Грег Бир - Город в конце времен
– В отличие от моих странностей, это – вещь серьезная, мисс Кэрол. Впрочем, она действительно отражает неудобоваримую правду.
Щеки его сильно впали, редкий седой пушок обрамлял кожистую, блестящую макушку. Внешне он напоминал прекрасно сохранившуюся мумию или одного из тех древних мертвецов, что иногда находят в глуби торфяных болот. («Точно, – подумала Джинни. – Вот и слово подобрала»). Впрочем, уродливым его не назовешь.
Она показала ему картинку.
– Совсем как те объявления в газетах.
– Так оно и есть, – ответил Бидвелл.
– Уже столетиями продолжается.
Старик поправил очки.
– Нет, куда дольше.
Под мышкой он доставил пару сложенных газет – «Незнакомец» и «Сиэтл уикли» – и выложил их на стол. Одна из газет была недельной давности, другая вчерашней. И тут и там имелись отмеченные клейкими закладками объявления. Практически с идентичным содержанием:
Грезишь ли ты о Граде-в-Конце-Времен?
Найди ответ на свои вопросы. Звони по…
Отличались лишь телефонные номера.
– Те же самые люди? – спросила она.
– Знать не дано. Хотя в нашем квартале, я подозреваю, в свое время их было двое, нынче же остался только один. Впрочем, вскоре их опять прибавится.
Бидвелл вытянул свободную руку, пощелкал пальцами и полез по высокой лестнице, катавшейся на роликах по горизонтальному рельсу, посаженному на болты. Рельс проходил и над дверью, и над замурованными оконными проемами – словом, по всей комнате. Бидвелл вернул на место использованные книги, шурша вельветовыми штанинами всякий раз, когда нагибался или распрямлял тощие ноги.
– И они все это время искали тех, кто похож на меня? Им, должно быть, страшно много лет, – сказала Джинни.
– Кое-кто из них до сих пор трудится, если здесь годится это слово. В сих юных, глубоких водах столь много грязных струй… За вами проследили вплоть до склада?
Он впервые за две недели задал этот вопрос. Возможно, намеренно. Какими бы странностями ни отличался Бидвелл, он, похоже, старался быть поделикатнее к ее страхам.
Джинни до сих пор не хотела вспоминать «мерседес», мужчину с вечно подбрасываемой монеткой, «пламенную» женщину…
– Кажется, да, – ответила она негромко. – Может быть.
– М-м… – Бидвелл закончил расставлять книги по местам и стал спускаться с лестницы, цокая языком. На нижней ступеньке он оглянулся и с прищуром уставился на молочно-белый шар светильника, подвешенного к потолку на бронзовой цепи. – Мне, наверное, следует заменить кое-какие лампочки, как вы полагаете?
– Те, кто поместили объявления… или нацарапали вот это… – Она постучала пальцем по оксфордской фотографии. – Они вообще-то… люди?
Бидвелл клюнул носом, словно птичка.
– Конкретно вот эту надпись вырезал один школьник, которого подзадорил его же одноклассник… за некоторую мзду от взрослого. А теперь ответ на ваш вопрос: да – большинство из них люди.
– Отчего же они еще не умерли?
– Их «коснулись», – сказал он. – Невероятно удлинили им жизнь. Не сердитесь, я не нарочно впадаю в уклончивость.
Джинни до сих пор не вполне уяснила себе эти детали – даже не могла решить, следует ли вообще покинуть склад Бидвелла, забросив все надежды на получение внятных объяснений – сплошное «в свое время», «знать не дано…» – и попытать удачу снаружи.
Впервые испытывать «уход в абстракцию» Джинни начала в возрасте шестнадцати лет. Скажем, на прогулке, сидя в автобусе или просто перед сном она иногда теряла толику времени, ничего не помня о случившемся. Вслед за этим она порой ощущала некую сердечную легкость, чувство возвращенной любви и привязанности, которую не могла найти в суматошном вихре жизни девочки-подростка. А бывало и так, что она переживала удушающее предчувствие беды, потери – на фоне гнусной гари, с пыльным, наждачным, горьким привкусом гнилья.
В то же время ей потихоньку становилось ясно, что она способна усилием воли перенести себя в другую ситуацию – хотя от ее стараний зачастую становилось только хуже. После потери семьи Джинни словно намеренно принялась совершать ошибочные поступки – как если бы сознательно выбирала неверную тропинку на развилке.
По-прежнему не понимая, как все это ей удается, она принялась за книжки про параллельные миры – и нашла их крайне увлекательными, но и столь же бесполезными. Девушке просто удавалось проделывать эти «трюки», не имея объяснений «как» и «зачем».
Она никого не посвящала в свою тайну – пока Бидвелл не принял ее под свое крыло. Неделю назад, выслушав рассказ Джинни, старик позволил себе совершенно туманное высказывание:
– Звучит так, словно кто-то потерялся или угодил в полон в Хаосе. А что это – знать не дано, знать не дано…
Худыми пальцами он ущипнул себя за губу и несколько раз повторил, что не является экспертом, что может только выразить предположение.
До чего раздражающая манера изъясняться…
– Так что же вам известно, мистер Бидвелл? – выпалила Джинни, резко захлопнув тяжелый том. От потолка отразилось гулкое эхо.
– Зовите меня просто Конан, прошу вас, – миролюбиво предложил старик. – Это к моему отцу обращались мистер Бидвелл.
– И сколько же ему было, когда вы родились?
– Двести пятьдесят один.
– А вам сейчас сколько?
– Тысяча двести пятьдесят три.
– Лет?
– Разумеется.
– Это попросту невозможно.
– Точнее, невероятно, – поправил ее Бидвелл, нацепил крохотные очки и приподнял корешок очередной книги поближе к выцветшим голубым глазам. – Многие вещи мыслимы и при этом невозможны. Куда больше доступных воображению вещей, которые невероятны. Очень немногие немыслимы – с нашей точки зрения – и все же возможны.
Он задумчиво похмыкал.
– Разбор книжных завалов творит чудеса. Вы только взгляните, милая Джинни, что мы с вами нашли: двенадцатый том из полного собрания сочинений Дэвида Копперфилда. Диккенсовский персонаж, так – и при этом настоящий писатель. Нет, не тот, который фокусник – вот, кстати, с ним было бы любопытно побеседовать… может, со временем… Хотел бы я знать, что ему снится? Парочка-другая умело поставленных вопросов и… Кстати, моя дорогая, если у вас есть свободная минутка, не могли бы вы найти небольшую ошибку на странице 432? Уж очень печать мелкая, а глаза у меня уже не те, что раньше.
Он протянул книгу.
Джинни встала и молча взяла ее из худой, подагрической руки. Она начинала уставать от всего этого мутационного вздора – да и как, скажите на милость, придуманные персонажи могут что-то писать, не говоря уже про полные собрания сочинений в двенадцать, а то и больше томов? С другой стороны, здесь она чувствовала себя в безопасности. Горькое противоречие.
Ей вспомнилось, как при первом же прикосновении к легкой ладони Бидвелла, который приветливо встретил ее на пороге, она сразу – как по щелчку – испытала странное чувство комфорта и покоя – до дрожи облегчения в плечах.
– Какого рода ошибка?
– А любая. Опечатка, что-нибудь с орфографией, пропуски, наплывы… Мы должны отметить эту ошибку – но ни в коем случае не корректировать ее, не прятать очевидные дефекты. Для Города они могут означать куда больше, чем вам представляется, юная барышня. А что это за Город и где он – другой вопрос. Все в свое время.
Миновала еще неделя, и беспокойство Джинни только возросло. Теперь она и сама ощущала грязные струи, о которых упоминал Бидвелл – и кое-что еще, гораздо тревожнее. Похоже, что лежащий впереди фарватер реки – ее реки – подошел к внезапному концу. Джинни не могла сказать, насколько далеко впереди – несколько недель, месяцев, год… Главное, что за этой гранью не было ничего – пустота. Бидвелл отказывался открывать больше, так что их разговоры в основном заканчивались его сакраментальным смешком: «Знать не дано, знать не дано…»
На складе Бидвелла хранились только книги – тысяч триста с лишним. Джинни прикинула количество на полках путем простого умножения, а вместимость ящиков – еще быстрее. Помимо их двоих дом-склад населяло семь кошек, все из них гипердактили, то есть многопалые, причем у двух имелось что-то вроде противостоящих больших пальцев.
Эта парочка, кстати, была черно-белой масти. Тот, что поменьше, юный кот, чуть ли не котенок, однажды тихонько подошел к Джинни, когда та занималась сортировкой и чтением, и стал тереться об ее щиколотки, требуя, чтобы его взяли на руки, посадили на колени и принялись гладить. Теплый и как бы резиново-мягкий под своей шкуркой, с яркой звездочкой на груди и одной белоснежной лапой, он одобрительно урчал, и, едва Джинни остановилась, встал на задние лапы, уперся передними ей в грудь и коснулся щеки девушки широкой многопалой подушечкой. Она почувствовала легкий щипок.
Джинни предложила ему кусочек сэндвича, но он наотрез отказался, хотя, словно решив преподать пример или сделать подсказку, в ту ночь положил к ножке ее кровати совершенно целую и столь же мертвую мышь. Все кошки держали себя крайне независимо и редко отзывались на «кис-кис» и «мяу-мяу», но порой в ногах кушетки она заставала одного, двух, а иногда и трех домашних любимцев, которые, поджав лапки под себя, с прищуром следили за ней под аккомпанемент теплого, довольного урчания. Похоже, они одобрили новую помощницу Бидвелла.
![Айзек Азимов - На пути к Основанию [На пути к Академии]](/uploads/posts/books/55025/55025.jpg)
![Айзек Азимов - Основание и Империя [Академия и Империя]](/uploads/posts/books/116810/116810.jpg)
