Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)
Виктор сошел вниз, сел в машину и, включив зажигание, опустил лицо на руль. Все плохо… Толя лежит в реанимации с инфарктом, и на него нельзя даже взглянуть.
Зампредисполкома, бесстрастно выслушав Виктора, пообещал разобраться, но в какие сроки и к чему сведется разбирательство — неизвестно.
А самое главное — и завтра, и послезавтра, и сотни огромных дней придется жить, ходить, думать и не видеть Наташиных ясных глаз и золотистых волос.
— Я не уйду, пока она сама мне не скажет, — бросил он тогда Валентине.
— Еще как уйдешь, — прошипела, щурясь и поджимая губы, жена, — или твой “Нат” увидит, как дерутся ее драгоценные папочка и мамочка.
— Не собираюсь, — сказал тогда Виктор, — я не рыночная торговка.
— А я, значит, базарная баба? — закричала Валентина и влепила ему пощечину.
Вот тогда-то Виктор и ушел.
Молча ушел, только в прихожей присел на корточки перед испуганной плачущей Таткой и сказал ей:
— Я уехал к бабушке. Обязательно скажи об этом Наташе, ладно?
— Ладно, — пообещала, шмыгая носом, Татка и окликнула, когда Виктор уже подходил к двери: — Папа, а почему ты шибанутый?
Кочергин остановился, помедлил, подбирая слова, и негромко, только для Татки, ответил: — Так хвалят взрослых людей. А не “шибанутым” очень плохо живется. Они сами себя едят.
…Виктор завел мотор и выехал со двора.
Осторожно проехал по тесным городским улицам три километра и выбрался на окружную дорогу. Здесь можно было расслабиться.
…— Нет, ты теперь меня послушай, — Валентина, опираясь руками о столешницу, чуть наклонясь, выпрямляясь, и это почему-то оказалось не в лад с ее словами, — потому что никто, вижу, до сих пор тебе правды в глаза не сказал. Какие у тебя великие достоинства? Не пьешь, не куришь, не играешь, не гуляешь, не собираешь марки, не бьешь детей, а что вместо? Хозяин ты хороший? Не видел ты хороших хозяев! А какие дачи! Машины!
А может, ты готовишь вкусно? Под гитару поешь? Говоришь хотя бы интересно? Так нет же, слова из тебя не вытянешь. “Я целый день на работе!” Еще бы не работал… Ну, что? Вот и весь счет твоих доблестей… И твои сверстники, кто оборотистее, успели куда больше. Так чего же ты выпендриваешься? Кого ты из себя строишь? Как ты себе позволяешь дергаться? Ты — самый заурядный, такой же, как все, и должен…
— Да, я такой же, как все. Во всяком случае, как большинство.
— Так и нечего тогда! — вроде бы даже обрадовалась Валентина. — Живи, как нормальный человек, о детях думай. Стыдно сказать, у Наташи лишней пары туфель нет, а Танюша и вовсе в старье ходит!
Имелось в виду, что Татка донашивает платья и кофточки старшей сестры. Что в этом плохого, Виктор не знал, как не знал, впрочем, и достаточно убедительных слов, которые могли подействовать на жену.
— У нас разные представления о правильной жизни и нормальном человеке, — сказал он.
— Можешь подавиться своими представлениями, — крикнула Валентина. — А меня с детьми оставь в покое!
…Высмотрев телефонную будку, Виктор притормозил. Перескочив барьер, благо никого поблизости не было, позвонил матери — предупредил, что будет у нее ночевать. Уже собирался выходить, но спохватился, нашарил вторую монетку и набрал домашний номер Хорькова.
Днем, полетев в больницу прямо из треста, затем — в исполком и домой, Виктор так и не успел объясниться и попрощаться с начальником. И сейчас, дождавшись ответа, выпалил длинную тираду, из первой части которой следовало, что он извиняется, хотя ни разу на Хорькова не сваливал, из второй — что не раскаивается и надеется, что хоть и без него, а все пойдет по-человечески, а из третьей — что личных обид и претензий у него нет.
— Это хорошо, что ты позвонил, — посопел в трубку Хорьков, — а то у меня уже голова малость кругом пошла…
Слышно было, как он говорит кому-то: “Кочергин”. Потом, прикрыв трубку ладонью, — очень характерный звук и характерное беззвучие, — несколько секунд совещался.
Когда Виктор, досадуя на паузу и особенно на то, что наступила она прежде, чем он успел спросить о кладбище, уже собирался повесить трубку, Хорьков отозвался:
— Ты чем сейчас занят?
— В телефонной будке парюсь, — буркнул Виктор.
— Приезжай сейчас ко мне. Надо.
ГЛАВА 23
Экскаватор и бульдозер, почти одновременно стрельнув сизым дымком, остановились. Саня, увидев своих, Кирилюка и Васю с их же участка, заулыбался и полез по кабинам — здороваться. Но тут как раз прикатил на управленческой “Волге” Воднюк.
— Привет, орлы! — воскликнул он, распахнув дверцу. Изрытая шрамиками давней угревой сыпи, остроносая широкая физиономия излучала благодушие и едва ли не торжество.
— Привет, — за всех отозвался дядя Коля и достал сигарету.
— Во повезло — не ожидал, что вас здесь застану. А сказали, что все в отгуле. Пришлось вот их с объекта снимать. Это хорошо. Сейчас вместе как навалимся…
— Куда навалимся? — вдруг поинтересовался Реваз Григорьевич.
— Объясню задачу, — Воднюк, не замечая ни тона, ни взглядов, протиснулся в пролом между ножом Саниного бульдозера и стеною и широко развел руками: — Вот так вот, от аллеи влево, вон до того склепа примерно, спланируем грунт — сюда панели кидать будем. А ты, Вася, тем временем сроешь этот холмик. А потом все вместе за котлован возьмемся. Машины будут. Сейчас срочной работы часов на пять, ну плюс обед. Так что до закрытия магазина управимся. С меня полкило…
Тут Воднюк заметил наконец, что никто из рабочих за стену с ним не полез и не стал слушать, а шушукаются между собою.
— В чем дело, орлы? — Карпович перебрался тем же манером к ним и попытался заглянуть в глаза. Попытался, но ничего не понял по их лицам.
А дядя Коля ответил за всех:
— Думаем.
— Так я, само собою, тоже подумаю, все запишу: и что из отгула вызвал, и сверхурочные нарисую, и за особую вредность производства еще накину.
— Мы работать здесь не будем, — неожиданно выпалил Реваз Григорьевич.
— Как — не будете? Да что это с вами? — поразился Воднюк.
— Здесь же кладбище, — пояснил Саня. — Люди мертвые лежат.
Воднюк натужно заржал:
— Так они же лежат тихо, мешать не мешают!
— Брось, Карпыч, — примирительно сказал дядя Коля, — не положено так делать, и не будем. Что мы, нелюди какие? Пошабашим пока. Хочешь с нами в “козла”?
— Да погоди ты со своим “козлом”, — окрысился Воднюк, — хочется не хочется, а работать надо. Скоро панели возить начнут. Мало ли! Мне тоже, может, сейчас одну бабу поуговаривать хочется, чем пятерых мужиков.
