Александр Казанцев - Иномиры: Романы
И невольно перед мысленным взором Альсино промелькнули дни на подмосковном заводе, где он руководил созданием аппарата, проникающего в другие измерения.
Какими родными стали ему участники их экспедиции.
Маленький физик-японец все сомневался, как может находиться рядом с ними на той же планете более развитая цивилизация, если нет никаких следов ее деятельности?
Альсино не мог тогда ответить тихому, вежливому и самоотверженному Иецуке. Теперь он сказал бы: «Цивилизация неомира — это цивилизация ваших потомков! Нынешние рудники и шахты — это и есть ее былые разработки полезных ископаемых».
Совсем по-другому относился к необъясненному ортодоксальной наукой лорд Чарльз Стенли. У него все было просто:
— Мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что Господь Бог создал все миры и людей на них по образу и подобию своему. Возможно, вы читали в Библии, в главе шестой: «Когда сыны Неба сходили на землю (может быть, мы не допустим ошибки, предположив, что из параллельного мира!), то увидели, что женщины там красивы, брали их себе в жены и входили к ним. И они стали рожать им. С того пошло племя гигантов». Надеюсь, Господь Бог, допуская общение между мирами, позволит и нам перейти в параллельный мир, чтобы заимствовать там то, что предотвратит у нас великие бедствия.
И высокий худой англичанин с аскетическим, гладко выбритым лицом становился похожим на миссионера, идущего сквозь джунгли, неся слово Божье дикарям.
Прямой противоположностью сдержанному англичанину был американец Джордж Форд, жизнерадостный толстяк, дядя Джо. Всякий разговор он начинал с анекдота, порой им самим выдуманного:
— Один джентльмен очень хотел научиться летать, но машинам не доверял. Послушав одного мага-колдуна, он вспорол подушку с гагачьим пухом и обложил им себя на ночь. И во сне летал, как и многие другие. А утром полетел… в разные стороны. Конечно, гагачий пух. Джентльмен только отчаянно чихал. — И дядя Джо первым начинал хохотать, и даже чихать.
Говоря о цели экспедиции, он становился вполне серьезным:
— Лететь туда без гагачьего пуха, конечно, необходимо. Один джентльмен уверял, что в мире существует только единственный закон — закон выгоды. И в самом деле: в живой природе всем выгодно выжить. В мертвой — пребывать в состоянии с наименьшей затратой энергии. Так происходит всюду — от атома до космоса! Вот мы и двинемся, чтобы показать человечеству, какие выгоды оно обретет, переняв все то, что мы увидим в параллельном мире с помощью нашего Альсино. Если, конечно, наша «летающая тарелка» не разлетится, как гагачий пух. — И он весело хохотал.
Незабываемое время! Ставшие столь дорогими ему люди!
А за стенами подмосковного завода происходили события, потрясшие основы общества, которое застал здесь Альсино.
Но они с Олей не касались их. Он не считал себя вправе судить об этом, а у Оли были совсем другие заботы — Альсино, Альсино и еще раз он…
Другое дело Юра Кочетков. Он был человек особый.
Майор безопасности, предшественники которого были причастны к чудовищным злодеяниям и готовились расправиться с «иностранцем» Наза Ведом, честно стоял в грозные дни путча на баррикаде, защищая свободу людей от посланных властями танков. Отважный, решительный, казалось бы, безупречный исполнитель приказов, он проявил себя вдруг с неожиданной стороны…
Дела в ангаре, отведенном для сооружения «тарелки», шли не слишком гладко. Не хватало самых необходимых вещей, вроде конденсаторов, микросхем и других «мелочей», без которых «тарелка» не проникнет в чужие миры. Конденсаторы делались лишь на одном специализированном заводе в Ереване, а электронные блоки — во Львове. А города эти оказались за границей в независимых теперь государствах. Неразумный разрыв деловых связей был губителен для экономики. Но новые власти не считались не только с ее крахом, но даже с начавшимися междоусобицами, лишь бы обрести национальную самостоятельность.
Дядя Джо видел в том нарушение основного закона выгоды и возмущался, теряя свою веселость.
Удивил всех Кочетков. Всегда молчаливый, он вдруг прочитал всем свои сатирические стихи, где единственная рифма звучала надтреснутым колоколом:
НАБАТНе взрыв АЭС, а нечто еще пуще
Тогда случилось в глухоманьской гуще.
Предвидение лишь мудрецам присуще.
И нет просчета и ошибки худшей,
Допущенных там в «самом тихом путче»!
Последствий враг не выдумал бы лучше!
А бедствий колокол звучит все жутче…
Оля тогда подошла и обняла Кочеткова, назвав его «Юра-молодец!».
Работа в ангаре продолжалась, но чем больше близилась к концу, тем труднее становилось завершить начатое.
Производство лихорадило от новых, изрезавших страну «по живому» границ.
Приходилось самим искать выход из самых затруднительных положений.
Старый рабочий Иван Степанович, с присущей русским умельцам смекалкой, стал разбирать объекты военной техники, не востребованные заказчиком из-за недостатка средств. И даже собственную домашнюю аппаратуру.
Недостаток средств чувствовался и в ангаре. «Вверху» не давали обещанных Кочеткову кредитов, не слишком понимая назначение нового «секретного объекта».
Дядя Джо негодовал. Не только Всеобщий закон Выгоды, но и вообще все законы страны и распоряжения вышестоящих органов не выполнялись.
— Один джентльмен, которого уже много лет катали на инвалидной коляске, уверял, что нет ничего неудобнее паралича, — заявлял он отнюдь не обычным жизнерадостным тоном, явно имея в виду нечто, даже отдаленно не напоминающее больного джентльмена.
А на следующий день Кочетков прочел всем свое новое стихотворение, под которым, вероятно, подписался бы и дядя Джо:
ЧУМАВдруг взбунтовалась левая рука.
Сказала голове: «Адье, пока!
Отныне слушать я тебя не буду!»
И пациенту сразу стало худо.
А тут еще нога твердит врачу:
«Куда хочу, туда и ворочу!»
И будто пальцы у нее решили,
Чтоб обувью их больше не давили.
Очки поправил доктор на носу,
Вздохнул и записал «инсульт».
Пришла беда, несчастье человека.
Был здоровяк всегда, теперь — калека!
Когда ж в параличе лежит страна,
«Инсульт везде», то это уж Чума!
Слушатели переглянулись. Англичанин заметил:
— Мне не хотелось бы никого задеть, но Бог, желая покарать кого-либо, лишает его рассудка.
Американец сказал:
