Николай Дубов - Колесо Фортуны
Встретили того цистера по-хорошему, надо и проводить по-хорошему, по закону гостеприимства - пускай помнит.
Пообедаем, опрокинем стопаря на дорожку и - привет!..
Едва он увидел в кабинете участкового и необычайное сборище, от прекрасного расположения не осталось следа.
- Много всякого случилось, товарищ голова, - сказал Кологойда. Во-первых, как выяснил товарищ лесовод, твой мистер Ган оказался никакой не Ган, а Ганыка, сын помещика...
Иван Опанасович посерел и потерянно оглянулся на переводчика.
- Что же вы? А?
Переводчик поморщился.
- А я при чем? Мое дело - переводить... Это уже не первый такой случай: притворяются, будто их музеи, дворцы интересуют, а потом кидаются искать родственников или еще чего...
- Во-вторых, - сказал Кологойда, - померла ваша Лукьяниха...
- Ну что ты, ей-богу, товарищ лейтенант? Тут такое дело, а ты, понимаешь, со всякой...
- Нет, не со всякой! С перепугу или еще отчего, старушка помирать убежала аж в Иванковский район.
И вот, как мы сейчас установили, были у нее какие-то контакты с твоим туристом...
- Да почему он мой? - вспылил Иван Опанасович. - Я его сюда зазывал?
- А в-третьих, - невозмутимо продолжал Кологойда, - в ночь с воскресенья на понедельник была сделана попытка произвести кражу со взломом в Чугуновском музее. Только благодаря бдительности товарища директора кража была предотвращена. А указанная Лукьяниха в той краже замешана... Правильно, товарищ директор?
- Совершенно верно! - поспешно подтвердил Аверьян Гаврилович. При первом знакомстве лейтенант показался ему простоватым и недалеким малым, но теперь проницательность и умение Кологойды охватить и свести воедино разобщенные, казалось бы, факты, необычайно возвысили его в глазах Аверьяна Гавриловича.
- Этого не может быть! - горячо сказала Юка.
- А вы тут зачем? - взорвался Иван Опанасович.
Он нашел, наконец, на кого можно было безнаказанно излить свою досаду и растерянность. - Что вам тут, детский сад? Игрушки? А ну, марш отсюда!
- Спокойно, товарищ голова! - сказал Кологойда. - Не игрушки, а следствие, и они этому следствию очень даже помогают как очевидцы и свидетели...
- Какие свидетели, если они несовершеннолетние?!
- Юридически, конечно, нет, но глаза и уши у них вполне совершеннолетние... Ладно, ребята, вы пока идите, погуляйте там, только никуда не уходите, может, еще чего надо будет...
Ребята вышли. Галка умчалась домой, но остальные не собирались мириться с очередной возмутительной несправедливостью взрослых и немедленно уселись на скамеечке под окнами. Окна были распахнуты настежь, и все дальнейшее они прекрасно слышали.
- Так что теперь делать? - спросил Иван Опанасович.
- Раз закрутилась такая карусель, надо ее раскрутить обратно. А поскольку Лукьяниху уже ни о чем не спросишь, придется спросить у того Гана-Ганыки. Так что давайте сюда своего американца.
- Имейте в виду, - сказал переводчик, - если у вас кет серьезных оснований и доказательств, могут быть большие неприятности!..
- Так нам за то деньги платят, чтобы иметь дело с неприятностями, - с напускным простодушием сказал Кологойда. - Только ему про все эти дела ни слова. Вы ничего не знаете! Скажите, заедем, мол, до головы попрощаться, вот и все.
Переводчик пожал плечами и вышел. "Волга" умчалась в лес, к Дому туриста. Председатель сельсовета набросился с вопросами на Федора Михайловича и Кологойду. Федор Михайлович рассказал, как догадался о том, что Ган - русский, Кологойда отшучивался.
Иван Опанасович погрузился в мрачное молчание.
Теперь уже совсем неизвестно было, как поступить с американцем, который оказался не американцем. Сводить классовые счеты за эксплуатацию трудящихся до революции? Но до революции Ганыка был пацаном, здесь почти не жил и никого не эксплуатировал... А сейчас он вроде ничего такого не делал, и чего опасаться какогото старика, которого привели сюда воспоминания и где от всего его прошлого осталась одна выгоревшая коробка дома? Одно только непонятно - зачем он брехал и притворялся?! И на лице Ивана Опанасовича застыло выражение досады и недоумения - мы-то думали, а ты, оказывается...
Мистер Ган шагнул через порог и наткнулся на невидимую стену. За столом сидел человек в форме...
В кабинете были председатель сельсовета, какой-то моложавый старик и тот, назвавшийся лесоводом... Ловушка!
Это продолжалось мгновение, но за это мгновение в нем не осталось ничего ни от прежнего рубахи-парня из Мидлвеста, ни от растерзанного волнением Ганыки на берегу Сокола. Лицо его стало замкнутым и жестким, он засунул большие пальцы в карманы джинсов и, сделав еще два шага, остановился. Он их не боялся - за его спиной была могучая держава мира...
- Во-первых, здравствуйте, - сказал Кологойда. - А во-вторых, не знаю, как вас и называть...
Изобличивший его человек сидел здесь, притворяться не имело смысла.
- Меня зовут Джордж Ган. Что вам нужно от меня?
- Ничего не нужно! Просто я Хотел у вас кое-что спросить...
- Я гражданин Соединенных Штатов и не подлежу вашей юрисдикции. Без американского консула я не стану отвечать ни на какие вопросы.
Ганыка оглянулся на прислонившегося к дверному косяку переводчика, тот, подтверждая, кивнул.
Вася Кологойда весьма натурально изобразил недоумение и растерянность, - Выходит, угодил я пальцем в небо... Тут, понимаете, такая история поручили мне передать вот эти вещи, - Кологойда положил руки на свой вспухший планшет, - старому барину в Ганышах, а известно, что барином в Ганышах был Ганыка...
Непреклонность мистера Гана заколебалась, и только что такой твердый голос прозвучал как бы надтреснуто:
- Какие вещи?
- Если вы мистер Ган, так что об этом говорить?
Значит, они до вас касательства не имеют. В общем, как говорится, извините за внимание...
Непреклонность мистера Гана рухнула. Он покосился на Федора Михайловича и снова повернулся к лейтенанту.
- Вам ведь сказали, что в прошлом я носил фамилию Ганыка.
- Мало ли что кто скажет! Почему я должен верить?
- Ну хорошо, я подтверждаю: в прошлом я - Ганыка.
- Бывший помещик?
- Помещиком был мой отец. Я уехал отсюда мальчишкой.
- Вот это другой разговор. Может, мы как-нибудь и без консула обойдемся... Да вы садитесь, гражданин Ганыка, а то как-то некультурно получается: мы все сидим, а вы стоите.
Ганыка сел к противоположной от окна стене. Он предпочел бы сесть у окна, спиной к свету, но там сидел проклятый лесовод...
- О каких вещах вы говорите?
- Сейчас, сейчас... Сначала я хочу кое-что уточнить.
Вы гражданку Прокудину знаете?
- Нет! - решительно сказал Ганыка. - Даже фамилии такой не слышал.
