Олег Дивов - Настоящие индейцы
Выбор показался ему скудным. Товаров достаточно, но ничего подходящего. Он ходил, рассматривал украшения, в которых блеска было много, а вкуса мало. За ним молча следил консультант. Взгляд Маккинби зацепился за комплект – золото, жемчуг, бриллианты. Колье и серьги. Очень скромный комплект. Но он был стильным. И на нем не было метки с ценой и данными о производителе. Маккинби поманил консультанта.
– Этот комплект наша витрина, если можно так выразиться, – сказал консультант. – Два года назад отец, он владелец салона, привез его с Земли. Авторская работа. Мы надеялись, что кто-то из жен наших богатеев клюнет. Не-а. Даже не увидели. Штука недешевая, но отец не стал возвращать ее. Сказал, пусть будет нашей рекламой. В том духе, что можем достать и такое, если надо.
– Оно продается или нет?
– Ну, вообще-то продается, конечно.
– Хорошо. Упакуйте. Без финтифлюшек.
– Так у него своя коробка есть. В которой он и приехал. Просто белая коробка, без всего. Обтянутая шелком. А могу положить в деревянную, если хотите.
– В свою, пожалуйста.
Маккинби вернулся через полтора часа. Делла сидела на веранде с матерью. Увидела его с пакетами, удивилась.
– Пойдем, – сказал ей Маккинби.
Они поднялись в ее комнату. Маккинби поставил парня в милитари за спиной найденной на чердаке куклы. Аккуратно пристроил диадему на пышную прическу. И надел маленькое колечко на нужный палец.
Кукла тихо и безмятежно улыбалась.
– Это ее телохранитель, – сказал Маккинби, показав на парня.
– Не муж?
– Нет. Муж дома, с детьми сидит. Или еще чем занят. А она поехала в гости к подружке-принцессе. Взяла любимую собаку и телохранителя – и поехала. Нельзя же принцессе без охраны и любимой собаки.
– Я не думаю, что она принцесса. Она обычная девочка.
– Но обычные девочки иногда выходят за принцев и становятся принцессами.
Делла отвернулась к окну. Маккинби подумал, что зря он так.
– Спасибо, – сдавленно сказала Делла.
Маккинби понял, что просто не может отдать ей подарок. Не может и все.
Они спустились вниз, на веранду. Маккинби улучил момент и тихонько протянул белую коробочку ее матери:
– Миссис Слоник, могу я попросить вас? Положите это в комнату Деллы. На видное место. Но так, чтоб она не поняла, от кого это.
Мать Деллы посмотрела на него мудрыми глазами и ничего не сказала.
К ужину Делла вышла с новыми сережками. И Маккинби решил, что угадал: они были очень к лицу ей.
Хотя и слишком скромны для принцессы.
* * *Фомичев успел лечь, когда в дверь постучали. Он растерялся, потому что забыл, что надо делать сначала – открыть или сообщить своим «экскурсоводам». Его предупредили, что в столице Великой Китайской империи надо быть очень, очень осторожным.
Стук повторился. Фомичеву стало не по себе. Ладно, решил он, лучше прослыть глупым, чем шпионом. И позвонил Ли Чану.
– Добрый вечер, прошу прощения, – торопливо сказал он. – Простите, я не знаю, как лучше поступить. Кто-то стучит в мою дверь, а я не жду гостей. Не могли бы вы проверить, с какой целью и кто хочет увидеть меня? Я понимаю, что это может оказаться сотрудник отеля…
– Ни в коем случае не открывайте, – прошелестел Ли Чан. – Мы разберемся.
Фомичев снова лег. Вроде все правильно сделал. В конце концов, если к нему пришел кто-то недозволенный, лучше с ним не связываться. Да, гражданские свободы и права всех людей – это здорово, и возможно, за дверью мнется с ноги на ногу какой-нибудь несчастный, которого завтра могут арестовать, и у него единственный выход – бежать из страны. Может быть, он хотел попросить о помощи. Может быть, он хотел передать что-нибудь родственникам, оставшимся за кордоном. Но Фомичев – просто турист. Он не может и не должен вмешиваться во внутренние дела Шанхая. Наконец, он просто ничем помочь не в состоянии. Если человек такой дурак, что не понимает очевидного, то связываться с ним – себе дороже. Дурак погубит и себя, и всех, кто ему сочувствует.
Звякнул браслет. Фомичев, холодея, ответил на вызов Ли Чана.
– Мистер Фомичев, вам придется открыть дверь, – сообщил тот уже другим, казенно-холодным голосом.
Ну вот. Началось. Сейчас выяснится, что в номер подкинули запрещенную гадость, вроде комикса, чья единственная ценность – ему пятьсот лет. Или пакетика с наркотиком. Или коллекционный металлический доллар.
Открыть, конечно, пришлось.
За дверью стояли Ли Чан и двое незнакомых китайцев в форме. Незнакомцы, даже и не подумав представиться, бесцеременно вошли в номер, огляделись.
– Вы должны одеться прилично и проследовать с товарищами, – сообщил Ли Чан. – Не стоит разговаривать с ними, они не знают федерального.
– Но… – Фомичев растерялся. – Вы-то можете сказать, в чем дело? Меня в чем-то обвиняют? Честное слово…
– Вы все узнаете на месте. Там будет переводчик.
Ли Чан повернулся и очень бодро ушел.
Два незнакомых китайца синхронно взяли стулья и уселись по обе стороны двери. Сели – и уставились на Фомичева, не мигая.
– Прилично, прилично, – бормотал Фомичев, одеваясь. – Я всегда одет прилично. Что он вообще хотел этим сказать? Ну хорошо, я могу одеться строго. А могу в самое дорогое, что есть. Вот как лучше-то? Еще и ушел.
Решил, что лучше строго. Оделся, тщательно причесался, вышел к китайцам.
– Я готов, – и показал на себя руками, мол, вот он я, берите.
Китайцы поняли правильно. Оба вскочили, один вышел в коридор, другой остался. Фомичев тоже вышел. За ним последовал и другой китаец, причем еще тщательно прикрыл за собой дверь. Фомичев сделал было шаг к лифту, но второй китаец коснулся его рукава и что-то строго сказал. Фомичев не понял. Китаец постучал пальцем по замку.
– Ах! Я не запер дверь, да. Подумал, что это не нужно, вы же опечатывать будете… Ну хорошо, я запру.
Он набрал код запрета доступа, хотел убрать карточку в карман. Китаец протянул ладонь. Фомичев положил карточку ему на руку. Китаец спрятал ее.
У лифта их ожидали еще двое. Какие же они все одинаковые, думал Фомичев, стоя в лифте между четырьмя китайцами.
В холле было людно, но жутковато тихо. Здесь ждали четверо в камуфляже, с винтовками, и еще человек десять таких же, какие сопровождали Фомичева. Стараясь никого не разглядывать, Фомичев делал лишь то, что ему показывали жестами.
Первыми на улицу выскочили вооруженные. И тут же навели стволы по крышам. Ничего себе… Ко входу подкатило аж шесть машин. Все черные. Фомичева подвели к лимузину, открыли дверцу, показали на задний диван. Он сел. Его попросили подвинуться. Он подвинулся на середину. С двух сторон уселись два китайца, еще двое – напротив, и один – к водителю. Фомичев еще успел увидеть, как все остальные попрыгали по машинам сопровождения, в замыкающей открылся люк, из него высунулся парень с пулеметом. И кортеж двинулся.
