Аластер Рейнольдс - Великая стена
А затем она замечает черные машины, пробивающие путь сквозь заваленные каньоны между руинами. Жестокие и пугающие машины войны, с пушками на турелях, неукоснительно целящимися в сторону дверных проемов и густых теней. Железная поступь их механических ног попирает камни разрушенного города, камни, которые когда-то были чьим-то жильем, пока не появились эти монстры. Нет нужды отыскивать глазами флаги или гербы, ведь и так ясно, что это машины оккупационной армии и что ее город раздавлен механической пятой агрессора. Она видит, как из какого-то подвала выскакивает одинокая фигурка и швыряет в ближайшую машину жалкий сосуд с зажигательной смесью. Резкий поворот турели — и огненные строки прошивают нападающего насквозь. Человек падает на камни.
Ветер возносит Рану ввысь, и город превращается в карту самого себя. При очередном развороте в поле зрения Раны попадает здание, некогда бывшее Музеем античности, но выглядящее теперь как разрушенная тюрьма или разбитый форт, один из многих. На мгновение она вспоминает, что современное здание музея было воздвигнуто на очень древнем фундаменте — здесь существовала даже целая последовательность разных зданий, каждое из которых воздвигалось на остатках стен своих предшественников, они служили разным целям и разным правителям, но не меняли своего местоположения в течение столетий.
И в ту же секунду Рана приходит к мгновенному пониманию того, что случилось с ней самой и с ее миром. Механизм был вырван из истории, и соответственно, вся эта историческая линия, в которой Механизм сыграл такую громадную роль, перестала существовать как реальность, стала чистой возможностью. Не существует больше Музея античности, ибо нет больше Большой Персии. А ее нет, потому что блестящее творение древнего разума, счетный механизм, направляющий суда, армии и инженеров по всем земному шару, просто-напросто никогда не существовал. Как и сама Рана.
Но момент понимания краток, и озарение уходит, как и пришло. Призраки — это не души умерших. Это души людей, вычеркнутых из истории, когда история меняется. И хуже всего, что они не могут как следует помнить ни людей, какими они некогда были, ни событий, свидетелями которых являлись.
Ветер возносит Рану еще выше к разреженным серебряным облакам. К этому времени она уже вообще ни о чем не думает, а лишь грезит о бесконечных сцеплениях прекрасных бронзовых шестерен, которые на протяжении целой вечности приводят в движение Небеса.
Перевел с английского Евгений ДРОЗД
+ + +
В "БУДОКАНЕ"
Рассказ
© Alastair Reynolds. At Budokan. 2011.
Аннотация:
У каждого музыканта, рано или поздно, возникает желание творить самостоятельно. И это огромная проблема для продюссеров. Вот и приходиться выкручиваться заставляя играть то умерших, то роботов, то динозавров.
Где-то над Охотским морем пришел кошмарный сон — я снова, как пять лет назад, убегаю от свихнувшихся машин. Тогда они крушили все подряд, а теперь гонятся за мной, все четверо, с громким топотом по сужающемуся переулку. Они слишком велики, чтобы втиснуться в этот переулок, но податливая материя сна каким-то образом им это позволяет, и они постепенно догоняют меня, размахивая топорами и палками, а не огромными массивными гитарами и исполинскими барабанными палочками, как это было на самом деле. Я утыкаюсь в конец переулка и начинаю карабкаться по шаткой пожарной лесенке, которая превращается в крутые железные ступени. Я бегу, но мои конечности словно погружены в кисель. Тут один из роботов настигает меня, отрывает от лестницы стальными пальцами — такими большими, что ими можно гнуть балки, — поднимает в воздух и разворачивает, стискивая, пока я не оказываюсь лицом к лицу с Джеймсом Хетфилдом из «Металлики».
— Ты подвел нас, Фокс, — говорит Джеймс. Голос его похож на рокот землетрясения, а лицо настолько широкое, что ударами такой головы можно разваливать небоскребы. — Ты подвел нас, подвел фанов, а больше всего ты подвел себя. Надеюсь, тебе стыдно, приятель.
— Я не хотел… — жалобно оправдываюсь я, потому что не хочу, чтобы робот — копия Джеймса Хетфилда — сдавил меня насмерть.
— Эй, приятель. — Он начинает трясти меня, держа в металлическом кулаке, как обмякшую тряпичную куклу.
— Мне очень жаль. Все должно было получиться иначе…
— Приятель!
Но это не Джеймс Хетфилд. Это Джейк, мой партнер по «Морбид менеджмент». Он стоит возле кресла с бутылкой «Джека Дэниелса» в руке, а другой трясет меня, чтобы я проснулся. И смотрит сверху вниз на своего жалкого, всхлипывающего партнера.
— Что, снова?
— Угадал.
— Старик, пора выкинуть это из головы. Никто не погиб, и уже никто не хочет тебя убить. Держи.
Он протягивает бутылку, и я делаю большой глоток.
— Где мы сейчас? — спрашиваю я, еще не придя в себя.
— Примерно в трех часах полета.
— От посадки?
— От взлета. Нам лететь еще часов восемь-девять, смотря какой будет ветер.
Я возвращаю бутылку.
— И ты разбудил меня?
— Не мог больше видеть, как ты мучаешься. Кто это был? Ларс?
— Джеймс.
— Тебе надо успокоиться. Я разговаривал с ними на прошлой неделе. — Джейк по-приятельски тыкает меня в плечо. — Они на тебя зла не держат. Кто старое помянет, тому глаз вон. Они даже попросили несколько контрамарок на шоу в Штатах, только чтобы мы обеспечили места, куда можно подъехать на колясках. Парням не терпится познакомиться с Дереком.
Я вспоминаю вчерашнее шоу. Последний вечер нашей работы в токийском «Будокане»[22].
Благодаря Дереку все места были распроданы на четыре недели вперед. И мы могли бы остаться еще на месяц, если бы не гастроли в Европе и Америке.
— Кажется, у нас все-таки получилось, — говорю я.
— Похоже, тебя это удивляет.
— Были сомнения. Не с музыкальной точки зрения. Но сварганить такое шоу? Добиться реальной прибыли? В этом я не был уверен.
— Потому-то я и взял тебя снова на борт. Ты дружишь с числами и не упускаешь мелочей. И ты выпутался из всех проблем.
— Пожалуй. — Я поерзал в кресле, разминая ноги. — Ты… э-э… заглядывал к Дереку после шоу?
Джейк кивнул как-то подозрительно быстро:
— Дерек в порядке. Отстрелялся без промаха.
Что-то не так, только я не могу понять, что именно. Причем с того момента, как мы оказались в самолете. Как будто что-то не дает Джейку покоя, но он не хочет со мной поделиться.
— Убойное шоу по всем параметрам, — говорю я.
