Виктория Угрюмова - Обратная сторона вечности (Кахатана - 2)
- Все будет в порядке, - сказал Гайамарт несколькими часами позже.
Полуэльф лежал перед ним на просторном ложе: перевязанный, напоенный отваром целебных трав, он уже выглядел значительно лучше.
Номмо сидел в уголке, приводя в порядок шерстку, запущенную до неприличия в долгом пути. Он вычесывал себя щеткой, приглаживая плотный мех и вытаскивая запутавшийся в нем мусор. Траэтаона внимательно наблюдал за ним:
- Мне кажется, я тебя где-то видел, альв.
- Не думаю, Вечный Воин. Я бы никогда не забыл о столь знаменательной встрече.
- Видел-видел, но никак не могу вспомнить. У меня все в голове в последнее время перемешалось.
- Добавь еще одну деталь, - сказал, улыбаясь, Гайамарт. - Филгья просили передать тебе ответ на самый важный из твоих вопросов. Они сказали: "да". Не скоро, но да.
Траэтаона внезапно покраснел, подскочил на ноги и заявил:
- Пойду-ка я прогуляюсь.
Он буквально выбежал на улицу, и вскоре из-за дверей донеслись звуки приятнейшей мелодии. Гайамарт выглянул в окно и замер в удивлении: перед его домом пел и кружился в танце счастливый бог с седыми волосами и глазами мальчишки.
- Был Траэтаона, - отрапортовал Барнаба, когда Каэ вошла в беседку. Сказал, что нашел, но хранитель Вещи пока что болен, и ему лучше побыть у Гайамарта. Там его никто искать не станет. Воин вернулся охранять всех.
- Кого всех?
- Их там трое, ну и Гайамарт, конечно. Траэтаона решил приглядывать за ними, пока хранитель не окрепнет настолько, чтобы его можно было перевезти в Сонандан.
- Может, так правильнее всего, - сказала Каэ. - Я уже ничего не знаю. А когда он выздоровеет?
- Сказали, скоро. Не волнуйся.
- Ну как же, не волнуйся? Ехать пора.
- Понимаю, что пора. Но так ты хранителя не вылечишь. Подожди. Все образуется.
- Барнаба, - сказала она, усаживаясь рядом. - Я, кстати, хочу тебя спросить; а у нас был бог врачевания или нет?
В маленькой беседке, увитой плющом и виноградом, пронизанной солнечными лучами и теплом, словно бабочка на цветке, задержалась на миг тишина. И снова упорхнула в небо.
- Так ведь Гайамарт и был, - ответил Барнаба негромко. - Пока у него у самого сынок не родился.
- Муруган?
- Он самый. Гайамарт лечил от всего: от хворей, ран, врожденных болезней и уродств и от проклятий и заклятий, конечно. Людям не отказывал, духам, и эльфам, и гномам, и нимфам - никакой твари, короче, включая бессмертных богов.
- Прекрасное включение, - не удержалась Каэ от замечания. - А кто у него была жена?
- Женщина. Ламия. Тебе никто не рассказывал эту историю?
- Нет, никто.
- Я расскажу, но никогда не говори Гайамарту, что ты знаешь что-нибудь о его прошлом.
- Договорились.
- Точно? Я могу надеяться?
- Барна-аба!..
- Он очень полюбил человеческую женщину. Скажу сразу! Я не знаю, кто позавидовал их тихому счастью в запредельном пространстве, где они жили в доме на берегу озера. Гайамарт по-прежнему оставался безотказным врачом, всегда и всем помогал. Только, знаешь ли, это тоже не спасает от злобы и зависти. Короче, когда жена его должна была родить, ему показалось, что ребенок у нее в утробе великоват, что ли. Но они радовались - знаешь, я ведь помню, как они радовались. Я проходил мимо, не затрагивая их тихого дома, в котором всегда жили счастье, любовь и надежда... А потом Ламия разрешилась от бремени Муруганом. Разумеется, он был крошечный, но все же представляешь, что с ней стало? Гайамарт был в отчаянии, он убежал из дому и несколько дней не появлялся. А когда вернулся к жене, чтобы просить прощения и снова жить в любви и радости, то не застал Ламию...
- В живых? - спросила Каэ с ужасом.
- Если бы. Ему бы было легче, бедняге. Муруган так и остался в доме, брошенный, орущий, визжащий, голодный. Гайамарт сам выкармливал его, благо опыта возни со всякими тварями у него было хоть отбавляй. А вот Ламия, с Ламией дело темное. Сначала говорили, что она умерла, - и это было похоже на правду. Хоть он и пытался ей помочь после родов, но с такими травмами души и тела разве выживешь? Только казалось странным, куда же делся труп, если ее не было в живых? А потом выяснилось ужасное: она выжила, дорогая Каэ, и стала чудовищем. Она приходила по ночам к роженицам и пожирала или разрывала на части младенцев. Ее долго не могли поймать, а потом, когда все же изловили, то Гайамарт упросил не убивать ее, а отправить на Иману, в пустынную местность...
- И что дальше?
- Думаю, что пустынная местность стала еще более пустынной, - сказал Барнаба. - А что у меня нос - не удлиняется?
- О боги! - ахнула Каэ.
- Ну, вечно так. Не успею задуматься...
Какое-то время толстяк сосредоточенно сражался с собственным носом, впихивая, вталкивая, всовывая его назад всеми способами. Наконец нос устал сопротивляться, был побежден и с триумфом возвращен в прежнее положение.
- А потом?
- Это ты о Гайамарте? Ну, что потом? Ты знаешь, была война с Новыми богами, неожиданное падение Древних. Кто ушел в иные миры, кто остался. Гайамарт остался из-за Муругана - он бы не вынес "переезда".
- А я ничего этого не знала и считала его отступником. Он ведь помог мне, когда мы шли через Аллефельд.
- Только не рассказывай мне то, что я и сам видел, - пробурчал Барнаба. Лучше пойди поиграй... то есть найди себе развлечение. А то ты скоро помешаешься на своих делах и долгах перед миром. Иди-иди, страшно смотреть уже, на что стала похожа!
- Да?! - не на шутку встревожилась она. - Я что, плохо выгляжу?
- Не очень плохо, но из тех тысяч лет, которые ты прожила на свете, лет двадцать пять отражаются на твоем лице. Я не придумываю, если не отдохнешь, будешь выглядеть и на все двадцать семь...
- Только не это! - крикнула она, бегом направляясь к храму.
- Что это с Интагейя Сангасойей? - поинтересовался Нингишзида, подходя к беседке с другой стороны.
Каэ летела как на крыльях, торопясь заняться собой. Барнаба внимательно посмотрел на жреца и ответил:
- В сущности, ведь молодость, красота и радость - это тоже своего рода непререкаемые истины. Ей нельзя стареть, иначе это будет уже кто-то другой, правда?
- Правда, - согласился жрец.
- Ну и пусть себе отдыхает и хорошеет, а мы, старички, пойдем на рыбалку. Я тут недавно такой фонтан нашел - клюет, как на заказ.
И Барнаба поковылял в другую сторону, оставив на месте остолбеневшего жреца.
Вечность постоянно куда-то движется. И потому обратную ее сторону тоже можно рассматривать как непрерывное движение.
Двигаются на север бесчисленные войска урмай-гохона Самаэля - к новым завоеваниям, новым успехам, новым землям и огромным богатствам. И сам Молчаливый все ближе к своей славе и к своему последнему часу, хотя и до того, и до другого еще очень много времени. Но ведь вечность не считает ни минут, ни часов, ни дней...
