывают, кто сколько заработал. Запомни, Костя, в технической никто ни с кем не дружит.