Орсон Кард - Игра Эндера. Голос тех, кого нет
— Великий день. Величайший из дней, — спокойно сказал Стрела. — Жена говорит на мужском языке — и где? В месте рождений. Никогда такого не бывало.
— Она приглашает тебя вернуться, — перевел Человек. — Как сестра брата. Она зовет тебя.
Эндер немедленно вышел на поляну и направился прямо к Крикунье. Она была выше самцов, но все же сантиметров на пятьдесят ниже Эндера. А потому он опустился на колени. Теперь они смотрели друг другу в глаза.
— Я благодарен за доброту ко мне, — сказал Эндер.
— Это я мог бы сказать и на языке жен, — хихикнул Человек.
— Скажи это на своем языке.
И он сказал. Крикунья протянула руку и прикоснулась к гладкой коже лба Эндера, к пробивающейся щетине на подбородке, нажала пальцем на его губу, он закрыл глаза, но не отшатнулся, когда она осторожно притронулась к его веку.
Крикунья заговорила.
— Ты — святой Голос? — перевел Человек.
— Он добавил слово «святой», — внесла поправку Джейн.
Эндер поглядел в глаза Человеку.
— Я не святой, — ответил он.
Человек застыл.
— Скажи ей.
Человек на мгновение заколебался, потом, видимо, решил, что из этих двоих Эндер менее опасен.
— Она не сказала «святой».
— Говори мне все, что она сказала, и как можно точнее, — приказал Эндер.
— Если ты не святой, — спросил Человек, — откуда ты узнал, что она говорила на самом деле?
— Пожалуйста, — попросил Эндер. — Будь правдив и с ней, и со мной.
— Тебе я больше не солгу, — пообещал Человек. — Но когда я перевожу ей, для нее мой голос произносит твои слова. Мне нужно отвечать осторожно.
— Не нужно лгать, — сказал Эндер. — И не бойся. Очень важно, чтобы она слышала именно то, что я говорю. Передай ей это. Скажи, что я прошу простить тебя за грубые и недостойные речи, ибо я невоспитанный фрамлинг, а ты обязан переводить точно.
Человек закатил глаза, но все же повернулся к Крикунье и начал объяснять.
Она коротко ответила. Человек перевел.
— Она говорит, что ее голова — не из корня мердоны. Конечно, она все прекрасно понимает.
— Скажи ей, что люди никогда раньше не видели такого большого дерева. Попроси ее рассказать нам, что она и другие жены делают с ним.
Кванда помотала головой.
— Прямо к цели. С ума сойти!
Но когда Человек закончил перевод, Крикунья немедленно подошла к дереву, коснулась его и начала петь.
Теперь, стоя у самого ствола, они уже могли рассмотреть копошащиеся на коре маленькие создания. Большинство — четыре или пять сантиметров в длину. Выглядят почти как зародыши, только розоватые тельца покрыты тонким темным пушком. Глаза открыты. Малыши карабкались друг на друга, пытаясь пробиться к одному из белых влажных потеков на стволе.
— Амарантовая каша, — пояснила Кванда.
— Новорожденные, — добавила Эла.
— Не новорожденные, — поправил Человек. — Они уже так выросли, что почти могут ходить.
Эндер шагнул к дереву, протянул руку. Крикунья тут же оборвала свою песнь. Но Эндер не остановился. Он коснулся пальцами коры — рядом с одним из малышей. Неуклонно двигаясь вперед, детеныш натолкнулся на его ладонь, взобрался на нее, вцепился…
— Ты знаешь этого по имени? — спросил Эндер.
Перепуганный Человек торопливо перевел. И тут же сообщил ответ Крикуньи.
— Это один из моих братьев, — сказал он. — Он не получит имени, пока не сможет ходить на двух ногах. Его отец — Корнерой.
— А мать?
— Ой, у маленьких матерей никогда не было имен, — отозвался Человек.
— Спроси.
Человек подчинился. Крикунья ответила.
— Она говорит, что его мать была очень сильной и очень храброй. Она много ела и принесла пятерых детей. — Человек коснулся ладонью лба. — Пятеро детей — это очень много. И она была достаточно жирна, чтобы прокормить их всех.
— Мать приносит кашу, которую они едят?
Человек на мгновение онемел от страха.
— Голос, я не могу сказать этого. Ни на каком языке.
— Почему?
— Но ведь я уже говорил. Она была достаточно жирна, чтобы прокормить всех пятерых малышей. Положи на место маленького брата и позволь жене спеть дереву.
Эндер снова прижал руку к стволу, и детеныш уполз. Крикунья продолжила прерванную песнь. Кванда явно была возмущена бесцеремонностью Эндера. А вот Эла просто светилась от возбуждения.
— Разве вы не понимаете? Новорожденные едят тело своей матери.
Эндер отступил на шаг.
— Как ты можешь такое говорить? — возмутилась Кванда.
— Посмотрите, как они ползают по стволу — точь-в-точь маленькие масиос. Должно быть, прежде они и масиос были конкурентами. — Эла провела пальцем по коре дерева — в стороне от потеков амарантовой каши. — Дерево источает сок. Вот, видите, в трещинах. В прошлом, до Десколады, здесь жили насекомые, которые пили сок, а детеныши свинксов и черви масиос пожирали насекомых. Вот почему свинксы смогли смешать свои гены с генами дерева. Здесь живут не только их дети. Взрослым все время приходится забираться на деревья, чтобы собирать масиос. Даже когда у них были другие источники пищи, они все-таки не могли оставить деревья — их привязывал к ним жизненный цикл. Задолго до того, как они сами стали деревьями.
— Мы изучаем общество свинксов, — нетерпеливо сказала Кванда, — а не характер их эволюции.
— Я провожу важные переговоры, — прервал ее Эндер. — А потому разбирайтесь в чем можете, ради Бога, но не устраивайте мне здесь семинар.
Песня достигла кульминационной точки. Огромный ствол прорезала трещина.
— Они не собираются свалить для нас это дерево, нет? — спросила испуганно Кванда.
— Она просит дерево открыть нам свое сердце. — Человек снова приложил руку ко лбу. — Это материнское дерево, оно единственное в нашем лесу. Нельзя, чтобы ему причинили зло, ибо тогда все наши дети будут рождаться от других деревьев, а все наши отцы умрут.
Голоса остальных жен слились с песней Крикуньи. Трещина превратилась в большое отверстие. Эндер сделал шаг в сторону и встал прямо перед ним. Внутри было слишком темно, и он не мог ничего разглядеть.
Эла вынула из кармана на поясе фонарик и протянула ему. Рука Кванды вылетела вперед и схватила Элу за запястье.
— Механизм! — крикнула она. — Такие вещи нельзя приносить сюда!
Эндер мягко вынул фонарик из руки Элы.
— Ограда отключена, — напомнил он. — И все мы теперь вольны заниматься Сомнительной Деятельностью. — Он направил фонарик в землю и включил, потом чуть сдвинул пальцем колечко, чтобы ослабить интенсивность и увеличить охват. Жены что-то бормотали, а Крикунья погладила Человека по животу.
— Я сказал им, что вы можете ночью делать маленькие луны, — объяснил тот, — и принесли такую с собой.
— Если я впущу этот свет в сердце материнского дерева, это повредит кому-нибудь?
Человек спросил Крикунью, а Крикунья потянулась к фонарику. Затем, уже сжимая его в дрожащих руках, она что-то тихо пропела, а потом направила серебряный луч прямо в отверстие, но тут же отшатнулась и отвела его.
— Свет ослепляет их, — перевел Человек.
Джейн уже говорила на ухо Эндеру:
— Звук ее голоса отражается от стен дупла. Когда свет попал внутрь, эхо смодулировало сигнал, изменив характер звука и добавив обертоны. Дерево ответило, используя собственный голос Крикуньи.
— Видеть можешь? — тихо спросил Эндер.
— Стань на колени, поднеси меня поближе, подожди минуту, а потом засовывай голову в отверстие.
Эндер подчинился. Он стоял, чуть покачивая головой, чтобы дать Джейн возможность смотреть под разными углами, слушал, что она говорит. Потом продвинулся чуть глубже, довольно долго неподвижно постоял на коленях, а затем повернулся к остальным.
— Маленькие матери. Там маленькие матери, те, что беременны. Не больше четырех сантиметров в длину. Одна из них как раз сейчас рожает.
— Ты видишь через сережку? — спросила Эла.
Кванда встала на колени рядом с ним, попыталась всмотреться, но ничего не увидела.
— Редкий случай сексуального диморфизма, — заметила она. — Самки достигают зрелости почти сразу после рождения, вынашивают детенышей и умирают. — Она подозвала Человека. — Те малыши, что ползают по стволу, они все братья?
Человек повторил Крикунье вопрос. Жена протянула руку к трещине, сняла со ствола довольно крупного детеныша и пропела несколько слов объяснения.
— Это маленькая жена, — перевел Человек. — Когда она вырастет, присоединится к остальным и станет заботиться о детях.
— Только одна? — удивилась Эла.
Эндер встряхнулся и встал.
— Эта самка стерильна, а если нет, они все равно не позволят ей спариться. У нее не может быть детей.
— Но почему? — спросила Кванда.
— У них нет родового канала, — объяснил Эндер. — Детеныши прогрызают себе путь наружу.
